Развенчиваем экономические мифы о послевоенном восстановлении

Что-то мне в последнее время стало все больше встречаться выступлений (преимущественно – с фланга "мокроэкономистов" и визионеров с футурологами, но не только, поэтому и пишу) со стандартным набором тезисов относительно послевоенного восстановления Украины, которые, по моему мнению, просто ошибочны и укоренены которых в общественном воображении может иметь очень негативные последствия для планирования послевоенного обновления.

В худшем случае, их укоренение может привести к долгосрочным последствиям для Украины, которые приведут к траектории Боснии и Герцеговины после войны в Югославии. Что я имею в виду – Босния была одной из трех стран-победителей в войне в Югославии (вместе с Хорватией и Косово), но послевоенное восстановление Боснии является примером того, как можно очень быстро проесть завоеванный в войне политический капитал, получить ограниченную помощь от международных доноров, а затем пересраться между собой, получить самую негативную прессу на Западе и, в результате, закончить послевоенное восстановление частичным восстановлением инфраструктуры, пострадавшей во время войны, но не получить почти ничего, что давало бы основу для устойчивого развития страны после войны, прямых иностранных инвестиций в нормальные институты, которые позволили бы стране выйти из ловушки путей, и также получить одну из крупнейших (по отношению к населению страны) диаспор за границей, которая уехала и возвращаться не собирается. Поэтому я решил попытаться собрать вместе эти городские легенды и прокомментировать их, чтобы по возможности не впадать в ловушку неоправданных ожиданий и неверных приоритетов в том, что нужно делать для того, чтобы послевоенное восстановление было успешным. Сразу предупреждаю – этот текст очень мрачен, поэтому тем, кто не в настроении утром, предлагаю его не читать.

Но к городским легендам, которые шаблонно перемещаются из одного выступления в другое.

1. Украина – крупное транзитное государство

Украина была крупным транзитным государством. Она была в основном за счет того, что была транзитером большого грузопотока по двум направлениям. Первым был Восток-Запад (и наоборот), по которому товары доезжали до черноморских портов Украины и затем направлялись в страны, в которых либо не было выхода к морю (Беларусь, Казахстан), либо в те регионы, в которые просто было экономически ближе от украинских, чем от российских портов (близкие к Украине области страны-агрессора). Вторым – Юг-Север, когда, например, уголь из Коми было дешевле довезти в Одессу и здесь уже грузить на корабли, или когда вместо долгого пути вокруг Европы какие-то товары для стран Балтии и Финляндии из Турции было дешевле довезти в Одессу и уже оттуда везти контейнерами к месту назначения. Транзитный статус Украины обеспечивали единственный путь из пост-СССР (т.е. перегружать в той же румынской Констанце было невыгодно, потому что поезд должен был "переобуваться" на границе, а это дорого), большое количество стран без выхода к морю на Восток и Север от Киева, которым было проще, дешевле или короче везти в Одессу, чем, например, в Гуанчжоу (Казахстан, Азербайджан, Беларусь) и высокий уровень загруженности и специализации российских портов на Черном море.

Приблизительно в ту же логику вкладывался транзит газа, нефти и аммиака из России через территорию Украины. Уже была построена инфраструктура, уже были в наличии мощности по перевалке или перекачке, а создание альтернатив было экономически нецелесообразным.

В результате войны Украина становится из транзитной страны конечной страной путешествия товаров, потому что все эти соображения разбиваются о простой факт – после войны границы Украины с Беларусью и Россией будут представлять собой что-то вроде границ между Израилем и Сирией – то есть физическая граница есть, но она представляет из себя максимально близкий аналог рва с крокодилами и через него проходят отдельные люди, а не большой транзит грузов.

То есть все транзитные преимущества Украины умножены на ноль войной, потому что представить себе большую транзитную торговлю через территорию Украины с россией я не могу, как не могу представить себе и большой транзит, который россия просто так пропускает в страны Центральной Азии или из них на Запад.

