Константин Москалец: Братья и сестры

На этот раз речь зашла о котах. Удобно устроившись на коленях сестры, наш Пират внимательно прислушивается к течению беседы. Кошки любят, когда о них говорят, их хвалят, им радуются. Впрочем, люди тоже. Черный с белым, кот в совершенстве подходит к монашеской одежде. Брат Пират…

– Такие милые, – задумчиво говорит сестра, гладя ухоженную сияющую шерсть. – Интересно, будут ли коты в раю?

– Думаю, что будут, – говорю я. – Вон святой Франциск читал проповеди рыбам и птицам, ну, пожалуй, и котам и псам при благоприятном случае, так что же, он зря старался? Есть замечательные картины, где изображено, как тысячи рыб, высунув головы из воды, благодарно усваивают наставления святого…

Конечно, для того чтобы попасть в рай, желательно иметь бессмертную душу. Опираясь на сверху взятый тезис об отсутствии души у животных, Кант отказывал им в бессмертии, трактуя этих существ как разновидность автоматов и машин. Может потому, что у Канта никогда не было домашних животных, он и не видел, как коты умеют скучать, а собаки – радоваться. Он ничего не знал о Хатико, и о сотнях таких, как Хатико, безгранично верных псов и кошек. Мизантроп Шопенгауэр, самозабвенно любивший своих пуделей, Атму и Буца, склонялся к противоположной, нежели у Канта, мысли. Он проводил с ними долгие философские диспуты, после смерти Атмы заказал ее посмертную маску, а когда Буц каким-то опрометчивым поступком выводил философа из себя, называл его самым обидным из имен: "Ты - человек!" Тем не менее, философ завещал значительную сумму денег на содержание Буца после своей смерти…

Шутки шутками, но ведь на самом же деле нам хотелось бы, чтобы десятки и сотни созданий, которых мы встретили на земном, таком скоротечном пути, также изведали вкус вечности и встретились с нами там, в небе. И эта киска Пушинка, прожившая в семье целых восемнадцать лет, вынянчив моего племянника Сашу; и этот пес Топа, с которым неразрывно связаны детские воспоминания о каникулах и земляничных полянах навеки. И все эти соловьи, которые страстно и убедительно, до рассвета рассказывали нам с женой о бессмертной любви. И каждая бабочка, каждый кузнечик-прыгунец, каждый муравей и пчела, такие удивительно трудолюбивые, такие влюбленные в проходящую красоту цветов, пусть они тоже окажутся там, с нами, в раю…

– Но окажемся ли мы там? – спохватывается сестра. – Одна знакомая говорит: ты всю жизнь в монастыре – и ты еще сомневаешься, будешь ли в раю? Что же ты там делаешь столько лет, на что тратишь время?!

Мы снова смеемся.

Кто знает, попадем ли мы в рай после всего, что было на веку. Но Бог милосерден, несравненно милосерднее и больший, чем приземленные человеческие представления и мерки. Может, Он сжалится над нами, над вечно бесприютными скитальцами в долине слез, и заберет к себе - вместе с тем песиком, которого на глазах у меня малыша переехал мотоцикл, и по которому я пролил столько жарких слез; вместе с лошадьми, которые зимой провалились под лед вместе с санями и людьми; вместе с каждой рыбой и птицей, у которых мы отняли жизнь…

Звучит сигнал отбоя воздушной тревоги. Значит и сегодня мы остались живы и невредимы. Теперь снова заработает метро. Погладив на прощание Пирата, сестра начинает собираться в дорогу в обитель. Мы проводим ее на маршрутку, все еще не в состоянии окончательно завершить разговор.

– А вы обратили внимание, как часто наши солдаты держат на руках кошек и собак, фотографируясь? Может, только на войне и понимаешь меру родства человека и живых существ вокруг…

Может быть, сестра, только на войне. Но помните один из переводов библейской книги, где сказано прямо: "Разве человек на земле не на службе военной?" (Иов 7, 1). Поэтому служба эта и война эта закончатся только вместе с нашей смертью. Отправляясь на вечный дембель, мы в последний раз окинем взглядом все, что было самым дорогим для сердца здесь, и в последний раз благословим высокую возможность, радость и миссию быть человеком, а не извергом, человеком, для бессмертной души которого не составляет труда назвать братьями и сестрами кошек и собак, поделившись с ними не только хлебами и рыбами, но и верой, предвкушением рая.