Офицер ВСУ Елена Белозерская: Мы победим и войдем в новое объединение сильных развитых государств

Как дипломированная талантливая журналистка, молодая и хрупкая женщина, еще в 2014 году решила взять в руки оружие и идти на войну? Какие тогда были Ваши мысли?

Пожалуй, самая первая мысль была: "Ответить за "базар". Я все время, много лет перед тем писала патриотические тексты, была участницей украинского патриотического сообщества. И очень тяжело на душе, когда призываешь к чему-то, и не делаешь это сам. Десять лет перед войной (перед 2014 годом) я была членом УНА УНСО, у нас проводились учения, мы готовились на случай вторжения России, учились воевать, учились защищать Украину.

И мы знали, что когда начнется война, мы всей нашей командой сразу же пойдем на фронт. Так оно и вышло. Другое дело, что даже тогда, когда я тренировалась, я не верила, что реально поучаствую в боевых действиях. Тогда было такое спокойное время. Это сейчас, с высоты прожитых лет, мы понимаем, что война была неизбежной, потому что нечем цементировать нацию, государство, кроме крови. Кровь все равно должна пролиться. Независимость без крови не обретается. Эту войну можно было только отсрочить по времени. А тогда все было так спокойно. И как-то не верилось, что в эту нашу спокойную страну придет война. И я думала тогда, если она все-таки начнется, то воевать будут исключительно армия, Вооруженные силы, а меня в армию не возьмут, потому что я женщина, и сами понимаете, не очень спортивная. На фронт я ушла от компьютера, а не со спортплощадки. Я думала, что меня в армию не примут, а если и примут, то на бумажки. А на бумажки я не хотела. И я думала, что поскольку была журналистом, то максимум мое личное участие в войне может быть таким: приехать на блокпост на второй линии, куда будут пускать гражданских людей, и взять там интервью у солдат. Никто не мог предположить, что будет такое мощное добровольческое движение, что будут добробаты, и что в этих добробатах женщине в первые дни войны гораздо легче будет попасть на фронт, чем в Вооруженных силах.

Затем эта ситуация выровнялась, и начиная где-то с 2016 года женщины могут служить в ВСУ на уровне с мужчинами, в том числе на боевых должностях. Ну, тогда все было не так. Сначала мы пошли в добробат. Тогда это был Добровольческий корпус "Правый Сектор". Потом – это была Украинская Добровольческая Армия. И три с половиной года я была на передовой. В небольшом подразделении. Сначала в составе ДУК "Правый сектор", затем в составе Украинской Добровольческой Армии. Воевала снайпером. Потом вернулась в Киев. Окончила офицерские курсы. Получила специальность артиллериста. И подписала контракт с Вооруженными силами. И с 2018 по 2020 год я служила в морской пехоте офицером.

После первого похода на войну в 2014 году Вы пожили некоторое время в мирной жизни. Как и где Вас застало полномасштабное вторжение 24 февраля 2022 года? Какие были ваши действия?

В конце 2020 года я демобилизовалась из рядов Морской пехоты, и чуть больше года побыла на гражданке. Конечно, были предупреждения из западных разведок, и все понимали, что надвигается большая война. Более масштабное продолжение войны, продолжавшейся с 2014 года. Мы пытались быть готовыми к ней, хотя все же тогда разум отказывался верить, несмотря на все предупреждения, что Путин настолько псих, что пойдет на все, чтобы развязать в центре Европы боевые действия такого масштаба, каких Европа не видела с сороковых годов. прошлого столетия.

По состоянию на 24 февраля у нас были все рюкзаки собраны. И мы с мужем проснулись от взрывов. Собрались где-то за час, и отправились в воинскую часть, в которую записались накануне. То есть мы мобилизовались сразу же, в первые часы полномасштабного вторжения 24 февраля. С тех пор я снова в строю. Снова в Вооруженных силах.

Слышала, что ваш муж тоже на войне. Вы сражаетесь рядом? Как это, когда супруги в одном общем деле вместе?

Скажу вам, что это вообще здорово. Когда близки люди, не обязательно именно муж и жена, а, например, братья, отец и сын, и так далее, когда они делают общее дело. И в том числе, когда они воюют вместе на фронте. Это гораздо легче. Это гораздо проще. Всегда есть  близкий человек, который прикроет тебе спину. И самое главное, ты гораздо меньше переживаешь за своих близких людей, когда они рядом с тобой, чем когда ты не знаешь, что у них там происходит. На фронте сейчас во многих местах нет мобильной связи. Бывает, что с бойцом все в порядке, но он месяц не может выйти на связь со своей семьей. Представьте, как переживают это близкие. А даже когда человек выходит на связь, что он говорит своим близким? "Все нормально, все окей, все в порядке". И близкие отлично понимают, что там может быть не все в порядке, что это может быть одна-две минутки между обстрелами. И он в это время позвонил. И никакой информации о твоих близких нет. А когда они рядом, этот вопрос снимается. Знаете, я склоняю голову перед теми женами, мамами и другими близкими людьми, которые остаются дома, помогают фронту и ждут своих близких, дома мало о них зная. Не уверена, что я бы так смогла, честно говорю.