2. В мире есть много денег, обреченных на то, чтобы прийти в Украину

Действительно, в мире сейчас около 25 триллионов денег лежат на счетах и не инвестированы. Но они не инвестированы не потому, что ожидают окончания войны в Украине, а потому, что отношение risk/reward, имеющееся в инвестиционных предложениях для этих денег, не устраивает их владельцев. И они даже в количестве 0,1% от этих 25 триллионов не ожидают окончания войны. Они уже решили, что им неинтересно инвестировать в Чили (наибольшего относительного реципиента прямых иностранных инвестиций в 2022 году как доли ВВП), неинтересно инвестировать в commodities (лучший класс активов в 2022 году, доходность 22%, абсолютная ликвидность), неинтересно инвестировать даже в US Treasuries, которые сейчас дают доходность около 5% годовых.

В последние годы я видел несколько легенд. В девяностых это была легенда о dumb Arab money, то есть о том, что арабы готовы давать деньги куда угодно, где есть доходность в 5% годовых (и многие люди звонили в Делойт, где я тогда работал, с предложениями "Вот у нас здесь есть интересная идея инвестиций в покупку квартир в Киеве, она дает 20% в долларе минимум, мы читали в газете, что у арабов деньги дают под 2% годовых, мы им дадим 5, нет, 7 процентов, найдите нам выход на арабских шейхов, пожалуйста!"). В нулевые это была легенда о dumb Russian money, которых было так много, что их инвестировали куда угодно, потому что просто было очень много. В десятые это была легенда о dumb Chinese money, которые неприкаяно ходят по миру. Никто эти деньги не видел, но каждый имел племянника, работавшего на бизнесмена, знакомого с человеком, который дорвался до этих денег и их сейчас "осваивал".

Приход больших денег в страну – это результат совокупности большого количества факторов, в Украине было уже две волны прихода больших денег, в период 1993-1998 (после независимости и до первого финансового кризиса) и в период 2005-2008 (в период от Оранжевой Революции до глобального финансового кризиса), и оба периода оставили очень многих инвесторов не с наиболее положительными воспоминаниями.

Я достаточно стар, чтобы помнить то, как по заказу кого-то из крупных милицейских начальников Одессы из собрания акционеров под телекамеры и комментарий новостного лица "Эти нечестные дельцы – представители международного капитала – приехали, чтобы забрать лучшие активы Одессы" в наручниках выводили представителей одного из крупнейших в то время управляющего пенсионными активами Великобритании и США, Invesco (они и сейчас немаленькие, примерно 1,5 триллиона долларов под управлением). У Украины как направления инвестиций – очень, к сожалению, плохая история. И рассказ о том, что деньги просто придут, потому что их очень и очень много, не оставляет места для анализа того, почему так много иностранных инвесторов, и портфельных, и стратегических, ушли из Украины с крайне отрицательным послевкусием, а без такого анализа и работы над ошибками привлечь кого-то, кроме самых спекулятивных инвесторов, будет очень тяжело.

3. Украинская экономика – одна из самых недооцененных

Тому, кто это говорит, предлагаю попытаться купить хотя бы 10 тысяч гектаров земли с/х назначения на Западе или на освобожденном Юге Украины. Или купить бизнес, работающий и имеющий экспортные поступления. Или купить жилье (и сравнить стоимость квадратного метра в Киеве со стоимостью квадратного метра в Порту, Кельне или Риге, у которых нет войны).

4. Украина – это большой рынок сбыта

Украина была одной из старейших стран Европы до войны. В результате войны страна стала еще старше.

Медианный возраст населения Украины – 44,7 лет, то есть 50% населения страны уже приближаются к пенсионному возрасту или по нему.

