Выйти из "Терриконов". Рецензия на украинское кино

Журналистка Еспресо Ярина Коваль посмотрела предпоказ фильма.

19 октября в широкий прокат вышел украинский документальный фильм Тараса Томенко "Терриконы", который впервые был представлен за несколько дней до полномасштабного вторжения на 72-м Берлинском кинофестивале.

С тех пор фильм о детях, живущих в зоне боевых действий в Украине, получил уже ряд наград. В частности, две награды кинофестиваля GoEast в Висбадене (Германия) - премию CEEOL за "Лучший документальный фильм" и награду FIPRESCI от Международной федерации кинокритиков, приз жюри Союза кинокритиков Украины за лучший фильм на международном кинофестивале в Харькове, как лучший украинский документальный фильм на кинофестивале и т.д.

Но дело на самом деле не в наградах. Тарас Томенко снял фильм о жизни детей в зоне фронтовых действий, об их буднях, надеждах и их взрослении. Непростая задача, если учесть, что съемки происходили в Торецке - городе, который был освобожден от оккупации и сегодня находится как раз на середине пути от Бахмута до Авдеевки. То есть менее чем за 30 км в одну и другую сторону. И на то, что героями "Терриконов" являются дети, которые либо родились во время войны, либо большая часть их жизни прошла в военных условиях.

Фото: usfa.gov.ua

"Изменили бы вы что-то сегодня в этом фильме - уже при полномасштабном вторжении?" - спрашиваю у Тараса Томенко после просмотра.

"Мы снимали этот фильм в 2017-2021 годах, когда мир не замечал этой войны, - ответил режиссер. - Не хотел замечать. Сегодня мы все превратились в Настю. Мы все - Настя".

15-летняя Настя - это главная героиня "Терриконов", которая стала такой совершенно случайно, когда съемочная группа остановилась у ее дома перезарядить камеру. Девочка появилась перед документалистами неожиданно и предложила показать им развалины, которые когда-то были ее домом. Не особенно обращала внимание на камеру, а просто рассказывала - что кто из семьи делал, когда в их квартиру попал вражеский снаряд, как они с младшим братиком переехали к бабушке, как вскоре умер отец, тоска по которому никак не проходит.

Собственно, в фильме нет запланированных диалогов и наигранных отработанных сцен (ведь он снимался способом документального наблюдения), нет пафоса и резких поворотов сюжета. А есть магия естественности – ужасающей в своей реальности. Вот дети выискивают в разрушенных обстрелами домах металл и пытаются сдать его, чтобы заработать несколько десятков гривен. Вот они развлекаются, бродя в развалинах Дома культуры. Вот между терриконами – горами шлака, из которого выбрали все ценное, запускают воздушного змея. Ведь дети. И Настя вдруг скажет, что продумала, как покончить с собой.

Фото: usfa.gov.ua

Что это не режиссерский вымысел, зритель убеждается позже, когда камера оператора Михаила Любарского крупным планом возьмет ее руки, иссеченные шрамами от порезов. В ленте, кстати, немало таких красноречивых кадров, которые ненавязчиво рассказывают не только о жизни Насти и других детей, а в целом о жизни и просторах людей в зоне боевых действий (очерченной не в прошлом году, а еще в 2014-м ).

И уже в символизм перерастают сцены, когда отчим с маленьким сыном ездят на кладбище, где мужчина роет могилы, чтобы заработать мальчику на новый рюкзак. Земля, которую он выбрасывает из ям, тоже приобретает форму террикона - обреченности, заброшенности, опустошенности… Как и оборванные высоковольтные провода, которые так по-эстетски раскачивает ветер.

