К смерти я теперь иначе отношусь, ничего не боюсь, потому что самое страшное уже случилось, - Анастасия Блыщик

Настя, есть такая книга "Столетие Якова" (исторический роман Владимира Лиса, - ред.). Читая ее, можно заметить очень много похожих на сегодняшние реалии событий и моментов. История как будто повторяется по спирали. Разница лишь в смене технологий. А вот "методички" "российских освободителей" те же. Скажи, может ли история Украины разорвать этот круг?

История Украины пойдет по прямой, а не по спирали, когда люди будут знать историю. И не забывать ее. Потому что все время, и даже сейчас, украинцы ищут "хороших русских". Давайте вспомним историю. Когда они были хорошими для нас? Они постоянно хотели нас уничтожить. Уничтожали нашу культуру, язык, книги, уничтожали украинцев. Столько той войны было… И вот сейчас она снова. А некоторые люди продолжают слушать российские песни, смотреть российские фильмы, ютуберов, стендаперов, продолжают говорить по-русски…

Автор всех фото по тексту: Елена Черненькая

Давать гражданство "хорошим россиянам"…

Да. Давать гражданство. История и дальше будет по спирали, потому что украинцы, к сожалению, не делают выводов. А так хотелось бы…

Еще один момент из "Столетия Якова". Это история любви. Главный герой всю жизнь хранил фотографию любимой женщины. Свой день рождения твой жених Саша Махов, которого теперь, к большому сожалению, с нами нет, встретил на войне. Но он говорил, что твоя фотография для него на фронте важна. Ты ему передала ее, когда он был уже там?

Я искала людей, волонтеров, которые ехали на восток. Я передавала тогда Саше еду, вещи… И положила нашу фотографию. Когда в первые дни широкомасштабного вторжения я уезжала из Киева, я собрала вещи, потом увидела на холодильнике наше фото - и взяла его с собой. Саша, получив фото, положил его к себе в аптечку. Он говорил: "Я всегда смотрю на эту фотографию, ты даешь мне силы бороться дальше". Саша постоянно называл меня своим ангелом-хранителем.

Саша спрашивал тебя, купила ли ты белое вышитое платье к свадьбе, и говорил, что расписывать вас будет Валерий Залужный. Ты купила платье?

Я ходила в магазины, выбирала себе платье, вышитое, белое, но где-то последние неделю-две до Сашиной гибели у меня не было настроения. Я заходила в магазин, смотрела, а мысли были в голове: это тебе не надо. Я выходила из магазина и думала себе: может, это просто что-то мне не понравилось в том платье, может, надо пойти в другой магазин посмотреть. И так я переходила из одного магазина в другой, а потом просто ушла домой. А Саша сердился, что я еще не купила вышитое платье.

Какое-то подсознательное чувство было у тебя?

Это чувство было еще за неделю до широкомасштабного вторжения. Саша уехал на Донбасс. А перед этим мы с ним сидели дома. У нас перегорела лампочка в коридоре. Он выкрутил одну из лампочек в кухне и вкрутил ее в коридоре. А еще сломался шкафчик. И Саша говорит: "Я приеду и все сделаю". А у меня в голове: "Ты уже не сделаешь". Он приехал тогда с Донбасса. 24 февраля вернулся, понимая, что нужно в военкомат. И в последний день, когда мы с ним виделись вживую, Саша не вкручивал лампочку, не пытался починить шкафчик. Он понимал, что надо собрать вещи и пойти в военкомат.

Бывает так, когда человек чувствует что-то. Чувствуешь ли ты, когда закончится война и когда умрет Путин?

Я не верю в то, что война закончится в конце лета. И есть у меня чувство, что это будет долго. Острая фаза пройдет. А потом период "заморозки". К сожалению, я не чувствую, что Херсонщину вернут.

Возможно, эти ощущения временные.

Возможно. Но чтобы идти и отбивать территории, захваченные россиянами, для этого нужна техника и живая сила. Идти в наступление всегда сложнее. Когда обороняешься – это легче. А наступление – это очень много жертв.

