День провозглашения Независимости Украины был началом, которое непременно должно было вылиться в кровавую бойню, – Сергей Головатый

Вот я помню, как я покидал съезд Народного Руха Украины (первый съезд, учредительный, на котором я был одним из журналистов освещавших это событие) и как люди в трамвае в Киеве (это был, кажется, скоростной трамвай №3 , который ходит на Борщаговку) с удивлением смотрели на сине-желтый значок, который я просто оставил после этого учредительного съезда. Потому что нужно сказать, что его так просто не носили. А на съезде Руха все были с этими значками. А поза – такое было впечатление, что люди продолжают жить в Советском Союзе. Даже не в этой перестроечной Москве, к которой я привык, а просто в обычном Советском Союзе. Я себя чувствовал на этом съезде Руха… Я даже так свою статью назвал в свое время – "Аквариум свободы". А вы были одним из тех, кто был активистом этой организации, кто работал над уставом. И вот какие у вас были надежды в ситуации, когда было ясно, что большинство общества не разделяет саму идею независимости страны?

Вы правы, сказав, что я был одним из тех, кто работал и не только. Я проработал устав. Это практически вся ставшая структура Руха – это я проработал устав летом практически сам, и в неизменном виде его Учредительный съезд принял. Но кроме устава, я проработал и некоторые разделы, программы, которые принял Учредительный съезд. И, в частности, программы, которые касались государственности, касались будущей юридической системы или того, что мы тогда называли "правовое государство". Хотя коммунисты Горбачеву запрещали вообще говорить о правовом государстве. Это понятие вернули коммунисты на своем съезде, в партийной резолюции назвали "социалистическое правовое государство". А до того, начиная от Ленина, Сталина, Брежнева и других, вообще нельзя было это слово употреблять, табу было понято "правовое государство".

Вы сказали об атмосфере. Я хочу сказать о своих собственных ощущениях в эти три дня. Ведь это действительно тогда был Советский Союз, компартия у власти, БТРы вокруг нашего Дома культуры Киевской политехники, окруженные Бульваром Шевченко. Вы знаете, тогда нельзя было еще петь "Ще не умерла Україна", тогда нельзя было сине-желтого цвета применять, тогда нельзя было еще трезубец рисовать. И вот когда организационный комитет летом готовился к съезду, художников возглавила Лариса Скорик. И вот она придумала "задник", перед которым должен был сидеть президиум. Там действительно было написано слово "Рух", там действительно был трезубец, там действительно были сине-желтые цвета флага. А делало это молодежное крыло движения, к которому я принадлежал. А вот старшее крыло, скажем так – писательско-политически-научное, оно отдыхало в Крыму, на писательских дачах-пляжах. И они приехали, когда увидели, как молодежное крыло подготовилось к съезду, они написали записку Кравчуку – жалобу на нас, они написали донос, указали, что эти экстремисты, которые летом готовили Рух, очень радикально ушли и они это применяют – сине- желтую символику, трезубец и так далее, и так далее. Кравчук получил эту записку, они хотели отделиться от всего этого. Понимаете, даже в самом Рухе среди пришедших в тот зал в первый день сентября разные были чувства.

И когда зазвучал казацкий марш, никогда в советские времена не звучавший ни на радио, ни на телевидении, я начал плакать, потому что я услышал ту музыку, которая была запрещена и я ее не знал. Я впервые в жизни услышал казацкий марш именно в Политехнике утром в сентябре, когда открыли Учредительный съезд Руха. Мне потом говорили Драч и Павлычко – мы думали, что ты к нам подослан, но когда я увидел, что ты плачешь под казацкий марш, все сомнения уже разошлись.

Да, я помню эту мелодию, господин Сергей. Мне очень понравилось, и я думал, почему я никогда в жизни ее не слышал…

А потом вспомни, как завершился съезд – "Червоною калиною" хора Ященко Леопольда. "Червона калина" – тогда это был гимн, тогда это был этот пафос, это подъем. Это было то, что в конце концов и составляло этот дух украинской бессмертия. Сравните – "Червона калина" как завершающий этап, как апофеоз Учредительного съезда Руха, и "Червона калина" сегодня – какое ее звучание, какое значение… Она и сейчас вдохновляет. То есть это то, что составляет эту духовность украинского бытия и неистребимость украинскости через духовные символы, через музыку, слово, песню и так далее.

