Жить в войне

То есть от войны можно отстраниться, отодвинуться на задний план. Теоретически должен быть единый фронт, единые усилия для победы. Пить воду из лужи среди развалин — это не с бокалом шампанского провозглашать тост за победу.

Слезы матери, которая вспоминает сына, что сейчас на передовой, и слезы матери, которая заплакала на кладбище, увидев десятки могил воинов, а сама спрятала своего сына от мобилизации в Чехии, тоже не одно и то же.

Мы сравнимся, когда вся Украина будет пылать в огне войны, конечно, те, кто не сбежит. И все эти разговоры, которые украинцы потому дискутируют, выставляя свои раны и свои донаты в целом, их не избежишь. Это – нормально. Справедливость нужна каждому из нас. Точки над "i", называние черного черным, а белого белым, трусов трусами, героев героями. И у каждого свой болевой порог. У кого вообще нет дверей для эмпатии.

Сын моего соседа, который начал с ТрО, а сейчас ушел в разведку, растерянно спрашивает бабушки: "Мой папа герой?" Ибо среди родителей его одноклассников никто не воюет. Большинство сидят за границей и "скучают" по семье, ждут, пока война закончится.

Читайте также: Презрение

Жить в войне – это проговаривать эти темы каждый день, начинать день и заканчивать его новостями с передовой. Жить в войне – это ступать по минному полю, обращая внимание на малейшие детали, быть максимально сосредоточенными на новой реальности, в том числе и виртуальной.

Научиться преодолевать искаженное информационное пространство, потому что это война за наши души, и дела там гораздо хуже, чем на передовой. Сгрести все вместе праведное и грешное – это капитуляция. Даже если вам кажется, что вы можете себе это позволить – быть сверх войны, потому что вместо вас другие захлебываются кровью на передовой. Я доверяю только одному украинскому философу, который сейчас воюет, с которым мы в свое время блокировали воинскую часть на Стрыйской, а не тем болтовням, которые дискутируют за круглыми столами где-то в Мюнхене, Варшаве или Нью-Йорке. Я доверяю тем писателям, которые видят смерть и человеческое горе каждый день, и пишут о нем как умеют. Которых не пускают на Парнас, оккупированный еще в 90-е стукачами-комсомольцами и их питомцами. Что бы они ни делали ради победы, сколько бы денег ни собирали, своей обязанности перед Родиной они не выполнили.

Вот почему эта война может нервно истощить, но не утомить. Ибо в войне нет усталости – можно устать от жизни, но не от смерти и человеческого горя. И если приходится выплескивать эмоции, то это не страшно. Иногда этот яростный всплеск заставит кого-то прийти в себя и почувствовать угрызения совести или хотя бы перестать наносить вред ментальному здоровью окружающих.

Мы еще не выиграли эту войну, потому что не вступили в нее по-настоящему. Нас больше волнуют наши права, а не наши обязанности, наши личные нужды, а не нужды нации, которую хотят теперь не поработить, а вообще уничтожить. Кем мы будем, когда выживем? Страдающей диаспорой народа, получившего снова шанс стать самостоятельным государством? "А мне пофиг, - скажут сейчас еще очень много молодых и старших украинцев. - Родина там, где больше платят. "И это не "их война", поэтому они от нее устали, и бледны не от страха, а от того, что переели.

Читайте также: Рожь над пропастью

Немцы имели в 17 веке тридцатилетнюю войну, принесшую им голод и чуму. И больше всего их ужасали не сама война и ее спутники, а деморализация и духовное одичание. То же происходило тогда и в Украине, но об этом мы знаем гораздо меньше, благодаря отретушированной чужаками истории. Война середины 17 века в Украине кажется до сих пор как не освободительная, а как религиозная, или как частная кампания Богдана Хмельницкого. Равно как и Колиивщина. Потому они не интересны украинцам. Им кажется, что когда враг покинет наши земли, наступит благодать. Европа нам отстроит города, мужчины вернутся из заработков, уклоняющиеся вылезут из-под материнских и женщинских юбок, и русская попса будет раздаваться из каждого утюга. Им нужно будет столько всего наверстать за эти годы укрывательства.

Однако никогда уже не будет так, как раньше. Ни через двадцать лет, ни через пятьдесят. Потому что не было у нас единого фронта, потому что не все жили в войне, а просто ждали, чем все закончится. Общественный конфликт будет раздирать послевоенную Украину пополам, потому что идти на компромисс будет безнравственно. Война закончится, когда украинцы удовлетворят свою потребность в справедливости.

Специально для Эспрессо .

Об авторе: Галина Пагутяк, писательница, лауреат Национальной премии имени Тараса Шевченко.

Редакция не всегда разделяет мнения, высказанные авторами блогов.