Города военного времени

Хорошо понимаешь это, покидая эксклюзивную скорлупу обстоятельств, в которой тебя застали и заставили оцепенеть грозные события. Первое, что бросается в глаза, – обгорела военная техника на обочинах дорог. Это похоже на кадры из старой военной кинохроники, внезапно превратившейся в повседневную реальность. Танки, бронемашины, загадочные устройства смерти, железные лапы и когти. Проезжая дальше совершенно пустой трассой, попадаешь уже в другой, апокалиптический фильм о жизни после ядерного взрыва, в некую Книгу Илая. Нарочно ободранные названия населенных пунктов на придорожных остановках, чтобы дезориентировать врага. Развернуты в противоположную сторону указателя. Надписи на опушках родных лесов: "Осторожно, мины!", "Осторожно, растяжки!" Нигде ни души, ни одного автомобиля навстречу, ни одного трактора на широких украинских полях, хотя идет посевная. Поэтому, когда встречается первый блокпост, на душе становится легче. Серьезные, порой сердитые парни с автоматами проверяют документы. Вверху качается чучело повешенного Путина. Нас пропускают дальше, давая краткие указания, куда следует, а куда не следует возвращать. Мосты через реки преимущественно взорваны. Дороги перекрыты бетонными блоками и спиленными соснами. В течение часа над нами дважды пролетают крылатые ракеты – низко, со змеиным свистом. Мы не прячемся в укрытие, потому что где его найдешь среди безбрежных полей? Чему быть, того не миновать. Вот так выглядит моя Черниговщина, родная и чужая одновременно, по глаза закованная в маскировочную кикимору.

Фото Reuters

Дальше вроде бы должно быть легче. Поезд приближается ко Львову, где уже долгое время живет моя жена, вынужденная покинуть родной дом из-за непрестанных обстрелов. Надолго разъединенные войной, вынужденные общаться исключительно по мобильному телефону, без возможности коснуться пальцами пальцев, губами к губам, мы встретимся через час! Остается совсем немного, и вдруг поезд останавливается на неизвестной станции. Проходит час. Два. Львов под ракетными ударами, по всей Украине идет воздушная тревога, жена, которая хотела преподнести мне сюрприз и встретить на вокзале, – в хранилище. Колея серьезно повреждена, печально сообщает проводница, мы едем по несколько минут, потом долго стоим. Война – это сплошные перебои. С электричеством, продуктами, с подобающим образом жизни, когда живешь, не задумываясь, как его жить дальше. Теперь задумываешься. И во Львов мы прибываем через пять часов, среди глупой ночи, хорошо, что живы. На вокзальном полу вповалку спят пассажиры отмененных пригородных поездов. Случайный водитель останавливается на Городоцкой, подвозит меня в Оперное, отказываясь от денег. "Сейчас не то время, чтобы брать деньги", – объясняет. Теперь война. Дай тебе, Боже, здоровье и счастье, парень, спасибо.

Фото Gettyimages

Да, во Львове также есть блокпосты и железные "ежи", мешки с песком прикрывают подвальные окна, вооруженные ребята попадаются на каждом шагу. Здесь тоже воют сирены. Но здесь все гораздо мягче. Может, потому, что город не был осквернен сапогом оккупантов и гусеницами его танков. Люди отпрянуты и вежливы, работают магазины, кафе и рестораны, в банкоматах есть наличные деньги и никто не встает в пять утра, чтобы занять очередь в банк, где через несколько часов стояния удастся получить 500 гривен на руки. Во Львове полно спичек и, извиняюсь, туалетной бумаги! Во Львове продают ландыши и тюльпаны! Оказывается, фантастика и чудо состоят не в полетах на Марс и не в хождении босиком по воде. Достаточно позавтракать и выпить кофе вместе с женой в соседнем "Челентано". Я впервые за долгое время спускаюсь к исповеди и к причастию, после чего горячие слезы благодарности полностью заливают львовский пейзаж перед глазами. Еще никогда в жизни я не чувствовал себя спасенным так убедительно.

Фото Gettyimages

Наконец-то Киев. После относительно безмятежного Львова здесь экзистенциальный холод снова берет за плечи. Некоторые мосты через Днепр перекрыты. Много окопов и траншей. Много заваленных поваленными деревьями улиц. Значительно меньше людей, чем было до войны. Киев настороженный. Киев бдительный. Это Киев, уже переживший Бучу и Ирпень, Бородянку и Гостомель. Он больше никогда не будет таким, как раньше, после всех ужасающих травм, причиненных российскими мерзавцами моему народу, моей земле. Киев – столица, поэтому он особенно остро испытывает страдания и страх малейшей деревни и провинциального городка, чувствует их как свои. Здесь часто проверяют документы, на железнодорожном вокзале, в метро, даже при входе во двор церкви. Здесь много мнительных взглядов. Дружелюбных, улыбающихся, открытых киевлян, всегда гостеприимных, всегда готовых помочь приезжим, коснулся мороз подозрительности и угрозы смерти. Может, одна из лучших иллюстраций изменения, произошедшей со столицей – небольшой цветочный магазин на Лесной. Очевидно, его владельцы уехали из города еще в первые дни войны, оставив все, как было, только заперев дверь. Из-за стекла на нас смотрят десятки сухих роз, эустов и хризантем. Мертвые цветы в вазах без воды отчаянно тянутся к прохожим. В стеклянной клетке, ставшей для них бесшумным крематорием и колумбарием, остановилось время, здесь царит и царит 24 февраля 2022 года. Вместе с цветами на нас растерянно смотрят и мишки, которых должны подарить ребята своим девушкам. Живы ли они еще, эти ребята? Не изуродованы "Градами" и "Ураганами"? Или еще воюют, прогоняя нечисть, или их уже коснулся ледяной ожог смерти? Девушки, как вы там, в безопасности ли вы, не поиздевались ли над вами?

Фото Reuters

В последнее время меня очень раздражают сообщения знакомых в социальных сетях. Они сидят в Америке, Германии или Польше, в безопасных, далеких от стресса и травм местах, строя бодрые посты о победе, играя мемами, воспринимая жестокую реальность войны как очередной футбольный матч и ведя точно как фанаты, болеющие за любимую команду. А здесь с нами происходят гораздо страшнее и опаснее футбольного матча вещи. Кто знает, узнают ли эти знакомые нас, когда вернутся сюда после войны. Кто знает, захотим ли мы их видеть и разговаривать с ними. Ожоги смертью не проходят бесследно ни для городов, ни для людей. И хотя на взгляд мы дальше живем, как жили, не теряя мужества и надежды, радуясь каждой пачке соли, которую удалось раздобыть, и каждой помощи неравнодушных к нашей беде людей, но потом, когда все закончится, отпустят ли нас погибшие дети, которых мы не смогли уберечь, беременные женщины, не успевшие родить, отважные воины, коварно преданные и бросившие на произвол судьбы командирами, множество других военных сюжетов и топосов, о которых не рассказывают в бодрых телемарафонах, предусмотрительно заткнув рот тем, кто мог бы правдиво показать ужас войны – войны, какова она на самом деле, а не в болтовне социальных сетей и вечно небритых персонажей политикума… Мертвые цветы и дети не оживают, они смотрят и смотрят нам вслед, молча.