Диалоги с советами, волк в трусах и последнее дело журналистки – 5 книг о пулях вместо разговора

"Диалоги с советами" Станислава Винценза (Л.: Априори), переведенная замечательным Олесем Герасимом, – удивительно актуальная книга для нашего настоящего, ведь наконец там, где недавно, как говорил Василий Рубан, были "одни лишь искренние приветственные рукопожатия", пришла очередь пули вместо разговора.

Это соседский Солженицын, вспоминается, советовал в ответ на каждый пришлый во двор "черный воронок" выставлять пулемет из окошка на чердаке, а у украинцев до последнего момента было иначе. "Войну с немцами у нас приняли все, кажется, даже пацифисты. Но с советами? – колеблется автор. - Что это? Нападение, протекторат для защиты от немцев, или своевольный захват?" Сам он мечтал всю жизнь провести в горах среди милых его сердцу гуцулов, которых изучал и описывал, однако советская оккупация 1939-го перечеркнула эти планы: автор попал в НКВД, чудом спасся из тюрьмы, через горы перебрался в Венгрию, где стал беженцем. Но и тут его догнало сталинское нашествие, так что пришлось бежать дальше на Запад. Будучи писателем, он исследовал тоталитарную машину, которая уничтожала его родную Гуцульщину, общаясь с людьми и изуверами - советскими пограничниками, чекистами, военными. Потому что свои уже все сказали, и странно, что он не услышал – ни Кармалюка, ни других опришков. Старшие люди вообще всегда разбирались в таких вещах, ведь украинцы – они не такие, даже бабы. "Я спросил одну из них: "Беда, бабушка, правда же? - вспоминает автор. - Она ответила мне пословицей: "Эй, паночку, одна беда - это мать родна, а раньше было семь бед на обед - вот то беда". Не говоря уже о дедах. Чуть позже я пошел к своему восьмидесятилетнему отцу, чтобы объяснить ему мотивы моего отъезда, – продолжает рассказчик. – Он уже знал новость. Молчаливый по своей природе, отец выглядел ошеломленным. Он смотрел на носки обуви. Это я помню - как-то так, как старый буровой мастер на разрушенную скважину. Я хотел его успокоить, но он надменно меня осадил: "Мне то что! Гунны оттуда, гунны отсюда, а я имею это в носу". Я выразил обеспокоенность его здоровьем, но мой отец нетерпеливо оборвал меня: "Кто от страха умирает, тому бздуны звонят". Оно и правда, если вспомнить, что "когда мы умирали, нам трубы не играли". Не говоря уже о колоколах".

В следующей книге так же немного разговоров, однако немало действий. Вернее их фиксации. "Обреченность: политика и катастрофы" Нила Фергюсона (К.: Наш Формат) вообще нетипичный рассказ о страшных вещах. "Зачем писать историю теперь, когда она продолжается? - спрашивает автор. - Падения астероидов, извержения вулканов, события связанные с экстремальными погодными условиями, голод, катастрофические несчастные случаи, депрессии, революции, войны и геноцид - здесь собрана вся жизнь ( и многие смерти).

И пусть беды имеют глубокие экономические, культурные и политические последствия, многие противоречат логике. А иначе как еще нам объяснить катастрофы (любые) из соответствующей перспективы?" Действительно, "чистая" катастрофа вроде той же войны, которая продолжается, обнажает общества и государства, которые она поражает,– автор не зря считает, что это момент истины, открытия, когда одни оказываются хрупкими, другие устойчивыми, а еще некоторые "антихрупкими", способными не только пережить катастрофу, но и окрепнуть благодаря ей. Это же точно про нас и для нас, не так ли? Даже пандемию ковида, как напоминает еще один мировой "оптимист", а именно Фрэнсис Фукуяма, автор книги рассматривает в самой широкой исторической перспективе и напоминает, что мы не впервые сталкиваемся с катастрофическими событиями. Опираясь на глубокие знания мировой истории, он перечисляет угрозы на пути человечества и изобретательные способы, с помощью которых общество справилось с ними.

Дел у героини следующего романа много, аж 37, но все они – не разговоры и не развлечения, а конкретный труд. То есть не слово, а дело. Причем сейчас, а не когда-то – даже иллюстрацию к обложке "Последнего дела журналистки Крониной" Анастасии Пики (К.: Bookraine Publishing House) создала украинская художница Светлана Гриб, которой удалось спастись из разрушенного российскими оккупантами Ирпеня, а сама книга сверстана "патриотическим" шрифтом "Мариуполь".

