От первого до последнего дыхания

Но бегство от войны — это не туризм. Еще год назад, несмотря на запрет вести экскурсии по-русски, гиды уклонялись тем, что их клиенты белорусы. Конечно, о гостях из Московии пришлось забыть. Но белорусы, чей язык стал практически мертвым благодаря двуязычию, введенному коллаборантами у власти, вполне могли понимать украинский или выучить английский для общения с украинцами. Гиды просто прогнулись по лакейской привычке некоторых галичан, для которых деньги стали маркером идентичности. Теперь все люди, говорящие "языком" в охваченной войной моей Родине, являются украинскими гражданами, а не жителями Петербурга, которые приехали на уикенд "пить кофе", потому что в Вене нужно знать хотя бы базово немецкий или английский языки. А раз граждане, то должны знать государственный язык, так как у многих украинцев из-за войны языковая идиосинкразия в острой форме. И не только у украинцев. В Варшаве я видела уличных музыкантов, которые под украинским флагом пели русские песни. Поляки двигались от них и переходили на другую сторону улицы.

Читайте также: "Я воюю книгами"

Так что наши сыховчане, столкнувшись с искусственными "трудностями перевода", уже в первые дни в пунктах помощи переселенцам заставили последних заполнять документы на государственном языке. Сама видела, как две женщины, вероятно, мама и тетя, помогали парню 18 лет заполнять анкеты, потому что он ничего не понимал. Выросшее в украинском городе дитя независимости не умело даже правильно написать свои биографические данные. Парень выглядел так ошеломленно, что мне стало его жаль. Через какое-то время, когда люди пришли в себя, как местные, так и пришельцы, язык стал, как говорится, особенно актуальным. На рынке "Народный" над лотками с овощами и бакалеей повесили желтые таблички с призывом разговаривать на украинском языке. Они висят там до сих пор. Народный рынок вообще очень патриотичен еще с Майдана, потому я не удивилась, и мне еще приятнее стало у них покупать. Одна из тех богинь картофеля и сельдерея, которая порой любила тихонько попеть для души, рассказала мне, как провела недавно урок украинского языка для лица, требовавшего от него общения на общепонятном, от которого даже языковой омбудсмен был бы в восторге, не только я, украинская писательница и филолог по образованию.

На рынке "Народный" над лотками с овощами и бакалеей повесили желтые таблички с призывом разговаривать на украинском языке. Они висят там до сих пор. Народный рынок вообще очень патриотичен еще с Майдана, поэтому я не удивилась, и мне еще приятнее стало у них покупать.

Потом похожие таблички появились на дверях магазинов, а маленькое отделение крупного банка вообще предупредило, что будет обслуживать только тех, кто обращается на государственном языке. Едва ли не впервые речь стала важнее денег. И небо не упало и земля не разверзлась. Переселенцы начали общаться на государственном языке и никто не обращал внимания на ошибки. Даст Бог – научатся. По крайней мере, за то время, пока нашли себе здесь убежище. А там, где будут восстанавливать разрушенные дома и целые города, будут теперь другие устои и другое мировоззрение – украинские. И если что-то не имеет значения, то это любовь-нелюбовь к государственному языку. Закон касается всех, а уважение закона пока полностью устраивает гражданское общество.

Читайте также: Врач и убийца

Обрусевшие украинцы говорят, что русский язык для них родной, потому что на нем разговаривали их матери. Напуганные Голодомором 30-х годов их прабабушки или бабушки понимали, что причиной геноцида была национальность, поэтому отреклись от своего украинства. Их дочери воспитывали своих дочерей уже приспособленками, а после русского языка пришел "русский мир", в котором они варились всю жизнь, и он проник уже до самых костей и сейчас мучает, как радикулит на смену погоды. Погода может и изменится, но тело слишком старое, чтобы полностью выздороветь.

Обрусевшие украинцы говорят, что русский язык для них родной, потому что на нем разговаривали их матери. Напуганные Голодомором 30-х годов их прабабушки или бабушки понимали, что причиной геноцида была национальность, поэтому отреклись от своего украинства

Всюду, где я работала до Независимости и после, в коллективах были русскоязычные, ни при каких условиях не переходившие на украинский. В школах, культурных учреждениях в первую очередь. Существовала какая-то квота россиян на рабочие места, конечно, не за станком или на стройке. Они не испытывали никакого языкового дискомфорта, и упорно считали себя хозяевами Украины, пока за "русским миром" с его диссидентами и либералами не пришли бомбы и танки в украинские города. Теперь они смогут почувствовать, как удобно спрашивать дорогу в Одессе или Запорожье на украинском языке, не зная что получишь в ответ – совет или мат, и как это считать себя украинской диаспорой в Чернигове или Днепре. А если не знают, то узнают рано или поздно. Реванша после замученных детей и родившихся в бомбоубежищах не будет. Язык – это политика от первого до последнего слова.

На это уйдут годы, прежде чем вырастет поколение, которое выйдет из языкового гетто и обеих зон языкового дискомфорта. Он будет идентифицировать себя по языковому признаку во всем мире и будет знать несколько иностранных языков

Читайте также: Украденный хлеб

На это уйдут годы, прежде чем вырастет поколение, которое выйдет из языкового гетто и обеих зон языкового дискомфорта. Он будет идентифицировать себя по языковому признаку во всем мире и будет знать несколько иностранных языков. Как украинская интеллигенция еще в 30-х годах, начиная со священников и заканчивая профессорами. Эти "рагули", "хохлы", "укра" на территории Галиции знали латынь, древнегреческий, немецкий, польский, французский, английский даже на убогих приходах и начальных школах, пока их не "освободили", а в их опустевшие дома не заселили московских оккупантов, не сумевших и за сорок лет выучить язык народа, среди которого жили. Как и ни одного иностранного. Теперь их язык будет деградировать, хиреть, становиться языком маргиналов и социального дна, потому что потеряет имперскую основу не только на послевоенных территориях Украины, но и у себя дома. То, что некоторым еще кажется аксиомой "Россия там, где русский язык", наконец сыграет с ними злую шутку, потому что дом русского бытия рассыплется как карточный домик.

Специально для Еспресо.

Об авторе: Галина Пагутяк, писательница, лауреат Национальной премии имени Тараса Шевченко.

Редакция не всегда разделяет мнения, высказанные авторами блогов.