Наука и война на фронтире

Свежая новость - по данным отчета Национальной Академии Наук Украины, в охваченной войной стране 14,4% ученых Отделения математики выехали из Украины, а еще 5% стали внутренне перемещенными лицами, многие ученые погибли на фронте, ужасным разрушениям подверглись научно-исследовательские объекты в Киеве, Харькове, Сумах, Николаеве, Днепре и т.п. При этом есть основания полагать, что в некоторых дисциплинах - преимущественно естественных - процентная доля еще выше, и приходится преимущественно на младшее поколение. Шансы, что они вернутся, нулевые.

В этом месте принято - и не без оснований - ругать хроническое недофинансирование науки и, в лучшем случае, бессистемную политику в отношении нее. Впрочем, вполне логичным выглядит факт, что именно война и нелепые правила въезда-выезда за границу прежде всего стимулировали "большой исход", который вполне может иметь катастрофические последствия.

Война и нелепые правила въезда-выезда за границу стимулировали "большой исход" из Украины физиков, биологов и математиков, что может иметь катастрофические последствия.

И собственно этот момент заставляет задуматься над тем, а какие шансы в принципе имела у нас наука. Потому что если посмотреть в целом на условия развития у нас естественной науки, то создается впечатление, что нам негде и никак было научиться обращаться со своей наукой. Ладно, чиновники непутевые, а общество, по большому счету, безразлично, но банально рациональный научный подход велит поискать причины еще где-то вне стереотипного "люди глупые и ленивые", тем более, что глупость и лень - это тоже вещи несколько относительные.

И здесь, прежде чем перейдем к конкретике, стоит сделать важное разъяснение. В дальнейшем речь пойдет преимущественно о естественных и технических специальностях. С гуманитарной наукой все иначе - в этом случае специалиста преимущественно "держат источники", иными словами, для него весомым фактором вернуться, а по возможности и не выезжать, будет возможность продолжать работу в местных архивах, библиотеках, музеях, социологических лабораториях и т.п. Во-вторых, гуманитарная наука относительно "дешевле". В-третьих, реалии войны актуализировали, в частности, темы истории, языка, литературоведения, а, следовательно, открываются и расширяются возможности подработок в виде консультаций, написания популярных текстов и тому подобное. Разумеется, это касается далеко не всех специальностей, но в целом "окно возможностей" достаточно широкое.

Украина, находясь в течение последних почти 1000 лет на фронтире, имела крайне убийственные для потенциальных ученых обстоятельства и условия. Наших Ньютонов и Кавендишей ждали смерть, бегство или служба захватчикам.

А теперь вернемся к естественной науке, которая первой убегает от войны. И тут у меня вопрос: а сколько времени за последние, например, тысячу лет на территории Украины не велись боевые действия? Мы с коллегой как-то взялись считать - к консенсусу так и не пришли, но то, что мало какое десятилетие проходило вполне спокойно именно в контексте войны, стало очевидным. И здесь уместно сравнить, например, с Британией, где, собственно, и начала формироваться современная естественная наука. Начиная с XVII века, Британия вела войны вне своей территории. Непосредственно на территорию островного государства война вернулась только в годы Второй Мировой. Зато в самой Британии, в частности, формировался класс джентри - закрытый клуб материально независимой мелкой и средней знати, среди представителей которой немало выбрали себе за хобби интеллектуальные занятия. Другой вариант, более практикуемый континентальной Европой, - монастыри. Напомню, что Роджер Бэкон был монахом. Да и порох, по легенде, изобрел монах Бертольд Шварц примерно в 1313 году.

Что происходило у нас во времена Ньютона и Кавендиша? Ньютон жил в 1642-1727 годах, а Кавендиш в 1731-1810 годах. Вспомнили? Для Ньютона, если бы он родился в Украине, достижением было бы не погибнуть еще ребенком или подростком во время очередной карательной операции, вроде устроенных князем Яремой в 1648 годах или Стефаном Чарнецким в 1660-х, или просто не умереть от очередной эпидемии, которых во время войн раннемодерного времени хватало. Далее он бы всю молодость или безустанно воевал, или прятался бы по монастырям от круговорота истории. Также не стоит забывать о варианте попасть в неволю - если суждено было жить ближе к степному фронтиру.

По сути, единственным вариантом для условного украинского Ньютона не пропасть, как ученый, было попасть в более спокойные места, найти себе знатного и денежного покровителя и попытаться заняться "сродным трудом" в терминах Сковороды. Для условного Кавендиша абсолютно единственным вариантом состояться как ученый было бы попасть на российскую имперскую службу и сделать щедрый вклад в сокровищницу достижений именно российской науки.

Мудрые украинцы и украинки стали украшением списков достижений российской/советской имперской науки, или же вынуждены были работать в США или Франции.

