Как это – быть художественным революционером? История Эдуара Мане

Если вам проще воспринимать информацию в видео- или аудиоформате – кликайте сюда:

Один из величайших революционеров современного искусства родился в почтенной буржуазной семье, в Париже 1832 года.

Мать Эдуара была крестницей шведского принца Карла XIV Юхана, а отец, Огюст Мане, – французским судьей. Он пытался с детства привить Эдуару уважение законов и моральных норм.

Однако будущий художник так и не смог попасть во французский военно-морской флот, хотя пытался в угоду отцу. Пожалуй, не очень-то хотел, ведь прославила его как раз следующая избранная профессия – живопись.

Эдуар Мане, очевидно, был мятежной натурой и при этом стремился, чтобы его мятеж заметили. Он стремился достичь невозможного и искренне переживал, натыкаясь каждый раз на неприятие общественности.

Дело в том, что во Франции вплоть до конца XIX века существовал один-единственный путь построения художественной карьеры. Если ты хочешь стать популярным, а главное – финансово успешным художником, то должен подавать свои работы на Салон и получать от жюри Салона победные знаки отличия.

А теперь представьте себе, что такое этот салон, который проходил в Париже каждый год. Огромное пространство, переполненное обычно только что созданными картинами, на которых едва успел обсохнуть лак.

Эти картины подают на салон сотни художников, их должно принять жюри и разместить в выставочных залах. А буржуазия, во главе с самой верхушкой общества, ходит каждый год по такому салону, подбирая себе новые статусные покупки.

Каждый художник Франции, да и вообще – Европы – прекрасно осознавал конвенционные предпочтения жюри Салона, выдающихся деятелей художественной Академии, фактически – мерил тогдашнего высокого вкуса.

Это были уважаемые и опытные мужчины, и выбирали картины к выставке, задавая себе простые вопросы: изящное ли и элегантное это изображение? хорошо ли скрыты мазки? достаточно ли искусно прорисованы все детали? содержит ли картина какую-нибудь классическую аллюзию и узнает ли ее аудитория, радуясь своей догадливости?

Эдуар Мане vs жюри Салона: кто победит в борьбе?

Все это прекрасно осознавал и Эдуар Мане, подавая свою работу "Любитель абсента" на Салон, который должен стать для него прорывом к успеху. Но, увидев эту работу, члены жюри решили, что с них издеваются.

На картине был изображён клошар, явно пьяный, ведь у него под ногами валяется бутылка. А вскоре он станет еще пьянее, ведь возле него стоит еще один стакан с мутноватой жидкостью - готовый к употреблению абсент.

Пикантность изображению придавала попытка Мане приблизить портрет представителя городского дна к импозантному стилю светских портретов, модных в его время. Бездомный стоит в полный рост, в темной накидке и даже черном цилиндре - чем вам не почтенный господин?

Жюри Салона, конечно же, отвергло это издевательство - мало того, что сам объект изображения неприличный, да еще и стиль казался ничтожным - густые мазки, никаких тебе деталей, кроме хорошо выписанного стакана с бухлом!

Что самое интересное – Эдуард Мане обиделся на Салон, но еще больше захотел принять в нем участие. И что же он сделал какие-то выводы из своего провала и изменил стиль в угоду академическим нормам в живописи?

"Завтрак на траве": современность меняет все

Интересно, что да. Этот бунтарь решил, что если Салон хочет аллюзий на известные произведения – будут ему аллюзии. Если хочет деталей – будут и детали. Из этого замысла возник еще смелее "Любителя абсента" шедевр - "Завтрак на траве". Его Эдуар Мане подал в Салон 1863 года.

Эта работа откровенно отсылала к фрагменту знаменитой гравюры "Суд Париса" Маркантонио Раймонди. Вот смотрите – в нижнем правом углу сидят двое мужчин и одна женщина. А теперь – еще раз посмотрите на новую картину Мане. Впечатляющее совпадение, не правда ли?

Но это – не единственный референс, на который, очевидно, ориентировался Мане. Вот картина Тициана "Пасторальный концерт", где можно увидеть двух одетых мужчин рядом с обнаженными женщинами в бытовой сценке.

Но одно дело – зависшие в безвременье сюжеты этих древних произведений, а совсем другое – остро современная картина Мане.

"Завтрак на траве" и сейчас может вызвать когнитивный диссонанс - почему эти двое мужчин одеты, и более того - одеты дорого, в пальто, один даже шапку натянул, а женщина на переднем плане - обнаженная?

А в те времена картина вызвала у академического жюри настоящий шок. Обнаженная у мужчин – ну ясно же, что это куртизанка, что это современная женщина из "полумира", и это осознание портит все удовольствие от созерцания обнаженного женского тела! И зачем такое изображать?

Члены жюри, следовательно, с отвращением отклонили явно непристойную работу чудака Мане, упорно пытавшегося воспроизводить окружающую действительность, издевательски используя паттерны из прославленных работ прошлого.