"Мне выпала судьба обратиться к вам, моим читателям, в разгар ужасной и кровавой войны, - обращается автор во вступлении. - Той войны, которая началась не с Евромайданом и не в маленьких киевских редакциях в 2000-х, а гораздо раньше - вероятно, еще в Средневековье, с первым разорением Киева русскими князьями в 1169-м. 24 февраля 2022 года Россия в очередной раз напала на Украину и подтвердила, что не признает ее независимость, государственность, язык и культуру". По сюжету главная героиня Алена Кронина - молодая украинская журналистка - попадает на работу в строго цензурированную и полностью подконтрольную пророссийскому спонсору киевскую редакцию. У нее для нас множество интересных историй и журналистских приключений, среди которых – визит на Киевскую ГЭС, путешествие в Чернобыль и другие редакционные задачи для неравнодушной героини. Но во время Евромайдана она понимает, что больше не может быть отстраненной свидетельницей событий и хочет бороться с кремлевской пропагандой и рассказывать людям правду. Что касается активных действий, то стоит отметить, что на протяжении романа наша героиня построит блестящую карьеру: IT-журналистка, работница парламента, агент разведки MI6, еще и попытается сорвать российское вторжение в Украину 24 февраля 2022 года. Роман состоит из четырех частей, каждая глава которой – дело с номером, которое ведет героиня (о бешеном количестве мы уже говорили). Он не просто о современной украинской истории 2012-2022 годов, а прежде всего о развитии украинской журналистики и демократического общества.

Во времена, описанные в следующей книге, с чужими и темными силами так же долго не разговаривали и особо не носились. Конечно, наши классики, собранные в "Украинской демонологии" (К.: Стилет и стилос) – а это Иван Нечуй-Левицкий, Владимир Гнатюк и Владимир Антонович – исследуют сказки и легенды, ведь демонология – это осмысление темного, причудливого и потустороннего в народных верованиях, но на самом деле серебряная пуля в сердце и осиновый кол в грудь были лучшим средством борьбы с нечистой силой. Впрочем, от преданий о русалках, леших и вурдалаках – до историй о сожжении ведьм в украинских селах научные труды упомянутых классиков передают дух своего времени, когда магическое мышление еще не считалось всего лишь предрассудками, а вера в колдовство была повсеместной и искренней. Впрочем, с самого начала – даже с врагами, не говоря уже о родных чертях, у украинцев были ласковые отношения.

Так, в пересказе Владимира Гнатюка даже Бог взял некоторых в приятели: "Черт существовал уже перед сотворением мира, - узнаем мы, - когда господствовал всеобщий хаос, Бог уносился над водами. Тогда увидел его Бог в пене и заинтересовался им и, узнав, что он черт, взял его с собой". В другом варианте черт сидел в скале, где Бог открыл его и взял к себе как старейшего ангела и начал творить мир уже вместе с чертом. В целом, как уже отмечалось, в этом издании представлены три классических взгляда на украинскую демонологию: историка Владимира Антоновича, исследовавшего документы ведьмских процессов; этнографа Владимира Гнатюка, изучавшего народные предания о нечистой силе; писателя и фольклориста Ивана Нечуя-Левицкого, стремившегося вписать украинскую мифологию в более широкий европейский контекст. Первый демонстрирует свое "Колдовство: документы, процессы, исследования", в котором собраны и проанализированы материалы судебных дел, связанных с деятельностью демонических существ (посягательство средствами волшебства на жизнь, здоровье и разум, применение колдовства с целью завладеть любовью или наоборот избавиться от нее, причинение вреда в хозяйстве или ремесле и т.д.). "Очерк украинской мифологии" второго посвящен представлениям украинцев о различных представителях потустороннего мира - чертях, домовых, чугайстрах, водяных, кикиморах, перелесниках, рахманах, песиголовцах и т.д. Ну, а третий раскрывает древние мифологические верования украинцев, значительное внимание уделяя русалкам, мавкам, лесовикам и полевикам, упырям и оборотням и т.д., а также особенностям пантеизма в украинской мифологии.

В следующей книге также немало лесных жителей. "Волк в трусах" Люпано Итоиз Коуэ (Днепр: Nasha idea) вроде как для малышей, но аллюзии с аналогиями – вполне взрослые. Ну, и действенны, будем надеяться, ведь сопротивление захватчику стоит воспитывать с детства. Впрочем, все ли так просто в лесу? Во всяком случае все так же, как в мире людей.

Во-первых, все боятся Волка. Во-вторых, все оберегают друг друга и при этом весь лес. Чего только не придумали другие звери, чтобы уберечься от свирепого агрессора. Все в лесу работало на сдерживание волка. Лисенок с газетами кричит: "Покупайте "Лесной вестник"! Две новые жертвы волка!" Тут же птицы с "антиволчьей сигнализацией" (клетки с теми же птицами) и "ловушками на волка" (капканы). Кабан предлагает антиволчье заграждение, Коза – книги под вывеской "Злодеяния волка", Медведь ведет кружок антиволчьего каратэ, а Белочка рекламирует "спасительное" лакомство со слоганом "Боитесь волка? Поешьте орешков". Также по лесу ходит Антиволчья бригада (пара енотов в "натовской" экипировке), глядя на которых, лесной народ говорит: "Какое счастье, что они есть! Нам это дорого обходится, но оно того стоит!" Как видим, о собственном войске заботятся даже в сказках! Но когда однажды Волк спустился со своей скалы, одетый в милые вязаные трусы, его сначала не узнали. Где злющие глазища? Нету, только добрый взгляд. Где огромные зубы? А нет, они на месте. Неужели все это время звери обвиняли не того? Неужели все это время они кричали "Волк!" - хотя действительно бояться надо было кого-то другого? Кого тогда? Как бы там ни было, но трое поросят все же исчезли... Стоит, пожалуй, как следует задуматься над этой историей, потому что как бы нам в детскую сказку взрослого двойника сами-знаете-кого не подсунули.