Уже потом, конечно, когда мы, приняв Конституцию, записали, что такое государственный гимн, что такое государственный герб и так далее. А тогда все это было под табу и звучало впервые. Конечно, и колени тряслись, и мурашки по телу шли, и слезы текли. Ибо это было непостижимо, неожиданно, но это было естественно.

Вы знаете, вот вы вспомнили о Кравчуке. И я тоже подумал, что нужно разобраться, почему украинские коммунисты были такими невероятно несовременными. Вот я был на учредительном съезде Народного фронта Эстонии. Туда пришли в первый день первый секретарь Центрального комитета партии Вайно Вяльяс, глава Совета министров Эстонской ССР Индрек Тооме и глава президиума Верховного совета Эстонии Арнольд Рюйтель, кстати, будущий президент уже восстановленной страны. И их все встречали аплодисментами, и они сидели среди делегатов съезда так, что это было ясно, что это Народный фронт, всего народа. И даже партийное руководство Эстонии – рядом с народом.

А на учредительный съезд Руха пришел только Леонид Кравчук. Я бы сказал, не по собственному желанию – его тогда отправили. И он был всего-навсего заведующим идеологическим отделом ЦК Компартии Украины и членом ЦК. Даже не член политбюро Центрального комитета Коммунистической партии. Фактически партийное руководство страны съезд проигнорировало, даже запретили нам писать об этом съезде. Я не знаю, знаете ли вы, что я написал текст об Учредительном съезде Руха до того, как съезд начался, и до того, как нам запретили писать. То есть мы успели опубликовать в газете "Молодежь Украины" сообщение, начавшийся съезд, который открыли делегаты с национальными песнями. Этого всего не было, я придумал. Просто, чтобы успеть это напечатать. А потом все – запрет на 10 дней!

Я это очень хорошо помню, я это очень хорошо знаю, потому что я все это наблюдал собственными глазами и то все слышали мои уши. Почему в Украине было по-другому? Между прочим, так же как вы были в Эстонии, я участвовал в учредительном съезде "Саюдиса" в Вильнюсе, во дворце спорта. И видел этот мощный взрыв национального подъема. Он тоже произвел на меня огромное впечатление и стал для меня, можно сказать, поводырем в подготовке украинского восставшего движения.

Видите ли, в Эстонии был Народный фронт, в Латвии был Народный фронт, а в Литве был собственно "Саюдис" – собственное название. И когда мы готовили учредительные документы, то я убеждал и Павлычко, и Яворивского, и Драча – давайте придумаем так, что не нужно аббревиатуру НРУ или так, как Народные фронты были в балтийских государствах, давайте, чтобы это стало собственным названием. Ибо будут писать в англоязычной печати, в мировой печати. И нам нужно не аббревиатура непонятная, а нужно, чтобы оно стало самобытным, собственным названием. И я везде заглавными буквами в уставе написал "ДВИЖЕНИЕ". Обычно полное название "Народное движение Украины за перестройку", но потом везде по тексту "РУХ", "РУХ", "РУХ", притом заглавными буквами. Конечно. что языковеды и лингвисты спорили – это противоречит украинскому правописанию. Но говорю: меня не интересует правописание, меня интересует, чтобы это было самобытное название, которое бы вошло с украинским словом. И оно так и пошло! Дальше уже писали на английском языке "Ruh", а не "Movement".

