Константин Москалец: Сооружение моста

Оглядываясь теперь на те, не столь уж давние, мирные лета и осени, я стараюсь писать эту колонку как можно быстрее и кратче, пока не вмешались упомянутые препятствия. Пока не раздался сигнал воздушной тревоги. Пока домом не сотрясли недалекие взрывы. Пока не отключили электричество, без которого компьютер превращается в несколько беспомощных килограммов пластика. В конце концов, так теперь работаем мы все: и моя жена, которая редактирует тексты для журнала Критика при свете свечей, и львовский поэт Остап Сливинский, который шутит, что продолжительность рабочего дня зависит от количества заряда аккумулятора в ноутбуке, и редакция Еспресо , и весь украинский народ. Из-за разрушений, нанесенных Украине исконным российским врагом, мы теперь вынуждены экономить на всем – на электричестве, продуктах, поездках, встречах и т.д.

Однако это не означает, что мы должны экономить и на мышлении или, другими словами, отказываться от умственной дисциплины и сосредоточенного труда, теряя обретенные многолетними усилиями умение и форму. Ведь именно этого они и хотят, человекоподобные монстры, выращенные в подвалах Лубянки.

Итак, Хайдеггер. В первый раз я услышал это имя еще в студенческие годы, когда один из аспирантов, земляк, дал на один вечер сборник произведений западных философов и богословов. Насколько я помню, там были статьи Пауля Тиллиха и Гарви Кокса, других практически неизвестных в Советском Союзе авторов. На обложке красовался один из грифов секретности: "Для служебного пользования". Не знать почему, в эту чекистскую антологию попало и "Время картины мира" Гайдеггера, отнюдь не самый презентабельный его текст, возможно, просто легче для перевода. Во всяком случае, тогда немецкий философ не произвел на меня большого впечатления, вплоть до времени, когда я с непрерывным восторгом начал одолевать фундаментальное "Бытие и время", тексты из "Лесных путей" и т.д.

Как раз тогда Хайдеггер и стал мудрым, опытным проводником, который за руку перевел меня философским мостом от беззаботного богемного периода с его бессистемным чтением, экстравагантными приключениями и мальчишескими выходками к длительным часам творческой тишины и вдумчивого, по абзацу, чтения-вкуса. Именно о городе говорится в одном из них, докладе "Строить Жители Мыслить". Строительство как основополагающая черта человечества имеет целью прежде всего сооружение жилья. Однако не каждое здание становится жильем, ведь мы строим и железнодорожные вокзалы, и мосты, и стадионы и плотины. Однако каждое из сооружений входит в сферу нашего обитания, в условный Дом, становясь убежищем для человека. Прячась во время воздушной тревоги в подземном переходе вместе с десятками других киевлян, я, как никогда раньше, глубоко почувствовал истинность этого утверждения философа. Строительство и сооружение сами по себе есть человеческий способ жить в мире и жить в нем именно по-человечески; соответственно, разрушение становится проявлением присутствия в этом мире бесчеловечных сил. Смертные живут, чтобы спасать землю, заботиться о ней, давая ей возможность быть собой. Построенный Смертным мостом не просто объединяет два берега; он собирает и организует окружающую среду реки как ландшафт. Опоры моста, вероятно стоящие посреди течения, высоко подносят арки, позволяя водам течь дальше. Наводнения и дожди, талые снега наступают на опоры моста, пытаясь поколебать ей, однако мост готов к этому, стойко выдерживая напор хаотических сил природы, нанося меру и оказывая смертным путь свободного передвижения от одной земли к другой. Мост – это место сбора Неба и Земли, Божественных Существ и Смертных. Прежде чем мы соорудим мост, такого удивительного места не существует.

Когда российские захватчики двинулись в наступление, мы сами взорвали наш мост. Чтобы их танковым колоннам не было хода. Чтобы ни одному оккупанту не было как поставить ногу на нашу землю. Какое-то мгновение мост удивленно смотрел на нас. Наверное, так же смотрит человек перед тем, как его расстреляют. "Ребята, – сказал мост, – но я могу еще долго и верно служить Смертным. Не так давно вы сами сделали капитальный ремонт. Я могу простоять еще сто лет, я сильный. Благодаря мне можно перевозить собранное вами зерно и картофель, спасать больных и раненых, везя в больницу, легко проедут пожарные машины, спасая села и леса от пожаров. Зачем вы это делаете? Мы промолчали и отвели глаза. Тогда раздался жутко громкий взрыв. Мост вздрогнул и начал долго падать. Сыпали камни, летели обломки, плавилась арматура. Это был самый красивый мост среди всех, которые я видел при жизни. И он всю жизнь был со мной, этот родной мост, как были со мной Небо и Земля, Божественные Существа и Смертные. Вся моя жизнь падала вместе с ним. Теперь это только несколько ущербленных и перекошенных опор посреди реки. Теперь это аморфные кучи бетона и асфальта, хаос вместо порядка.

Но россияне не прошли, и путь в Киев был им здесь закрыт.

...Когда кончится война, мы отстроим наш мост. Здесь снова будут светить фонари посреди ночи, напоминая неповторимую гравюру одного из дорогих сердцу японцев. И у нас хватит электричества на это, хотя сегодня его не хватает даже на свет для светофоров и для автоматических дверей в магазинах. Когда закончится война, строительство моста восстановит смысл и смысл жизни, позволяя встретиться родным и друзьям, живым и умершим. Естественно, на этот мост ни разу не ступит нога ни одного российского урода. Мы навсегда отворачиваемся от вас, недолюдки, зачатые в пьяном чаду под портретом Путина, безжалостные убийцы и насильники невинных детей, беременных женщин, беспомощных стариков. Мы – Небо и Земля, Смертные и Божественные Существа – утверждаем, что вам нет места среди нас, на нашем мосту, потому что вы совершили ужасное преступление всех мыслимых законов, а за это не бывает прощения, за это бывает только справедливое и нещадное воздаяние.

А пока мы допишем и дочитаем свои книги, домыслим свои думы и при свечах завершим наши повседневные дела.