Все описанное вполне неплохо подтверждается и примерами тех европейских ученых, которым не повезло попасть в водоворот смерчей европейской истории. Например, Франсуа Виет погиб на дуэли, а Антуан Лавуазье - на гильотине. Многие ученые немцы - тот же Эйлер - были не против оказаться на службе у петербургских монархов, потому что в собственной раздробленной и растерзанной войнами отчизне им было сложно реализоваться в науке. А в более поздние времена, напомню, Альберт Эйнштейн, Энрико Ферми, Станислав Улям были вынуждены выехать в США, и уже там создали в Лос-Аламосе атомную и водородную бомбы.

Для умных украинцев на Приднепровье имперская служба была практически единственным шансом сделать карьеру в естественной или точной науке. Последствия наблюдаем до сих пор в виде километрового перечня выходцев из Украины, которые стали украшением неукраинской науки, или же читая об украинофобии изобретателя и конструктора вертолетов, уроженца Киева Игоря Сикорского.

Исключением является разве медицина и науки, связанные с биологией и, частично химией (какая ирония истории!). О Данииле Заболотном и Илье Мечникове слышали все. Но, кроме них, есть еще Феодосий Добжанский - один из основоположников современной генетики, доказавший абсолютную ошибочность расовых теорий в 1930-е годы. Другой случай - открыватель хемосинтеза, уроженец Киева, Сергей Виноградский. Но и они все ради своих блестящих результатов должны были оказаться в США или во Франции.

Другие исключения в лицах гениального физика Ивана Пулюя или математика Мирона Зарицкого на то и исключения, чтобы подтверждать правило. Тем более, что на Западной Украине ситуация была еще хуже - здесь действовала польская формула рубежа XVIII-XIX веков о "народе хлопов (крестьян) и попов", то есть давила максимально упрощенная социальная структура зависимой нации, которой лишь со временем пришлось эмансипироваться.

Поэтому, как ни парадоксально, естественная наука смогла кое-как развиваться только в условиях империи - империя обеспечивала необходимую материальную базу и стабильность. Разумеется, в своих интересах, что особенно ярко проявилось в СССР. Где происходило определение целей, направлений развития, коммуникация между институциями и отраслями до 1991 года? В Москве, да. На уровне республиканском, в том числе в Украине, выполнялись задачи, "нарезанные" из союзного центра, за счет ресурсов, выделенных тем же центром.

Туда же, в центр, попадали кадры, способные стратегически мыслить, определять направления, коммуницировать и т.д. На местах оставались единицы. А еще была жесткая конкуренция за ресурс - вот как между гуманитариями и естественниками. Для тоталитарной империи такая картина нормальная, для национального государства - дикая.

Украина даже после тридцати лет Независимости все еще нуждается в выработке вменяемого представления, зачем нам наука и какие именно специализации и почему именно их следует развивать.

К тому же, вся советская наука, напомню, работала на военно-промышленный комплекс, а гуманитарная была придатком к "единственно верному учению". Все, что не служило потребностям ВПК, или сидело на голодном пайке, или же репрессировалось, - достаточно вспомнить судьбу генетики. После провозглашения Независимости в 1991 году ориентация на ВПК "повисла в воздухе". И как-то никто, говоря о "сохранении науки", не догадался задать вопрос: а где у нас действительно фундаментальная наука, а где - отрасли обслуживания ВПК скончавшейся империи? Не говоря уже о выработке вменяемого представления, зачем нам наука и какие именно специализации и почему именно они? Впрочем, для этого нужно также мышление о себе, как субъекте, понимание собственной цели и, соответственно, стратегических целей и тактических мер для достижения этих целей. С этим у нас, как у всякого постколониального, а в нашем случае еще и постгеноцидного сообщества, - весьма сложно.

К тому же по науке била и бьет парадигма выживания, побуждающая выделять ресурс только на то, что дает практическую отдачу в близкой перспективе. Фундаментальная наука к таковым не относится.

Какой вывод? Нет, "не будем плакать о том, что нам и так не светит, потому что у нас такая география". Наоборот, давайте определимся с тем, что нам нужно и для чего нам нужна наука. А это - оборонка, это АПК (все помним панику с кормлением Африки в прошлом году?), это восстановление, энергетика, в том числе атомная. Перечислять можно и дальше. А для этого всего нужны на базовом уровне химия, физика, материаловедение, биохимия и биофизика, генетика и еще много дисциплин и специализаций в их составе. Так что, хотя фронтир и донимает нас своей отвратительной стороной, нам придется формировать науку именно на фронтире.

Специально для Эспрессо.

Об авторке: Олеся Исаюк – историк, доктор гуманитарных наук, научная сотрудница Центра исследований освободительного движения и Национального музея-мемориала "Тюрьма на Лонцкого", исследовательница нацистских и советских репрессий в ХХ веке.

Редакция не всегда разделяет мнения, высказанные авторами блогов.

Следите за важнейшими новостями Украины! Подписывайтесь на нашу facebook-страницу и телеграмм-канал.