Свежие кремлевские нарративы

Идеологическую часть этой опричнины составляют такие деятели, как Дугин, Караганов, военную – Пригожин с Кадыровым, а наиболее многочисленную пропагандистскую, кроме Соловьева, Скабеевой и Симоньян, представляет еще целая стая блоггеров и "военкоров".

В этой опричнине режим видит свою настоящую опору, поскольку понимает, насколько гнили современные государственные институты РФ - административная и правоохранительная вертикаль, армия, наука, образование... Примечательно, что для ежегодной "прямой линии с президентом" Путин уже второй год подряд не может найти время в своем напряженном графике. А с военкорам общается регулярно.

Может, это и не Путин с ними говорил, как замечают некоторые конспирологи, а его двойник (без медицинского оборудования и двухнедельного карантина для посетителей), но в этом случае это не важно. Важно, что именно этот "коллективный Путин" на этот раз решил ввергнуть в информационное пространство и сознание россиян.

На фоне традиционных пропагандистских полов стоит выделить несколько ключевых месседжей, которые дают свежий материал для анализа.

Путин синхронно с Лукашенко решил вспомнить прошлогодние переговоры в Стамбуле, где были парафированы очень выгодные для Украины условия прекращения военных действий. Лукашенко болтнул что-то даже об "аренде Крыма" Россией, но из Кремля его опровергли. Это признак того, что Кремль начинает торговаться и нащупывает основу нового переговорного раунда. А также параллельно подготавливает общественное мнение внутри РФ к возможным уступкам.

Путин в очередной раз заявил, что Россия хочет закончить войну. Очевидно, это реверанс в сторону российского обывателя, испытывающего все больший страх и неуверенность на фоне непрерывной мобилизации, экономической стагнации и моральной усталости.
Когда Путин спросил о вероятности новой мобилизации, он вспомнил весну 2022 года, когда российские войска стояли под Киевом. Нужно ли нам туда возвращаться? - задал военкору риторический вопрос военный преступник. И отрицательный ответ на него очевиден для обоих.

О том, как кремлевские представляют себе завершение войны, может свидетельствовать следующий пассаж. Мол, определенная часть украинцев считает себя отдельным народом и хочет жить в отдельном государстве – и это желание нужно уважать. Но пусть отдадут России то, что она подарила Украине (вспоминается Донецко-Криворожская республика и Причерноморье). То есть, основная цель войны — это все же территориальные достижения.

Возникает вопрос: а что даст России владение еще несколькими областями в условиях усиления экономических санкций, сопротивления местному населению и решимости Украины вернуть оккупированные земли? Ответ можно найти в другом фрагменте путинского нарратива. А там, где он говорит об экономических потерях Украины: и металлургии уже нет, и трубы не производятся, и авиастроительство остановилось, и сельское хозяйство в упадке. То есть все это фиксируется и рассчитывается.

Если и есть у этой войны, кроме пропагандистской, еще какая-то прагматичная цель, то она заключается не в так "приращивании" в Россию неопределенных территорий (сами "военкоры" свидетельствуют, что местное население не лояльно оккупантам), как в ослаблении Украины, уменьшении ее жизнеспособности. Москве нужно не столько отобрать "исторические земли", сколько отрезать конкурента от портов, полей, уничтожить нашу промышленность, энергетику, сузить наше жизненное пространство.

В общем, создается впечатление, что Путин будто бы постоянно оправдывается за то, что начал эту войну, подбирает все новые и новые аргументы (точнее, словесные обороты), почему это было необходимо. Другая часть кремлевского нарратива является уверением в том, что все под контролем, все в России как раньше, или, может, и лучше. На самом деле обе позиции слабы, защитны, и долго путинский режим на них не удержится.

Многое решается сегодня на поле боя. В частности, кровью и потом украинских защитников определяется будущая граница между двумя соседними государствами. Но общий исход войны и очертания будущего мира будут зависеть от того, кто будет готов стоять до конца. А это зависит от понимания, за что ты сражаешься и почему. Путинский нарратив показывает, что у России с этим есть большие проблемы.

И наконец. В патриотическом сегменте социальных сетей нередко можно встретить оговорку. Зачем нам, мол, следить, что там сказали в Кремле? Какая разница, что они там думают? Такой подход эмоционально можно понять, но его рациональность очень сомнительна. Может быть, тогда не стоит анализировать и мобилизационный резерв противника, количество и качество его вооружений? Идеология, информация в современных войнах – один из важнейших ресурсов. Не говоря уже о стратегии.