Нобелевский лауреат Светлана Алексиевич: "Бандеровцы" спасли мою жизнь

 

---

О жанре

---

Это русская литературная традиция. Еще во время Первой мировой войны Федорченко собирала записи солдат в госпитале, где работала. Адамович делал эту работу, вот "Я из огненной деревни" - такая книга. Потом они делали с Граниным "Блокадную книгу". Я по-своему делаю этот жанр, но попытка собрать истории из "голосов, которые исчезают" и попытка догнать историю, которая слишком быстро течет, она в русской культуре существует.

Устные истории в американском варианте, я знаю многих, кто работает с этим в Европе, - это журналистика. В каком-то плане это делает сегодня Муа Янь, китайский писатель, которого вытащили из тюрьмы, и он своих сокамерников записывал. В Капустинского была попытка, но у него скорее магический реализм. Но это все по-другому, это попытка сделать документ искусством. Свидетель сегодня играет очень важную роль в истории. События сегодня обостряются, очень сильно меняются и меняется даже их моральная основа, зло меняет очень быстро маски и, конечно, люди уже разочаровались в "белетризованости", поскольку в "белетризации" все равно торчит автор: его позиции, его ангажированность, а человек хочет иметь дело с реальностью, хотя лоб в лоб с ним столкнуться невозможно, но свидетель знает о ней все-таки больше.

---

О теме

---

Я 30 с лишним лет писала историю "красной утопии", "красного человека" - я ее так называю, и у меня было "главное величие замысла", как говорил Бродский, я хотела создать энциклопедию "красной жизни" - так, как мы живем. Таких людей, наверное, никогда не будет, на таком огромном пространстве такого ужасного эксперимента. И страшного, и в чем-то - прекрасного. Я шла вслед за историей по главным ее точкам. И это пять книг: Вторая мировая война, дети и женщины, потом война колониальная - "Цинковые мальчики", потом "Чернобыльская молитва" - совсем другая война и уже распад этой "красной империи". Вот эти пять книг. Так что темы - это главные точки жизни, в которой мы недавно жили, и называлась она социализмом.

---

О коммунизме, который сейчас с кровью ходит

---

Как-то мне одна из героинь моей книги, она говорит, что "я вот вам расскажу, что только советский человек может понять советского человека". Я вообще-то прожила сорок лет при советской власти. Я в предисловии книги говорю, что это история ни какого-нибудь инопланетянина, я сама - советский человек во многом. Я жила 40 лет в СССР: и пионер, и комсомолка, мои бабушки, дедушка, родители были "красными". "Красный человек" в нас всех глубоко сидит - говорит об этом всем, о том, что происходит. В 90-е годы мы думали, что все приедет автобус – и мы поедем в новую жизнь. Так нам казалось. Коммунизм где-то канул, а в результате - нет, вот сейчас он с кровью ходит, не мне вам, украинцам, это рассказывать.

---

О том, почему вернулась в Беларусь из Европы

---

Я уже второй год не живу в Европе, решила вернуться в Беларусь. Я никогда не хотела остаться в Европе, хотя такая возможность была. Моя работа предусматривает необходимость жизни среди людей. Это не напишешь через интернет. Я вот это все ловлю в троллейбусе, автобусе, в кафе, на улице. Это очень тонко - сделать образ времени, поймать его. Вторая причина, Европа - все-таки другой мир, там надо жить, имея причину. Я недавно встречалась с немецким президентом Гауком, и он говорил, что нет такой книги моего жанра о НИР. А я сказала, что я бы никогда не смогла написать такую книгу, поскольку я не могу понять эту ментальность, у меня другая бабушка, другой дедушка, другие песни, иначе хороним, иначе к смерти относимся. И в Европу я поехала в знак протеста. Нам казалось, что наш протест будет услышан, это был протест против диктатуры Лукашенко, которая начиналась. За эти 12 лет, что я там прожила, все так усилилось, эта ползучая коричневость такого удивительного мультицвета - она расползлась. Как Лукашенко сейчас говорит, что он - не самый страшный диктатор в Европе. И в этом есть правда. К счастью, это маленькая страна, без ядерного оружия, так что все эти психозы маленьких этих диктаторов трудно удовлетворить на нашей маленькой территории. Но жизнь нескольким поколениям собственного народа испортить можно.