Так вот, что касается Кравчука. Иначе не могло быть, потому что Кравчук был вынужден прийти на съезд. Вспомните летние месяцы, когда в прямом эфире, между прочим, на УТ-1 были публичные прения Кравчука как идеолога, как идеологического лидера коммунистов украинских или советских в Украине, как он спорил, доказывал Ивану Федоровичу Драчу. Он еще не был главой Руха, но возглавлял организационное ядро, как поэт, его тогда избрали 1 мая во Львове в советский Верховный Совет. На таких страшных выборах, но он победил – он был символическим лидером того времени. И я очень помню, как на УТ-1 Кравчук повернулся спиной к Драчу. Они сидели не лицами друг к другу, споря, а спинами. Потому что Кравчук ожесточенно доказывал, что нам не нужно никакого Руха. Что вы здесь с бандеровской националистической символикой? Сине-желтое у нас все есть. Посмотрите на наш флаг – там серп и золотой молот, это желтое. Посмотрите на красно-синем там же есть и синее! То есть эти цвета – они находятся. Конечно, он все прекрасно понимал, понимал, какая была история Украины. Но он в дальнейшем играл то, что должен был играть идейный вождь коммунистов в Украине. Потому что Украина имела, как утверждают сегодняшние дни, определяющую ценность для Московии, как неотъемлемая часть московской империи, без которой московская империя не может существовать. Поэтому все усилия были брошены.

Почему так было с Щербицким при нахождении в Киеве Горбачева? Горбачев дал уже немного свободы. Уже можно было говорить, что уже на телевидении в Москве были программы, где был Листьев…

…"Взгляд"...

…"Взгляд"! А в Украине была духота, потому что нужно было Украину держать в том, что когда-то называлось "ежевые рукавицы". То есть в тисках КГБшных, тисках тоталитаризма, коммунистической системы. Поэтому Кравчук свою роль играл.

Впрочем, вернемся к сегодняшнему дню, если программа выходит в День провозглашения независимости – когда подняли флаги. Это же при Кравчуке было. Независимость провозгласили. Но масса тех, кто ждал под стенами Верховного Совета РСФСР еще 24 августа 1991 независимости украинской – они требовали сине-желтого флага. И что Кравчук? Сказал: поднимите сине-желтое знамя. И что подняли? Два флага. Одновременно при Кравчуке подняли два флага – советский красно-синий с серпом и молотом и украинский сине-желтый.

Я вам расскажу, господин Сергей, что это была концепция давняя, еще до провозглашения Независимости. Я уже после того, как движение было создано, хотел добиться, чтобы в Украине разрешили использование сине-желтого флага, как это разрешили в странах Балтии. Помните, там в одно время было два флага. Я хотел написать об этом статью. Но мне редакция газеты сказала, что я не могу писать такой статьи, потому что я студент университета, а это большое дело. Бандеровский флаг фактически с которым боролось все коммунистическое руководство. Людей выгоняли из зала Верховного Совета РСФСР. Валентина Шевченко, тогдашний голова Верховной Рады это делала. Когда народный депутат Советского Союза Николай Куценко пришел со значком, она его выгнала. В нарушение Конституции СССР, потому что его нельзя было изгнать, он был союзным депутатом.

И я тогда пошел к Леониду Кравчуку, он уже был секретарем ЦК партии. И Леонид Кравчук сказал, что если ты напишешь статью, мы ее выдадим и будем использовать два флага. Но у меня есть одно условие. Ты должен найти известного украинского писателя, интеллектуала, с партийным билетом желательно, чтобы он тебе дал интервью, в котором сказал, что можно использовать и то, и другое знамя. И я, к сожалению, господин Сергей такого собеседника не нашел.

Но, простите, речь шла о периоде, когда Украинская ССР была составной частью Советского Союза. А когда к вечеру 24 августа провозгласили Независимость Украины – вот у меня Акт, оригинал, я его храню. Какое могло быть на мачте уже независимой Украины советское знамя?

Мне кажется, что украинские коммунисты тогда сами не поняли, что они провозгласили.

Нет, это было данное указание. Кравчук дал указание Хоменко, а Хоменко был тогда руководителем Секретариата. Но в любом случае это было указание и это он сказал "Оба". Они испугались и повесили оба.