До войны Вы были отличным фотографом. Продолжаете ли фотографировать во время войны? Возможно, со временем мы увидим выставку работ от Елены Белозерской – "Вся правда войны"?

Знаете, сейчас я фотографирую очень мало, потому что служу в составе моего маленького подразделения, с которым мы вместе с 2014 года. Это подразделение широко известно в узких кругах под названием "группа Вольфа". И все входящие в него бойцы они у меня все перефотографированы десятки раз, если не сотни. А когда фотографируешь что-то другое, вне своего подразделения, то сами понимаете – можно нарваться на неприятности. Сейчас очень большая секретность, и это правильно, чтобы лишняя информация не попала в руки врага. Когда начинаешь что-то снимать, то военные не знают, кто ты, что ты, зачем снимаешь, и я тоже проявляю осторожность. Конечно, моя душа, как фотокорреспондента, как хроникера, как свидетеля, чувствующего  свою миссию, всегда находиться в центре событий и потом фиксировать их, доносить до потомков… Конечно, моя душа плачет по тем кадрам, которые сейчас никем не запечатлены и теряются навсегда. Но что поделаешь? Такова жизнь. Так что я думаю, что все-таки выставки после войны не будет. Выставки работ. Потому что почти не фотографирую. К сожалению. Но продолжение моей книги, моя вторая книга, если выживу, получится обязательно.

Чувствуете ли Вы дополнительное внимание к себе от россиян? Они ведь еще с 2014 года боятся Вас, пишут о Вас и считают Вас серьезным врагом.

Это внимание россиян ко мне началось еще задолго до 2014 года. Они меня очень знают и любят. Я для них всегда такой одиозный персонаж, воплощение украинского нацизма, потому что они очень любят меня показывать в прайм-тайм в своих сюжетах, все эти соловьи, кисели, скабеевы. Я у них до сих пор любимый персонаж. Я на это совершенно не обращаю внимания. Даже когда я в армии, и ничего не снимаю, даже практически не пишу на военно-политические темы публично, все равно в душе я остаюсь медийщиком, остаюсь публичным человеком и понимаю, что любое упоминание о тебе – это хорошо. Даже если это некролог, когда он фальшивый. Почему я упомянула о некрологах? Потому что они уже меня "убивали" много раз, "хоронили" много раз. Меня это немного смешит даже. Если враги боятся – это хорошо. Если не забывают – это тоже очень хорошо. Я иногда говорю, что если когда мне по интернету поступает угроза,  у меня бы с головы падал один волосок, то я уже давно бы была лысой. Я никого из них не боюсь. Я на своей земле, и пусть мои враги боятся.

Почему, на Ваш взгляд, при современных возможностях и технологиях, до сих пор не уничтожен бункерный карлик, и не провозглашена всем цивилизованным миром Россия не только страной спонсором терроризма, но и страной-террористкой?

Есть такой хороший кавказский тост: "Давайте выпьем за то, чтобы наши желания соответствовали нашим возможностям". Вот, например, у меня есть желание уничтожить бункерного карлика, но нет ресурса. А вот, например, у Байдена есть такой ресурс, но пока нет желания. Надеемся, это изменится.

На сегодняшний день к ООН и Красному Кресту есть много претензий и вопросов. Красный Крест, финансируемый миром, не выполняет свои функции. Что, по-вашему, нужно менять в старом мире, где до сих пор функционируют такие организации, которые уже неспособны выполнять свои обязанности? И почему старый мир со своими немолодыми руководителями так крепко держится за старый порядок? Ведь жить дальше не им, а молодым?

Я скажу так, что в старом мире нужно менять все. И оно изменится. Потому что происходящее сейчас - это де-факто начало Третьей мировой войны, после которой мировой порядок очень сильно изменится, хочет этого кто-то или не хочет. Все эти объединения, типа ООН, их формировали страны антигитлеровской коалиции, победители Второй мировой войны. А сейчас не может так быть, когда появился новый Гитлер-Путин и Россия входит в эти международные объединения с правом вето. Такого быть не может. Верно? Такого быть не может! Должна быть новая антипутинская коалиция, и она уже есть – Рамштайн. И, по всей видимости, она будет формировать новые международные организации.

Я еще о НАТО сказать хотела. Сейчас выяснилось, что НАТО как такая глобальная система безопасности, не работает. Почему? Потому что в НАТО принимали многие страны, лидеры которых, судя по их высказываниям и действиям, подкуплены газо-рублями. Это просто видно. И потому, что каждая эта страна может заблокировать любое совместное решение Альянса. Альянс как механизм коллективной безопасности уже давно не работает, и мы в этом убедились. Что это значит? Это значит, что необходимо создать совершенно новое международное объединение. Частично из молодых, частично из сильных стран, решение в котором принималось бы большинством голосов, и в которое вошли бы страны, имеющие военные, финансовые, экономические возможности и готовые немедленно реагировать, и выходить на защиту страны, своего члена, если на эту страну напал агрессор, или той страны, которую это объединение решит защитить. Это могут быть такие страны как США, Великобритания, Украина, Польша, страны Балтии. И я думаю, что Украину в этом будущем блоке ждет роль силовой составляющей, потому что мы сейчас, пожалуй, уже лучшие воины в мире, и наш боевой опыт в будущем будет изучать весь мир.