Нужно, чтобы гражданские люди покинули территорию, чтобы наша армия пошла в наступление…

И нужно много оружия. Я не хочу, чтобы наши военные сейчас шли в наступление и отбивали мою Херсонщину. Я этого не хочу. Потому что каждую смерть пропускаю через себя. Пусть сначала у нас будет оружие. Пусть нам его дадут. А сейчас я этого не хочу.

Так когда же умрет Путин?

Думаю, год-полтора ему осталось. Если бы все было хорошо с состоянием его здоровья, он не пошел бы убивать войной. Наверное, ему терять уже нечего. Он хочет войти в историю как самый кровавый диктатор. И все. Он понимает, что ничем хорошим не запомнится.

Любимая фраза Саши Махова: "Главное, когда ты смотришь на себя в зеркало, чтобы тебе не было стыдно перед собой". Недавно ты набила тату на спине с еще одной любимой фразой Саши.

"Жизнь здесь и сейчас, а не вчера и завтра".

А есть ли лично от тебя любимая фраза?

Нет.

То есть вы совершенно совпали с Сашей. И, может быть, поэтому вам так было хорошо вместе? Это, собственно, история о том, когда люди смотрят в одну сторону, а не только друг на друга.

Да. Мы сошлись очень во многом. Мы были на одной волне. Это было для меня очень ценно. Я творческий человек. Для меня важно любить и быть любимой. Чувства придают мне силы, энергии, я хочу двигаться дальше. С Сашей я летала. Мне нравилось то состояние, в котором я была. Сейчас я понимаю, что меня держат воспоминания о том, как было хорошо. Я вдохновляюсь этими воспоминаниями. Но я не верю в то, что в этой жизни можно любить много раз. Дальше что-то будет в моей жизни. Пожалуй, влюбленность, признательность, уважение. Но точно не любовь. Любовь – она одна и на всю жизнь.

Пугают ли тебя теперь, после нескольких месяцев полномасштабного вторжения, воздушные тревоги? Вздрагиваешь?

Я уже не боюсь смерти. И я написала завещание. Это не о том, что у меня есть миллионы, которые я могу завещать. После ударов по Кременчугу я все больше понимаю, что в любой момент может что-нибудь "прилететь". У меня нет миллионов, машины, квартиры. В этом завещании я прописала, как я хотела бы, чтобы меня похоронили, и какие дела должны закончить. Когда умер Саша, я не знала, как правильно его похоронить. Мне говорили о том, что Саша хотел кремацию. Недели две назад я нашла переписку, в которой он тоже мне об этом писал. Но тогда я об этом не помнила. Возможно, я тоже хотела бы, чтобы мне когда-нибудь сделали кремацию, когда-то об этом говорила. Но когда доходит до практики и надо сказать: "Сожгите моего любимого человека"... Я не смогла так. Раньше для меня кремация – это было нормально. Но когда беда и мне сказали сделать выбор, то сам факт того, что я даю согласие сжечь тело любимого человека… Я так не смогла. Поэтому в своем завещании я прописала… Это не то, что хочу умирать. Прямо сейчас в условиях войны это называется "Завещание на момент войны в Украине". К смерти я теперь иначе отношусь. Теперь я ничего не боюсь. Самое страшное уже случилось. 4 мая, когда я узнала… и 9 мая в день похорон. Гроб, яма, опускают гроб, все бросают туда землю. Что может быть еще страшнее?

Что тебя теперь спасает больше всего? Психолог, таблетки, медитация, полная занятость, друзья, путешествия…

Первые 5 дней меня спасали таблетки. Они были сильные. И они держали меня. Я не испытывала никаких эмоций, когда я была на этих таблетках. Без них я не знаю как выдержала бы. А дальше я поехала к родной сестре и племяннику. Племяннику тогда было 11 месяцев. Он маленький и еще ничего не понимает. И когда мне хотелось заплакать, малыш мне улыбался. В ответ улыбалась и я к нему. Как к ребенку не улыбаться? С людьми, потерявшими родных, с ними важно разговаривать, улыбаться, как раньше, что-то рассказывать, а не плакать. Потому что эти первые 5 дней, когда я ждала похорон… никому не пожелаю чувствовать то, что чувствовала я. Это слишком тяжело. И я не знаю… Я выдержала это все благодаря таблеткам и окружающим меня людям. И благодаря своему психологу… Я нашла очень крутого психолога. Это лучшее, что могло произойти после похорон Саши. Она меня очень сильно "держит". И после нашего с ней разговора мне хочется что-то делать, я "заряжена", мне хочется жить так, как никогда. Я начала ценить жизнь еще больше. Я каждый день проживаю так, словно он последний. Психолог и люди, которые меня окружают, - сейчас меня это держит.