Камера документалистов в целом выделяет, чем вынуждены наполнять себя люди на изуродованных территориях. Настя постоянно слушает русскоязычные песни сомнительного качества, стараясь подпевать. Возможно, еслиб не было войны она попыталась бы заниматься в каком-то вокальном кружке, но в ее условиях - это невозможно. Да и какая у нее альтернатива? Просмотр фильма "Сваты", фразы из которого маленькие герои "Терриконов" произносят быстрее, чем актеры в телевизоре? А отсюда вывод, что люди здесь видят этот фильм далеко не в первый раз. Дальше режиссер приводит зрителей на школьную линейку, от которой веет яростной советчиной, показывает грустные и какие-то обреченные лица, наверное, первоклашек (каждый из которых сидит на отдельном стульчике как минимум за 1-1,5 метра друг от друга, ведь до военных еще и ковидные времена). А потом решает задержать внимание на панно (наверное, в том же полуразрушенном Доме культуры, хотя, возможно, и в школе - где кровавый (поскольку резко красный) СССР занимает практически всю Евразию. То есть задерживает внимание на части идеологии совка, которую так навязчиво продолжает нести в массы (и не только собственные) Россия, провозгласив себя его правопреемницей.Да и, в конце концов, когда Настя находит в каких-то развалинах книгу и комментирует, какое, мол, интересное издание нашла, то оказывается, что это книга о Ленине.

Кто-то, кто живет в противоположном от Луганска и Донецка конце страны, мог бы хмыкнуть: мол, уже 30 лет независимости Украины, а люди еще могут искренне интересоваться личностью одного из инициаторов и организаторов красного террора. Но я на этих кадрах вспомнила, как навещала во львовском госпитале еще во времена АТО раненого родственника, лежавшего в палате вместе с бывшим воином батальона "Айдар" ВСУ Александром Косолаповым, у ноги которого разорвалась 82-миллиметровая мина. Так вот довелось стать свидетелем, как в госпиталь пришли попеть для военных выпускники Львовской музыкальной академии, которые для аккомпанемента взяли бандуру. И я была крайне удивлена, что звучание этого инструмента доброволец "Айдара" и воин-афганец из города Счастье на Луганщине Саша Косолапов вживую слышал впервые, как и песни. В тот момент почти в забытьи от боли он вдруг на глазах всех присутствующих под звуки бандуры и украинскую вокальную лирику вдруг начал приходить в себя. И к завершению импровизированного концерта чувствовал себя уже почти хорошо. И знаете, что он сказал? Что таких концертов его земляки никогда не слыхали. Что всех развлечений у них – выпивка, включенный телевизор и песни Верки Сердючки. Что особой альтернативы нет ни у молодежи, ни у пожилых людей. И в этом вина не только местных чиновников, а государства в целом, которое просто "забило" на эти территории. Не только в военное время, но и во все предыдущие десятилетия. И что не через обвинения и призывы нужно сегодня апеллировать к жителям пострадавших от войны окрестностей, а через такую музыку, встречи с реальными музыкантами, писателями, художниками. Через культуру…

В Торецке и в других городах и городках, где сейчас особенно жарко, не до культуры. Тут бы выжить и не потерять близких… Но человек, особенно, когда это – ребенок, пытается находить повод для развлечения даже в таких обреченно-невозможных условиях. Пойти с рождественской звездой по домам, чтобы были свои минимальные карманные деньги, поиграть в футбол, на заработанные от сданного металла гривни купить не еду, а перстень, научиться варить картошку и съесть ее вместе со своим другом… И покупаться… Нет, не в душе или дорогом бассейне, а в бассейне между разрушенными стенами дома. Эти кадры, когда льет обильный дождь и в то же время светит солнце - в фильме одни из самых эстетически красивых. Даже дух захватывает!

Так и хочется, чтобы этот дождь смыл все детские боли и травмы, чтобы смыл всю сволорчь, которая никак не утихомирится, а продолжает своими грязными лапами уничтожать все живое вокруг, чтобы исцелил… Но так не есть. Жизнь продолжается. И война продолжается. А дети растут…

Вот Настя мечтает - о своем доме, собаке, плазменном телевизоре, черном лимузине. Вот получает паспорт. Тут подбирает возможную обновку на секонде. А там впервые в жизни красится, а ее лопоухий приятель держит ей зеркальце и оба весело смеются. Вот она впервые идет на дискотеку, где танцует чуть ли не одна. А вот встречает рассвет или вечер на терриконах. С сигаретой в зубах… Оставленная сама на себя… На раздорожье… Как и все, кто живет с ней рядом…

Каким будет ее будущее? Режиссер Тарас Томенко не знает… И зритель не знает… По-моему, реально сильный фильм об одном из ракурсов жизни во время российско-украинской войны ставит не точку, а запятую, предложение после которой допишет жизнь…