Если евреи – люди Книги, то для нас такими Книгами были прабабушки

Попасть в "Сільпо" как раз между двумя тревогами и успешно все купить – done. Это уже построенная на интуиции эквилибристика, извечное умение подстраиваться под ситуацию. Гомо постсоветикус в плане выживаемости стоит на плечах великанов, для которых оно было главной профессией.

Если оценить жизнеописания всех моих родственников, умерших своей смертью – более близких и дальних – с точки зрения умения выживать в беде и полном аду (Первая мировая, октябрьский переворот, Первые Национально-освободительные войны, Голодомор, сталинские репрессии, немецкая оккупация, и снова сталинские репрессии), то сухим остатком их жизни будет всего лишь выживание, то есть продолжение рода.

Читайте также: В Украине начнут законную деколонизацию

Я пишу "всего только" с определенной иронией. Ибо это сложная и софистифицированная наука, в которой было место всему – и героизму, и гнилым компромиссам с реальностью, и эскапизму, и тихому саботажу, и умеренному диссидентству, и вечным кукишем в кармане, и ресентименту, и двуличности, и постоянной самоцензуре, и страху, страху, страху...

Оглядываясь на историю моей семьи в XX веке, я все больше убеждаюсь в том, что именно эти женщины зубами нас вынесли, как щенков из огня. Женская порода старой закалки, долгожительницы, старые сеньоры, вокруг которых строилась жизнь, полностью поглощенная одной простой функции – продолжить род. Именно они – истинные источники нашей сегодняшней силы и нашего сопротивления.

Оглядываясь на историю моей семьи в XX веке, я все больше убеждаюсь в том, что именно эти женщины зубами нас вынесли, как щенков из огня. Женская порода старой закалки, долгожительницы, старые сеньоры, вокруг которых строилась жизнь, полностью поглощенная одной простой функцией – продолжить род. Именно они являются истинными источниками нашей силы и нашего сопротивления

И вот величайшим чудом в жизни я считаю то, что мне удалось застать людей, рожденных еще в XIX веке. Людей, которые помнили другую, несоветскую жизнь – царскую или цесарскую. Море крови 1914–1953 годов разорвало связь с историей, но эти люди к 1980-м годам пронесли печать "других", свою старую породу, которая помогла им выжить в самом отчаянном аду мировой истории. И это было очень важно для нас всех – они помнили какую-то альтернативу, возможность другой, несоветской жизни.

Читайте также: Усыпленная ответственность может привести к потере украинских перспектив

Образами моего рода мои две прабабушки, которых я помню очень хорошо. Обе оттуда. Прадедов не помню, потому что никто из них не дожил до моего рождения. А вот две (из четырех) прабабушки – Текля и Юзефа – всегда были инстанциями, на которых держалась сила рода. К ним апеллировали даже после смерти, как к иконам, потому что они в каком-то смысле были святыми еще при жизни. Благодаря им я здесь. И все мои родственники у вторых и третьих, ныне живущих, тоже благодаря им выжили и родили детей.

Образами моего рода мои две прабабушки, которых я помню очень хорошо. Обе оттуда. Прадудусов не помню, потому что никто из них не дожил до моего рождения. А вот две (из четырех) прабабушки – Текля и Юзефа – всегда были инстанциями, на которых держалась сила рода

Это родившиеся в семьях, где из 10-12 детей выживали 3-4.

Это те, что собственными глазами видели гибель (точнее, убийство) украинского села, изрядно разбитого войнами XIX века и обессиленного барщиной, но все же живого.

Это те, что хоронили в братских могилах своих родственников и соседей в Голод, а потом остальную жизнь стыдливо отводили глаза от могил, потому что хорошо знали, что это на самом деле они там должны лежать. К могилам, кстати, неоплаканным и в последующих поколениях почти забытых. Они жили с чувством вины, потому что выжили, потому что их тоже не должно быть.

Читайте также: Почему украинцы — суперуникальная нация

Это оставшиеся один на один с советским колхозом и клеймом "жены врага народа".

Это те, что даже германскую оккупацию упоминали как многолетнее облегчение (!) в непрестанном советском терроре.

Это те, кто не имел паспортов до середины семидесятых и не имел права даже поселиться в советской гостинице столицы УССР.

Это те, кто хранил родственные реликвии – фото семьи за несколько лет до убийства единственного кормильца, единственное фото мужчины, единственное письмо от мужчины – и были ходячими резервуарами памяти.

Если евреи – люди Книги, то для нас такими Книгами были прабабушки. Они держали нам небо, как сегодня ВСУ. Думаю, там, на небесах, они поддерживают нас и дают нам силы. Важно это помнить. Текля и Юзефа. Помню.

Источник

Об авторе. Андрей Бондарь, писатель.

Редакция не всегда разделяет мнения, высказанные авторами блогов.