---

Новые идеи

---

У меня есть еще две идеи, но они такие метафизические. Социальный проект, мой личный, закончено. Потому что, все что я могла сказать о человеке, о том, как меняется зло... это я все сказала. Писать о чеченской войне или о том, что у вас происходит - я ничего нового не скажу. Все, что я могла бы там сказать, я уже сказала. У меня, как бы, этот проект и новые книги о любви, вот мужчины и женщины рассказывают свои истории любви. Это конкретные истории. И вторая - это о старости, проблемах века, и смерти - как человек уходит... Меня экзистенциальные вещи интересуют уже. Социальные ответы я все для себя нашла.

---

О книге "Время секонд-хэнд"

---

Эта книга в первом варианте издавалась лет десять назад, называлась "Зачарованные смертью", когда разваливался Союз и было много самоубийств. И по-моему, десять историй я сделала в первом варианте. Я тему попробовала. А потом прошло еще десять лет, я поняла, что будет завершающая книга моего цикла "Красный человек", вот я решила написать в таком названии. Она называется: "Время секонд-хэнд. Конец красного человека". Вся жизнь наша полна историй самоубийств. Особенно в 90-е годы. Мы чуть ли не на первом месте в этом, потому что для многих людей рухнул мир. Я не брала самоубийства из-за любви, из-за ссоры с девушкой. Я брала историю, когда человек потерял мир. Через это хотела показать черную магию этой "красной идеи". Историй там много, я по-своему каждую из них люблю.

Там есть история, которая, может, понятна украинцам. Это история... как в Чечню посылали всех, если помните, в милицию по списку: сегодня из этой области, завтра - из той, и это вот - из Рязанской области. Там поехала девушка-милиционер и от всего, что она там увидела, так можно предположить, что она покончила с жизнью. Видно, не просто убивать на чужой территории. Что такое военный на чужой территории - это банда. Это они говорят, что едут "ради великих идеалов". Когда они приезжают на место - видят, что приехали в банду. Это сразу деньги, обогащение, обман, предательство, уничтожение человеческое. Там мама этой девушки имеет типаж такой большой, красивой женщины. Как она об этом рассказывает, и как власть ведет себя с человеком... Точно так же как сейчас российская власть ничего не говорит тем россиянам, которых убивают возле Донецка, которых обманным путем посылают, сначала обещают платить, потом не платят, потом люди некоторые за идеи едут. Но много кто едет откровенно за деньгами и сами признаются в этом. Вот эта история очень страшная. Там есть история ГУЛАГа, когда дочь и мать сидели в ГУЛАГе, то есть девочка родилась там, и ее воспитали так, что она считала, что ее мама - враг, а вот она любит Сталина. Вся эта материя того, как обрабатывается человек.

---

О том, откуда у россиян ненависть и агрессия

---

Я не знала времен ГУЛАГа и коллективизации. Я думаю, это было страшнее, чем в Германии, потому что Гитлер не обходился так с собственным народом. Он евреев поставил за границу, но с собственным народом так не обходился и не вел такую длинную, бесчеловечную гражданскую войну со своим народом, как Сталин. Я думаю, то, что представлял собой Сталин - это было самое страшное время. А сейчас меня и вас, как интеллигентных людей, пугает то, как быстро исчезает та прежняя жизнь, те прежние люди, те прежние поездки в Грузию на фестивале писательские, в Украину, в частности. И эти разговоры, вдруг приходишь, начинаешь читать и в страхе оказываешься: сколько ненависти. Когда писала эту книгу, у меня было предчувствие, что что-то будет. Я, конечно, не могла предположить, что украинцы будут воевать с россиянами, но такая злость, такая ненависть гуляла по России, я ее слышала. Эта бедность, несправедливая дележка, потому что вместо коммунистов, которые делали какой-то вид и "расшаркались" перед гегемоном, перед маленьким человеком, то здесь, как говорит один олигарх, "если у тебя нет миллионов, пошел ты...". Вместо коммунистов вышла мафия, пришел такой латиноамериканский вариант. Воспитание было советское, интернациональное, люди жили в мире и вдруг такая тьма. И, конечно, в страшной жестокости. И было только непонятно, куда эта ненависть направлена. В голову бы не пришло, что это будет в сторону Украины. И как менялось телевидение: эти "Старые песни о главном" о Сталине, фильмы про чекистов, огромное количество книг о Сталине, о Берии, что они любили, какаих женщин, вина, сигареты. Их пытались сделать "людьми", их возвращали к нам в жизнь. Не случайно, нормальные люди в России читают эти книги о том, как зарождался фашизм в Германии.