Работу не стали экспонировали на академическом Салоне, однако взяли для другой выставки, так называемого "Салона отвергнутых", на организации которой настоял сам император Наполеон III - то ли пытаясь играть в либерала, то ли осознает, что общественное мнение признает этот альтернативный Салон провальным. .

Однако "Салон отвергнутых" сделал кое-что, что заложило мину замедленного действия во все искусство того времени. Он познакомил с творчеством Мане целую плеяду младших художников, впоследствии образовавших ядро импрессионизма.

Они поняли, что изображать современность во всех ее красках – это не только судьба реалистов типа Милле, творчество которого я разбираю в этом сюжете , кстати, рекомендую пересмотреть. То есть изображать можно, и стоит, не только крестьян или рабочих, но и своих друзей – молодых и блестящих буржуа в лишенных пафоса позах и в типичных для того времени бытовых ситуациях.

Этой находкой в своих групповых портретах потом с удовольствием пользовались и Клод Моне, и Пьер-Огюст Ренуар, и… еще немало импрессионистов.

"Олимпия": история разрыва с патриархальными ценностями Салона

А что же Мане? Он был безудержен. Следующая его работа стала еще более сильным раздражителем, чем Завтрак на траве. Снова жанр "нюдсов", снова современная бытовая сценка и опять же - с явными отсылками в художественную классику.

Уверен, что эту работу вы хорошо знаете. Это – "Олимпия". На первый взгляд название очень подходит работе - обнаженная молодая женщина красиво лежит на кровати, рядом - экзотическая темнокожая фигура, все это должно отсылать к античности, на что указывает и название...

Однако эта работа Мане на самом деле – творение своего времени, и нужно четко осознавать ее контекст. Это у нас может возникнуть иллюзия, что с этой картиной все окей, что она значительно ближе к нормативам салона, чем Завтрак на траве или тем более Любитель абсента.

Салон действительно принял эту работу Эдуара, однако до сих пор остается дискуссионным вопрос - с какой целью? Сложно на сто процентов четко ответить - жюри ли наконец успокоилось и признало, что такое искусство имеет право на публичность, или воспользовалось случаем окончательно вложить гвоздь в гроб репутации Мане как художника.

В Олимпии благородная публика сразу узнала отсылку к еще одной работе Тициана - Венеры Урбинской: композиция действительно очень похожа. А публика менее благородная узнала в изображенной женщине известную натурщицу (а их репутация всегда вызывала вопросы) Викторину Меран, ставшую моделью для центральной фигуры картины!

Будто издеваясь, Мане насытил полотно дополнительными намеками относительно того, кем на самом деле изображаемая женщина. Одинокий полуснятый тапочок отсылает к утраченной невинности, черный кот, символ суеверий, указывает на табуированную природу изображаемого, а цветы, как в букете, так и на рисунке покрывала, намекают на сексуальный подтекст картины.

Факт того, что центральная фигура абсолютно голая, хотя рядом с ней стоит одетая темнокожая служанка, добавляет картине очередной диссонанс. И эта работа, в общем-то сплетенная из контрастов и противоречий, вызвала на Салоне настоящий скандал, закрепив в глазах публики за Мане реноме непристойного художника-бунтаря.

Но новому поколению коллег по цеху эта картина Мане понравилась очень. Она еще раз доказывала, что именно современность является единственным стоимостным объектом изображения, а не засаленные допотопные сюжеты, свойственные академизму.

И за Эдуаром Мане, а затем и вместе с ним, в мир нового искусства вошли импрессионисты – Эдгар Дега, Клод Моне, Эмиль Писарро, Альфред Сислей, а затем – и пост-импрессионисты, вроде Винсента Ван Гога или Поля Гогена.

Кроме того, Олимпия стала революционной и с точки зрения патриархальных подходов к объективации женского тела. Процитирую отрывок из книги арт-критика Джона Берджера "Как бы видим", который комментирует этот вопрос:

“В современном искусстве обнаженная натура занимает меньшее место. Сами художники стали ставить ее под вопрос. В этой области, как и во многих других, поворотной точкой стало творчество Мане. Если сравнивать его "Олимпию" с Тициановым оригиналом, то увидим женщину, на которую возложена традиционная роль, но она уже начинает ставить эту роль под сомнение, если не сопротивляться. Идеал сломан, но ему мало что можно было представить, кроме реализма образа проститутки, ставшей основным женским типажем раннего живописного авангарда ХХ века. В академической живописи традиция продолжалась”.

Поэтому искусство пошло по двум разным путям: академическому, постепенно захлебывающемуся в повторяющихся сюжетах и приемах, утомив даже буржуазию, и - современным. Именно таким мы знаем его теперь, с пантеоном своих классиков, одно из главных мест в котором как раз и принадлежит Эдуару Мане.

Он, между прочим, после создания "Олимпии" прожил еще двадцать лет, всего создав при жизни около тысячи художественных работ, наиболее известными из которых являются портрет Нины де Калли, а также картины "Вокзал Сен Лазар" и "Бар Фоли Бержер".

Мане продолжал оставаться одной из центральных мятежных фигур французской художественной среды, но отнюдь не факт, что до конца осознал полноту своего влияния на мировой художественный процесс.