Но это символично. Оно так произошло и оно имело свой смысл. Потому что идеалисты в лице членов Движения, или вышедших из лагерей – Левко Лукьяненко, братья Горыни, Ирина Калинец, другие прошедшие из-за репрессий Брежневского и даже Горбачевского режимов – это идеалисты, которые хотели независимой Украины. Они ее получили, они увидели на мачте свой флаг. И коммунисты, которые оставили власть себе, потому что у коммунистов и Кравчука никогда в мире не было цели иметь независимую Украину. Ну, не было!

Неправда, когда говорят, что Кравчук – отец независимости. Никогда! Поэтому это – их символ. Они сохранили свою власть, пусть она называется независимая Украина. А идеалисты-руховцы – да, они стремились, они жили этим. Те, кто не пришел из лагерей, кто там был похоронен или уже перезахоронен на украинской земле – это был их смысл жизни и они стремились к этому.

И потому сошлись эти два стремления – стремление коммунистов сохранить власть, но и идеализм, идеал независимой Украины в антикоммунистической части Верховной Рады так же сбылся. Это было сочетание практического, реалистичного и идеалистического. Такая Украина практически до сих пор и есть – с одной стороны реалистичная, а с другой стороны – идеалистическая.

Интересно, понимали ли люди масштаб задач тогда и масштаб последствий провозглашения Независимости. Потому что очень хорошо помню, что во время 1-го съезда народных депутатов Советского Союза я прогуливался в Александровском саду Кремля с главой "Саюдиса" Витаутасом Ландсбергисом. И вот он мне рассказывал о том, что если "Саюдис" победит на выборах в Верховный Совет Литовской ССР (а это уже было ясно, что победит), первое, что он сделает – он не будет ждать, он провозгласит восстановление Независимости Литовской республики. . Это было радикальное решение – союзная республика объявляет, что она выходит из Советского Союза, что она никогда в нем не была.

И я ему сказал: господин профессор, я не допускаю, что Литва сможет так просто отказаться от Советского Союза. Мне кажется, что для того чтобы обеспечить Независимость Литвы, нужно уничтожить сам Советский Союз. И профессор Ландсбергис на меня посмотрел таким своим классическим взглядом внимательно и сказал: "Ну тогда мы уничтожим Советский Союз, Виталию". И я это запомнил. Но мне и тогда казалось, что без Украины уничтожить Советский Союз невозможно. И вот этот день наступил. И это было не просто провозглашение Независимости Украины, это был фактический приговор Советскому Союзу. Вот вы считаете, что депутаты Верховной Рады Украины, когда они голосовали за независимость, понимали, что они делают?

Нет. Нет. Нет. Я вам сказал, что это было двойственное понимание – у коммунистов с одной стороны, а у антикоммунистов или "независимых" с другой стороны. "Независимые" понимали, что они делают и многие из них тогда уже говорили за Лениным – Ленин говорил, что "без Украины ревалюция невозможна", или "Россия невозможна" и так далее. И так же "независимые", боровшиеся за независимость, они говорили, что без Украины империя распадется.

Но это аксиома. Эта аксиома настолько не нуждается в каком-то размышлении, потому что те события, которые происходят в наши дни, именно это доказывают – что без Украины не может быть Московской империи. Она до сегодняшнего дня существует в своих территориях, но она дальше хочет распространяться на те территории, которые она считает своими. Конечно, тогда этого осознания не было. Но действительно,

почему сейчас Польша и балтийские страны сильнее всего помогают Украине. Они прекрасно понимают, что Украина, устояв, обеспечивает им независимость, государственность и свободу. Более всего это понимают балтийские государства и Польша. А не устоит – тогда вообще не будем говорить, какие непредвиденные возможные последствия. Но вопрос свободы в Европе, свободы этих наций и государств станет под большим вопросом, извините за тавтологию.