Люди, пережившие клиническую смерть и вернувшиеся в реальную жизнь, пересказывают свой самый главный страх – что родные будут страдать.

Потому Саша и просит меня в снах не плакать. Но он мне не снится. Он людям снится. Мне он снился дважды. И очень тяжело после этого. Я просыпалась и чувствовала, что у меня вылетает сердце. Поэтому он снится другим. И эти люди мне рассказывают. В этих снах Саша просит меня не плакать. Через некоторое время я стала меньше плакать. Стабильно каждый день я плачу. По вечерам. Но хорошо, что это хотя бы один раз, а не целыми днями, как это было в начале. Если действительно это так, что умершие люди наблюдают за нами, то я просила прощения у Саши за то, что делаю ему больно. Но я просила его потерпеть. Потому что больно и мне.

Недавно в Киеве прошло электронное голосование о переименовании улиц . Одну из улиц теперь назовут в честь Александра Махова.

Идея с улицей у меня появилась сразу после похорон. Я тогда подумала: человек умирает, а что дальше? Все? Саша мне часто говорил: "Я хочу, чтобы обо мне знали". И так получилось, будто он завещал мне это. Сейчас я все так воспринимаю. Поэтому я начала узнавать все о переименовании улиц: когда собирается комиссия, какие документы подавать. Мне помогали прекрасные люди. Это мои руководители, наши продюсеры. Когда был месяц, как Саша умер, мне позвонили и сказали, что комиссия утвердила… А дальше должно было быть голосование. Я первой проголосовала и написала пост в социальных сетях. У меня не было сомнений, что я наберу эти голоса. Ведь Сашу хорошо знали, и он был крутым журналистом. Он всегда хотел быть везде первым. Для него это было важно.

Он первым встречал из Уханя украинцев, возвращавшихся домой во время эпидемии…

Да. Он был первым украинским журналистом на станции Академика Вернадского в Антарктиде. И он был первым, кто откликнулся тогда возвращаться с украинцами из Уханя. Был с ними на обсервации. И то Конго, где он был… Он очень радовался, когда я говорила: "Саша, ты крут. И я тобой горжусь". Я говорила так, потому что я действительно это чувствовала. Саша меня очень вдохновлял. Он всегда "толкал" меня вперед. Не давал мне расслабляться. Глядя на него, я понимала, что сама делаю мало. Потому что у меня был крутой пример. И это был мой парень, делавший невероятные вещи.

У тебя в будущих проектах еще фильм и книга о Саше. Какое будет название?

Над названием я еще не думала. Я прописала себе пункты и поэтапно иду к цели. Делаю что-то для Саши. Потом два-три этапа – для себя. Я о себе тоже не должна забывать. В этой жизни я больше ничего не откладываю на потом. Запланировала, пошла и сделала. Прическа, татуировки. Скоро я поеду на Шацкие озера. В Карпаты поеду. Я хочу наслаждаться этой жизнью. Потому что понимаю, что жизнь слишком коротка, чтобы погружаться в депрессию или алкоголь, как женщины, которые мне писали, что потеряли своих любимых мужчин на войне. Они либо пьют, либо годами в затяжной депрессии. И они ничего полезного этому миру не несут. Потому сейчас я расписала поэтапно свою жизнь. И книга, и фильм… это немного дальше. Каждый этап, который связан с Сашей, который я завершаю… Мне очень больно завершать. Вроде все… точка. И я боюсь, что когда я все скоро закончу – а что будет дальше?

