"Если мы отвернемся от жестокости, ее не будет"

Начну немного издалека. Однажды одна хорошая чешская фирма выпустила компьютерную игру "Царство грядущее" (Kingdom Come Deliverance). Это была игра о жизни небольшого региона Богемии (Чехии) в начале 15 века, и о том, как там пытается выжить человек, чей дом сожгли враги.

Фишечкой игры был максимальный реализм. Разработчики заморочились сделать мир, который был очень близок к реальному – от пейзажей и людей до занятий и боев на мечах. Я был в Чехии, примерно в том же регионе, видел тамошнюю природу и средневековые замки, а еще много часов своей жизни посвятил ролевым играм живого действия – я точно могу сказать, что в некоторых моментах реализм был таким, что ты начинал чувствовать запахи.

Но впоследствии хитрые люди заметили, что в этой игре не было одного элемента, который должен быть.

В ней были священники и рыцари, простолюдины и купцы, банщики и шлюхи. Но не было ни одного ребенка.

Почему?

Игра "Царство грядущее" была очень реалистична. В частности, каждому встречному можно было заехать по голове дубиной, а то и мечом. Да, в ряде случаев сама попытка закончилась бы крайне грустно для главного героя, как и в реальной жизни, но сама такова возможность была.

Разработчики все взвесили, поняли, что выбор у них между "делать всех детей дубиностойкими" и "не выпустить игру в ряде стран ЕС" и пришли к соломоновому решению: убрать всех детей из игрового мира.

Некоторые студии в свое время пошли по другому пути, и он был не очень удачным. Так, легендарная серия Fallout (сетинг игры – радиоактивная пустыня после ядерной войны) позволяла-таки убивать детей. Кара за это была значительно больше, чем была бы в реальном мире после ядерной войны — об этом удивительным образом узнавали все повсюду, половина местного населения вместо разговора или торговли с персонажем начинала стрелять издалека, а по его следам бегали охотники за головами.

Читайте также: Дацюк, идентичность и наша победа

Короче, игра прямо заявляла, что убивать детей плохо, и за это будут последствия. Даже в радиоактивной пустыне.

Фиг там. Все равно в ряде стран Европы зарубили, и пришлось выпускать отдельную версию. Без детей.

Это стратегия. Обыватель не хочет видеть детскую смерть. Даже если за нее будет страшная кара. Так что проще обойти этот вопрос отсутствием детей как таковых.

Так же в мейнстримном кино дети погибают в крайне редких случаях (привет, Ширен Баратеон). А в американском почти не гибнут собаки (хотя кошки — направо и налево, такая уж американцы нация).

Это лишь одно из проявлений подхода "если мы отвлечемся от жестокости, ее не будет". Апологеты этого подхода, узнав, что кто-то пустился берега и кого-то убил, всегда начинают думать, что же его побудило — компьютерные стрелялки или боевики. Ну, не бывает так, чтобы человек просто начал убивать других.

Бывает. Люди бывают агрессивны. Люди бывают мудаками. Люди бывают подонками. Даже люди из очень мирных семей.

Читайте также: Героизм стал самой ценной валютой, которой торгуют моральные перекупщики

Вместо того чтобы обсуждать насилие, как оно есть, зло, как оно есть, преступления, как они есть, их часто пытаются оттеснить куда-то за угол зрения. Страусиная позиция – "чего не вижу, того не существует", наложенная на магическое мышление – "...и тем не заражусь". Зло воспринимается не как нечто, подлежащее контролю, а как нечто, подлежащее забвению.

Именно поэтому, когда в самой Европе начало происходить совершенно манихейское зло — многие наши современники уже не имеют даже механизма для его осмысления. Все это мнение о "давайте просто помиримся, нет войне!" от немецких радикалов обоих спектров до Папы Римского – это оно. Реализация убеждения, что зло побеждается поворачиванием к нему спиной.

В жизни чуть не так.

Но слишком много людей просто не хочет об этом знать.

Источник

Об авторе: Виктор Трегубов, украинский журналист, блоггер, публицист и общественно-политический деятель

Редакция не всегда разделяет мнения, высказанные авторами блогов.