Когда-то давно я жил в студенческом общежитии

В теплое время года это кладбище можно было обойти с тыльной стороны и, усевшись рядком под его каменной оградой, смотреть с горы на город, передавая бутылку из конца в конец ряда, пока она не опустеет. Милиционеров я там ни разу не видел.

Внизу, под холмом, – университетский спорткомплекс со стадионом, туда мы тоже иногда заходили.

Позади общежития лежит Погулянка, любимое место отдыха львовян, которое мало чем отличалось от настоящего леса, с лужайками, источниками, винзаводом и другим буйством природы. Перейдя Погулянку и выйдя аж на Зеленую, можно было добраться до стадиона "Дружба", на котором выступали "Карпаты".

Перед общежитием пролегает трасса. В мои времена она начиналась конечной остановкой трамвая номер два, которым можно было доехать до Львова, а ниже был стадион института физкультуры. Теперь я вспоминаю, что там было великое множество стадионов, тогда почему-то это так не выглядело. Ходили слухи, будто за трамвайной остановкой была железнодорожная станция Лычакив. Время от времени на нее из далекой Молдовы прибывал бронепоезд с грузом так называемых виноматериалов. Некоторые отчаянные отваживались ходить на поиски того бронепоезда, и что с ними произошло неизвестно.

Трасса упиралась в девятиэтажный серый бетонный дот, на первом этаже которого было расположено заведение "Красная гвоздика", судя по названию, что-то комсомольско-молодежное. Перед этим дотом трасса раздваивалась.

Как-то мы пошли по ее левому ответвлению и дошли до Винниковского озера, думаю, если бы двигались дальше, могли бы дойти и до Тернопольского.

Правым ответвлением трассы не ходил никто. На старых картах писали, что в тех краях "sunt dracones". Если прислушаться, можно было услышать их рев. Кое-кто убеждал, будто там какой-то мототрек и ревут мотоциклы, другие – что это голоса посетителей "Красной гвоздики", а некоторые шепотом рассказывали, что это голоса студентов, которые не сдали сессию. Мы не верили никому, но на всякий случай проверять не ходили.

По условиям проживания общежитие было самым плохим в университете. Планировка – коридор с комнатами с обеих сторон, две убитые кухни с 4-конфорочными плитами и два туалета в обоих концах длинного коридора. Душевая – в подвале, вода по графику. Расселение – по 4 человека в комнате.

Однако именно в этом общежитии селили иностранных студентов, которые в университете изучали русский, чтобы потом пойти учиться чему-то полезному по другим вузам. Чтобы облегчить обучение языку, иностранных студентов селили вместе с нашими, двое наших – двое их.

Так я с однокурсником оказался в комнате с двумя ливанцами, членами одной из коммунистических партий, которых в этой стране было несколько. Та, к которой принадлежали мои соседи, исповедовала индивидуальный террор. Как студент исторического, я знал, что практика террора расходилась с канонами марксизма-ленинизма, но меня интересовало другое: какого черта они вообще приехали в Советский Союз и согласились жить в таких, мягко говоря, дискомфортных условиях, если могли учиться в капиталистических странах или, если это для них дорого, то хотя бы в странах соцлагеря?

Когда я рассказал приятелю о своих соседях, тот хмыкнул:

– Все ясно, террористы прячутся у нас от своей полиции.
- Да ты бы их видел, дохляки….
– Чтобы взорвать бомбу много силы не нужно.

Я тогда не поверил предположению, будто мои ливанцы были боевиками, и до сих пор не верю – слишком приятными и простыми были эти ребята, особенно на фоне других арабов. Хотя следует отдать должное: конспираторы были ярые, о себе, своей партии не рассказали почти ничего, даже со временем, когда между нами наладились кое-какие личные контакты и языковой барьер уже был преодолен.

После окончания учебного года они отправились на каникулы куда-то в Северную Африку. Куда именно и почему не домой – не сказали, да я и не допытывался. Впрочем, на прощание у нас состоялся разговор, который я иногда вспоминаю:

– Знаешь, – сказал араб, – если я сумел жить в вашем общежитии, то сумею и в тюрьме.
- Готовишься к ливанской тюрьме? – спросил я.
– Нет, в Ливане тюрьмы страшнее.
– А к какой же?

Но он только улыбнулся, видимо уже пожалев, что болтал лишнего, – говорю же, они были очень скрытными. Да я и не допытывался, ведь и так ясно, что лучше нашего общежития тюрьма могла быть в немногих странах, скорее всего в европейских.