Многие люди теперь нуждаются в профессиональной помощи психолога. Посттравматический синдром или ПТСР. Он еще только придет к кому-нибудь. Но для многих людей этот синдром уже постучался. Многие сейчас на таблетках, с которых также потом будет тяжело "сойти". А у кого-то просто едет крыша. И с этим нужно бороться. А ведь услуги психолога недешевы.

Сейчас очень много психологов, готовых работать бесплатно. Стоит только загуглить. Но люди почему боятся. Они думают, если обратиться к психологу, то ты псих какой-нибудь. Но нет. Это просто работа со специалистом, который подскажет, направит. И это возможность выговориться. Потому что, какие бы там у нас ни были крутые друзья, родные, но целый час никто тебя не будет слушать.

Еще непрофессионально могут поддержать.

Да. Поэтому важно, чтобы именно со специалистом разговаривать. Нет ничего плохого в том, чтобы работать с психологом. У нас сейчас очень много бесплатных психологов. Во время войны они волонтеры. И они работают на своем фронте, психологическом. Главное не бояться. Я начала с психологом работать за день до похорон Саши. И она меня к этому готовила. Я нашла ее. И не хочу прекращать работу. Для меня сейчас важно, чтобы мое психологическое состояние было в норме. Иначе это будет затяжная депрессия. Я так не хочу.

Наверное, Саше было бы сейчас приятно… Может, вспомнишь какую-то очень теплую и счастливую историю из вашей совместной жизни?

Наш каждый день был радостный и счастливый. Саша мне открыл и Украину, и мир. Мы очень много с ним путешествовали. Говорил мне: "Все. Я уже все придумал. Одевайся. Поехали". Я спрашиваю: "Куда поехали?" Он: "Увидишь". Только советовал, во что мне одеться. Удобная одежда или красивая – платье и каблуки. Однажды мы пошли с ним в горы. Это были Карпаты. В прошлом году летом. Я не думала, что это так круто, когда ты стоишь под водопадом, купаешься, набираешь воду в холодном источнике. Спать в палатке, когда меняется погода. То солнце, то дождь. Когда здесь черника, а там малина. Это было очень круто. Он был безумным романтиком. Я думала, что таких мужчин не бывает. Саша с виду был таким брутальным, но на самом деле, я даже не ожидала этого от него. Он готовил ужин и зажигал свечу. Никто мне не зажигал свечу. А тут – романтический ужин со свечами. Все красиво на столе сервировано. Саша хотел мне сделать приятное. И когда он видел, что я улыбаюсь, то улыбался в ответ от того, что мне было приятно. Он тоже получал удовольствие от этого. Я, к сожалению, не была такой романтичной. Он меня научил и показал, что вот может быть и так. Я даже не знала, что такое бывает.

Саша часто дарил тебе цветы?

Очень часто. Я даже говорила: "Саша, у меня нет столько ваз". А он все равно приходил с цветами. Ему всегда хотелось делать мне приятное.

Трогательным было признание Саши в любви к тебе и предложение руки и сердца. Так светло и радостно это выглядело на видео прямо с линии фронта.

Да.

Ты веришь в реинкарнацию?

Раньше я даже не задумывалась над этим. А потом я принялась изучать вопросы смерти. Много читала об этом, общалась со священниками, читала рассказы людей, переживших клиническую смерть. Моя коллега пережила клиническую смерть. Эти люди говорят, что где-то там классно. Мне теперь и здесь не хватает объятий и физического присутствия Саши. Я все еще не чувствую что он умер. Для меня он жив. Как скоро приедет, обнимет меня, позвонит и скажет: "Со мной все хорошо". Это был закрытый гроб, и я его не видела. Поэтому, наверное, так… Когда я умру, ведь когда-то все мы умрем, прежде всего, что я сделаю, когда буду там, если будет такая возможность, я побью Сашу за то, что он меня оставил. А потом я буду обнимать его с такой силой, что передать словами невозможно…

Саша мне писал: "Настя, я хочу, чтобы ты жила. Я ведь здесь, я бьюсь за тебя". Каждый из наших военных сейчас бьется за нас. Поэтому мы должны жить, дышать и верить в ВСУ, уважать и донатить. Не забывать. Это ведь очень важно – поддерживать нашу армию. Мы скидываем им деньги, а они уничтожают наших врагов.