Поэтому, конечно, что сегодняшний день является продолжением того, что произошло 24 августа. То, что произошло 24 августа 1991 года – это только начало, которое непременно должно было вылиться в кровавую бойню, потому что никогда в мире Московия Украину так просто не отпустила бы и не отпускает. И когда мы говорили о том, что тогда провозгласили независимость, то действительно был праздник, радовались, но для меня тогда очевидно было другое, и я это сказал в прямом эфире в тот же вечер в 11 часов на первом УТ в Евдокии Колесник. Я не пошел пить вместе с коммунистами в ресторан "Днепр", где разрушен дом на Крещатике, где был арбитражный суд. Но все же пошли пить, танцевать, веселиться. А я пошел на эфир в Евдокию, где сказал: сегодня большое, огромное историческое событие, праздник, радость. Но я не могу, потому что так мирно, бескровно, Украина никогда не будет государством. Я не знаю. Вероятно, что это доказывала вся прошедшая история. Я не историк, но это были мои слова в прямом эфире тогда, 24 августа 1991 года. История это подтвердила. Не отпускала и не отпустит Московия нас.

Тогда возникает вопрос, господин Сергей – кто же идеалисты, а кто реалисты? Мне кажется, что идеалистами можно назвать тех украинцев, которые на протяжении многих лет, если не десятилетий, верили, что независимая Украина может существовать рядом с Россией, выбирая свой путь, выбирая свою культурную и национальную идентичность. И при этом Россия с этим просто без каких-либо проблем и усилий со своей стороны согласится. Вот идеализм! А реализм, мне кажется, как раз для тех людей, которые занимались национально-освободительной борьбой.

С точки зрения сегодняшнего дня можно так сказать. Но я считал себя идеалистом. Почему? Потому что в 1991 или 1992 году была международная конференция, я имел доклад, был депутатом 1-го созыва. И там выступал Сергей Караганов, известный в России идеолог, проводник рашизма, как сегодня можно сказать. И он тогда прямо на конференции говорит: "Политический проект Украина не существует более двадцати лет".

Я воспринял это как некий идиотизм. Потому что для меня Украина – это не политический проект. А тем более что значит "будет существовать не более 20 лет"? Не успели мы провозгласить независимость, которые уже в Кремле, или в их мозговых центрах, была стратегия, что через 20 лет они должны делать так, чтобы Украина исчезла, как государство. Сегодня прошло 30 лет. И они практически делали все возможное. Они же Кучму поставили на замену Кравчуку, потому что Кравчук для них уже стал националистом. И для них нужен был пророссийский президент. И потому из-за определенных механизмов, договоренностей и шантажа Кучма был объявлен президентом на досрочных выборах, а не выиграл выборы. И так далее каждый раз у нас эти волны – либо чисто пророссийский, либо другой.

Или реалист, или идеалист…

На смену Кучме, которого Москва уже настолько доказала, что он уже и сам однажды перестал любить Москву и говорил, что "Украина – не Россия". А потом – борьба за то, чтобы на смену даже такому, не очень националистическому Кучме нужно промосковского Януковича. Соответственно дальше – 2013 год, война. "Армия, язык, вера" – это уже бандеровцы, националисты, их нужно уничтожать. Для этого пошло движение на другой проект. И эти украинские волны – они постоянно. Туда-сюда, туда-сюда.

И дошло до того, что сегодня не то, что "политический проект Украины", речь идет о том, что Московия перешла к методике, превосходящей методику гитлеровского нацизма в своей жестокости, своей бесчеловечности, в своем варварстве. Она четко сегодня дает нам ежедневно, почасово по всей Украине доказательства того, что цель одна – стереть с лица земли Украину как таковую. Не просто как государство, не просто его государственность, а стереть с лица земли Украину как явление, как самобытное, как естественный дар. Стереть и уничтожать украинцев только потому, что они украинцы. Как это делал Гитлер по отношению к евреям. И здесь речь уже не идет, какие они украинцы – русскоязычные, тюркоязычные или украиноязычные. Просто уничтожать украинцев за то, что они уважают свой герб, флаг, гимн, что поют "Красную калину", что они говорят "Я - украинец". Только за это их уничтожают физически. Я не думал, что такое варварство могло произойти после того, что пережил мир в ХХ веке из-за Первой и Второй мировых войн. На этом возник порядок в 1945 году, когда был создан ООН. Все были уверены в том, что этого больше не будет. А оно есть и превосходит то, на каком пепле появился цивилизованный мир в 1945 году.