---

О необходимости очиститься от теней палачей

---

Правильно, что вы памятники сносите в Украине. Конечно, это еще не значит, что люди станут свободными от этого, но с чего-то нужно начинать. Я иду по городу с внучкой, по городу родному, по улице "Землячки", меня она спрашивает, кто это такая, а что я ей отвечу? У нее же руки по локоть в крови, это страшная женщина. Дальше вышли из кино - улица Володарского... Действительно, мы живем среди палачей и жертв - эти незримые тени исчезли формально, но остались в символах. И как это внедряется в наше сознание, в нашу жизнь, мы даже не знаем. Это на уровне 25 кадра. Это нужно тотально вычищать. Но чистку эту нужно проводить, объясняя народу. Потеря демократии, перестройки была в том, что никто людям ничего не объяснял. И почему все это было непрозрачно. Я видела, как Меркель, когда был кризис в Германии, выходила все время на телевидение; это было во Франции в трудные времена - там философы и интеллектуалы беседовали, объясняли на телевидении, радио.

---

О "бандеровцах", которые спасли жизнь

---

Я все свое детство провела в украинском селе, в Винницкой области. Я когда сюда ехала, меня одна женщина-профессор спросила: "Как ты можешь к этим бандеровцам ехать?". Я говорю, что знаю бандеровцев, она удивляется. Говорю, что эти бандеровцы спасли мне жизнь, когда мне было больше годика, мы жили в Ивано-Франковске, тогда ничего не продавали советским офицерам, отец, он - летчик, их стояла авиационная часть и его товарищи каким-то образом бросили его через стены в женский монастырь. Он пришел к этой настоятельнице, стал перед ней на колени и сказал, что "ты можешь со мной все, что хочешь сделать, но спаси моего ребенка!". Ну и рассказал, что я умираю от рахита (это 50-е годы). Она сказала, чтобы жена приходила и каждый день она будет получать пол-литра козьего молока. Так что бандеровцы спасли мне жизнь.

Конечно, я помню, что очень трудно жили родители. Отец был военный, потом долго сельским учителем. Я помню запах волос, пыли, эти долины. Бабушку помню очень красивую, с прекрасным голосом, как дом белили, как хлеб пекли. Это очень сильно помню. Я всегда говорю, что горжусь, что у меня украинская кровь.

---

О тяжелой судьбе Беларуси

---

Я думаю, что как бы не любил Лукашенко власть, у него нет культурного потенциала для демократических законов. Он живет все время в гетто, он закрыт, он не знает другой жизни. То, что он знает вокруг - это какое-то диктаторское. То, как он ведет себя в отношении Украины - это достойно уважения. Он ведет себя правильно, как и должен вести.

Он боится, что он следующий на очереди после Украины. По сей день нас Россия покупала, пока были деньги. А сейчас, вот уже в газете "Известия" печатались статьи, когда говорили, что "Батька" должен определиться: с Европой или с Россией. У нас будут сложные времена. Лукашенко - политическое животное, они слышат события, у них какие-то рецепторы работают, не интеллектуальные, а другие совсем. И он слышит эти опасности. Я думаю, дай Бог ему повернуть в Европу, но кто его отпустит? Вот люди были бы готовы вернуть. Но мы - маленькая страна - 10 млн.

---

Об украинском опыте победы

---

У Украины есть опыт победы, начальный этап этой победы. Наполеон, кажется, говорил, что крупнейшие революции может съесть маленький чиновник. Эта опасность всегда существует.