Даже если не смотреть на ужасающе низкий уровень доходов и ВВП на душу населения, все равно – более старые по возрасту общества не потребляют столько же, сколько молодые (кроме трех категорий потребления – aged care, funeral services и tourism). Лучший украинский социолог Владимир Ильич Паниотто предлагает думать над тем, как украинцы будут жить в стране, в которой живет 20 миллионов населения. Это все равно великая страна по меркам Европы, около Румынии, но с демографией, которая совсем не румынская. Если не будет быстрого и устойчивого роста ВВП после войны, то и рынок будет интересен только для сбыта услуг самой дешевой розничной торговли и, к сожалению, aged care и funeral services, потому что старики уже почти все, что им нужно, купили.

5. В Украине будет построено много новых предприятий

Смотри выше. Украина – одна из старейших стран Европы. Если ничего не сделать с демографией, то на новых предприятиях просто некому будет работать. Никто не строит крупные новые предприятия там, где пул рабочей силы уменьшается каждый год и риск того, что через несколько лет стоимость рабочей силы будет зашкаливать, потому что работать будет некому. Проще построить что-то в Турции (молодая страна, медианный возраст населения – 31,8 лет, население увеличивается на миллион каждый год и всего населения там 85 миллионов).

6. Инвестиционные фонды могут отстроить страну

"Давайте соберем 25 миллиардов долларов в фонд обновления Украины и наша экономика расцветет".

Проблема в том, что в Восточной Европе (ближайшем аналоге) инвестиционные фонды сыграли в трансформации экономики стран гораздо меньшую роль, чем стратегические инвестиции. Есть исключение: отрасль здравоохранения, где активность инвестиционных фондов полностью трансформировала отрасль, создав фактически новую индустрию. Во всех остальных случаях главную роль играли стратегические инвесторы. Фольксваген, покупавший Шкоду и сделавший из нее совершенно новую компанию, или Порше, строивший завод в Словакии, спасший Порше от исчезновения с мировой карты автопроизводителей. Дойче Телеком, который развивал мобильную и проводную связь почти во всех постсоциалистических странах. Юникредит, который покупал банки и давал доступ к кредитным ресурсам. Арселор Миттал, консолидировавший металлургию. Карлсберг, Данон, Нестле, Крафт, полностью трансформировавшие производство пищевых продуктов. И это я еще не начал рассказывать о сфере услуг, от аудиторских и юридических до гостиничных.

То есть деньги в частные компании нужны (и из них могут вырасти национальные или региональные чемпионы), но с точки зрения устойчивого развития стратегические инвестиции имеют наибольшее значение.

При этом у нас сейчас нет инфраструктуры инвестирования. Главная проблема у доноров сегодня – не деньги, а то, куда их можно вложить с разумным уровнем риска, если выйти за пределы кредитования госкорпораций или государства. Наше законодательство по защите прав инвесторов устарело лет на тридцать, наша судебная система (промолчу, потому что вы все сами знаете), и это все – на фоне войны и рисков, связанных с ней.

Я извиняюсь за такой пессимистический текст, но у меня информационный пузырь такой, действительно ли дискурс сейчас смещается в сторону того, что можно ничего не делать, деньги сами придут, а простой рабочий на строительстве будет зарабатывать столько, что вся Польша, Турция и Румыния будут рваться в Украину, а мы им будем дули крутить.

В 2022 году наиболее привлекательными для прямых иностранных инвестиций были Чили (прямые иностранные инвестиции равнялись 4,5% ВВП страны), Швеция (3,9%), Израиль (3,7%), Польша (3,6%) и Австралия ( 3,2%). Что их объединяет? Нет, не низкая налоговая нагрузка (налоги в Чили – мечта "мокроэкономиста", единственный налог в размере 40% от дохода, о Швеции же с Австралией можно вообще умолчать).

Извините за прописные истины, но верховенство права и справедливость его применения, защиту прав инвесторов и отсутствие организаций под названием из трех букв в повседневной жизни корпораций, ведущих бизнес-деятельность. Я знаю, что оно звучит очень скучно, но без этого нормальных инвестиций не будет. Ну, как минимум, я так думаю.

Источник

Об авторе: Сергей Будкин, основатель инвестиционной компании FinPoint, инвестиционный банкир

Редакция не всегда разделяет мнения, высказанные авторами блогов