Вы упомянули о Сергее Караганове. Я вам скажу, что я был на закрытом заседании Совета внешней оборонной политики, который тогда возглавлял Сергей Караганов. Это было начало 1990-х годов, было специальное закрытое заседание, посвященное отношениям России и Украины. Я своими каналами на него попал, сидел там себе где-то незамеченный. Они просто тогда не понимали, что я украинский гражданин, а не русский, что мне нельзя находиться в таких местах. Там выступал первый заместитель министра иностранных дел Российской Федерации Анатолий Адамишин с докладом об отношениях с Украиной. Ну, как выступает депутат – подписали такие, такие соглашения, готовят такие, такие и такие соглашения. Украина требует такое, мы требуем кое-какое – обычный дипломатический анализ. И тут кто-то из участников заседания спросил: "Господин Адамишин, но как вы вообще себе думаете, как должны строиться отношения Российской Федерации с Украиной?" Адамишин, опытный дипломат, смотрит на этого человека и говорит: "Как с обычным независимым государством".

И я почувствовал недовольство всего зала – просто физически. Во-первых, я решил, что карьера Адамишина скоро закончится и оказался прав – его устранили из МИД, а затем и из политики. Во-вторых, мне стало ясно, что эти люди не хотят развивать отношения с Украиной как с обычным независимым государством, что они вообще такого государства не хотят. А это была вся российская элита там собралась. Не только Караганов – все они желали, чтоб всего этого не было. Я всегда удивлялся, как в Киеве этого не понимают и не видят, когда они этого и не скрывали. Я был на том заседании Верховной Рады России, где принималось постановление о российском статусе Севастополя. Я был еще юношей, а они уже за это голосовали. Я прекрасно помню всю эту борьбу за Крым.

В Киеве этого не понимали, возможно, даже не хотели понимать, или во многом определенная часть политического класса способствовала, чтобы этого не понимали. За 30 лет независимости практически не сформировался тот политический класс, или критическая масса политического класса у власти, которая бы работала на украинскую государственность, которая бы делала Украинское государство крепким, понимающим историческую, геополитическую или экзистенциальную угрозу, которую представляла и представляет для украинского народа, для украинской земли, для Украинского государства и для Украины, как явления Господа, Московия. Не было такого. В этом наша уязвимость. Потому что политическое общество украинское, к сожалению, совсем другое, чем политическое общество балтийских государств, других государств, прошедших этап становления нации, имевших государственность. Но Украина, в этом и ее уязвимость, никогда не имела государственности. А прежде, до 91 года, почти 400 лет была колонией.

Поэтому никто не сталкивался с такой глобальной проблемой как украинство. После почти 400-летнего колониального состояния рабства, когда все выдавливалось, выжималось все, что связывало человеческое существо с Украиной не материально, а духовно. Все это выжималось, вытравливалось. И поэтому, конечно, на этом фоне, на фоне исторического развития не могла украинская нация предстать, как повезло нашим союзным на сегодняшний день государствам или нациям. И это большая проблема до сих пор.

Еще хотел сказать одно. В связи с тем, что я вам показал этот Акт, который я писал 23 августа – Акт Независимости. И там есть мои слова и моя рука. У меня есть еще одна мечта. Я это перечитываю то, что мало кто читает, пожалуй, и академиков, и юристов, и политиков. Это то, что они называют Конституцией Филиппа Орлика, которая на самом деле не является конституцией, а является договором между гетманом и запорожским войском.