Какие они – рашисты вблизи? Что в основном говорят в плену? Раскаяние, ложь, страх, тупость, ваш вариант ответа?

Понимаете эти ршисты – они мне совершенно не интересны. Совершенно. Это люди примитивные, это русская глубинка, как правило, это типичный электорат Путина, люди, привыкшие жить в нищете, в бешеных завистях, которые выедаются изнутри из-за того, что кто-то живет лучше. Они готовы и соседа собственного убить. Не только украинца. На куски порвать соседа из-за того, что у него есть что-то лучшее в материальном смысле. Это примитивные люди. Объяснить им чтото  - нельзя, достучаться - нельзя. Их можно только уничтожать, бить, гнать, тогда они что-нибудь поймут. А что касается пленных – тут такое обстоятельство. То, что говорят пленные и заключенные, не обязательно русские, в любое время в любых странах мира, это вообще не стоит принимать во внимание, потому что человек хочет освободиться, хочет сохранить свою жизнь и обрести свободу. И  он всегда говорит то, что от него хотят услышать удерживающие его. Это не считается. Чтобы узнать психологию рашистов – лучше не пленных слушать, а читать их социальные сети. Там они открыты, все видно, все очень прозрачно. В крайнем случае, можно слушать перехваты СБУ, которые выкладывают, хотя там уже, разумеется, более фильтрованная информация. Хочешь знать, что думают рашисты – читай, что они пишут. Это клиника.

Может ли ждать Украину в будущем судьба нового Израиля?

Ни в коем случае нет. У Украины другая судьба, которая ни в коем случае не будет похожа на судьбу Израиля. Кстати, об Израиле. Сейчас Россия начала "прессовать" израильские организации. Вроде "Сохнут". И некоторым украинцам очень странно читать об этом в новостях, потому что с нашей позиции Израиль почти пророссийский. Они не дают нам оружие. Что же у России против Израиля? А Россия хотела бы, чтобы Израиль, как страна народа, который является жертвой Холокоста… Чтобы Израиль публично осудил "нацизм" в Украине. Конечно, Израиль этого сделать не может. Он пытается сохранить нейтралитет. Думаю, это вряд ли удастся. У нас судьбы Израиля, страны, постоянно находящейся в состоянии войны, не будет. Мы победим и войдем в новое объединение сильнейших развитых государств. Старую Европу продажную оставим где-то за бортом, и будем развиваться и будем счастливо жить.

Судя по Вашим постам в социальных сетях – Вы очень позитивный человек со стальным характером. Как юмор и смех живут на линии огня?

Война – это просто одна из форм существования. На войне абсолютно все то же, что есть в мирной жизни. В том числе и юмор, и любовь, и ревность, и зависть, и измены. Все положительные и отрицательные моменты, случающиеся в гражданской жизни, встречаются на войне так же. Возможно, на войне они немного острее воспринимаются. Что касается юмора, то ребята не пессимисты, они постоянно смеются, постоянно шутят, постоянно хохочут, тролят, флудят в групповых чатах. И это иногда бывает даже тяжело выдержать (смеется). Но весь этот юмор, он обычно понятен и смешон для узкого круга. В первую очередь, для круга фронтовиков, или еще для более узкого круга – для конкретной группы фронтовиков.

Вы пишете отличные стихи. Некоторые из них становятся песнями. Можете что-нибудь прочесть?

А після всього прийде осінь,
На повні груди скаже: "Годі!"
І що сухим гуляло досі, 
Умить опиниться в болоті.
І буде правильно і просто,
Прозоро, чисто і зразково.
І знову буде влучний постріл,
І влучне виважене слово.
Що влітку квакало – мовчати!
Свій самий слід з поверхні стерши.
І пошикуються курчата,
І скажуть: "Перший. Другий. Перший…

Что вы сделаете в первый день, когда вернетесь с победой с фронта? Каковы ваши мечты и планы?

В первый день поеду к своему свекру, который на Черкасчне живет, и заберу у него моих хвостатых. Я всегда с фронта привозила животных, потом я снова шла на войну, и они снова все оказывались у моего свекра. Он овдовел прошлой осенью. И сейчас остался один. Он очень любит животных. А вся его семья – это два сына, невестка и внук – четыре человека из одной семьи на фронте. И сейчас он с моими животными на Черкасчине. Это две собаки и три кота. Вот я хочу их увидеть и хочу их забрать, потому что скучаю по ним очень сильно. Это первое, что я сделаю, когда закончится война. А более глобальные мечты – хочу заняться своим здоровьем, просто жить мирной жизнью, хочу написать вторую книгу об этой войне. А планы у меня, в основном, связаны с личной жизнью и творчеством. Преимущественно с писательским творчеством. Если говорить о политике – пока нет желания.

Надеюсь, что это будет скоро, что мы скоро победим, и все вернемся к мирной жизни. Спасибо.