1710 год. Что здесь есть? Какие понятия? Есть "Джентем Антиквамквет Казатикам" – это "Древняя казацкая нация". Есть понятие "Украина". И есть понятие "деспотико московитико империум". Есть понятие Московии как таковой, "иго московитико" – это иго московское. И есть латинское название наше первоначальное - "Парва Россия". Это – "Малороссия". Это то ядро, это Русь. Вы знаете, поскольку они украли у нас это название "Россия", "Парва Россия", то я хотел бы, чтобы сегодняшние политики во внутреннем употреблении, чтобы парламент, как мы тогда провозгласили независимость, а чтобы нынешний состав парламента принял законом – для внутреннего употреблении отказаться от украденного у нас слова "россия". Парва Россия, Малороссия, Киевская Россия... Чтобы мы вернули то, что есть в документах Филиппа Орлика – "Иго московитико", "империя московитика". Нам нужно показать им, что мы – Украина, была Украина, есть и будет Украина. А они были Московией, Московией и будут Московией.

Для этого нужно узаконить это название для внутреннего потребления. Конечно, это не пойдет на международное распространение, потому что есть международные документы. Но внутри своего государства нужно обладать гордостью, смелостью, решимостью отказаться от названия "Россия" для Московии. Потому что "Россия", как на латинском языке тогда звучало - это мы. Это "Россия Киевос" или Парва Россия".

Вот еще моя мечта. Или даже не мечта. Я считаю, что обязанность депутатов нынешнего созыва сделать это. И всем, во всем пространстве – информационном пространстве, публичном пространстве, политическом пространстве – чтобы звучало только "Московия", "московиты", но не "россияне" и не "Россия".

Для вас независимость и для вас победа в этой войне – что означают?

Вы понимаете, я же ушел из науки в политику ради чего? Ради независимости Украины! 88 год – я тогда еще был в одном из молодежных творческих коллективов. Мы писали по заданию Горбачева закон о молодежи. И когда писали закон о молодежи, мы ездили в балтийские республики, где уже это все начиналось. Мы выступали в прямых эфирах. Я, почувствовав в Москве эту свободу – на программе "Взгляд" у Листьева мы в прямом эфире выступали. Приезжаешь ты в Киев, а тут мертвая сталинская, брежневская духота в лице Щербицкого. Я сказал: нет, я ухожу из науки, я иду в политику. Ради независимой Украины и не просто независимой! Потому что мы с Павлычко спорили в первом созыве Верховной Рады. Я говорил: я хочу независимой, но демократической Украины, там, где есть свобода. А он говорил: нет, глупый ты, нам надо сначала любое, но независимое. Говорю: Дмитрий, в этом мы с тобой расходимся. Потому что для меня это смысл жизни. Независимая Украина с европейскими ценностями.

Политический украинский класс ее всегда провозглашает, научился произносить "демократия", "верховенство права", "права человека". Произносить эти слова политический класс научился за эти годы. Только он не хочет внедрять эти ценности европейские или западные ценности в виде человеческих прав, правовластия, либеральной, правдивой демократии, а не формальной, как в России или Беларуси. Так вот, не хочет политический класс Украины все эти годы внедрять в сущности, по которой эти ценности уже существуют в Европе, и на которых эта Европа построена в виде Европейского Союза. К сожалению, эти ценности в Украине остаются до сих пор лозунгами, газетными строками, а не практическими делами украинского политического класса.

Так может, и победа эта будет тем, что Украина станет свободной и правовой?

Сначала нужно одержать победу над врагом в войне. Это только позволит дальше внедрять европейские ценности и постепенно входить в европейское цивилизационное пространство, уже европеизируя украинцев. А им нужно стать – большинству украинского общества – украинцами!

Еще не все в Украине являются украинцами, несмотря на паспорт с трезубцем. Надо быть украинцем в душе, иметь достоинство украинца как гражданина Украины, чувствовать, что ты принадлежишь к украинскому государству.

А это, как писал Филипп Орлик, "казацкая нация всегда не воспринимала автократию". Это в те времена – потому они и заключили этот договор с гетманом Орликом, чтобы он не злоупотреблял властью. И, поскольку казацкой нации свойственно невосприятие автократии, то я убежден, что современная казацкая нация все-таки войдет в либеральное, или свободолюбивое, или то пространство политически-юридическое, основанное на свободе во всей Европе.