Богдана Матияш: Заметки на полях закона о языке

Лично для меня их много во всем, что касается языковой политики в Украине и, соответственно, манипуляций вокруг языка, закона о языке и разнообразных злоупотреблений и - скажу прямо - вредительства в том, что касается свободного функционирования украинского как государственного во всех сферах общественной жизни - на всей территории Украины.

Совсем недавно моя лента в фейсбуке была переполнена радостью: Конституционный суд признал закон о языке таки конституционным, а следовательно, ничто в нем не может быть подвешено и оспорено, и закон наконец полностью вступает в силу. Я тоже радовалась, но эта радость была несколько горька: то, что мы на тридцатом (!) году независимости до сих пор должны защищать свой язык, о нас говорит, и все это, к сожалению, не слишком комплиментарные вещи. И, чем дольше листаешь ленту Фейсбук, тем скорее радость смешивается с грустью: в Украине и дальше есть те, кто с грустью пишет, что такой закон принесет больше вреда, чем пользы, потому что все, что требуется «сверху», вызывает сопротивление; есть те, кто упорно рассказывает старую байку о том, что Киев - это на 95% русскоязычный город (вплоть хочется спросить, давно эти люди выходили из своих домов - скажем, на рынок или в магазин, где сегодня действительно сложно не услышать украинский; сложнее услышать чистый русский, будем честными). Еще кто-то тоскует по общей историей с россиянами - интересно, почему именно этот отрезок истории вызывает больше плача, а не, скажем, наше общее прошлое с теми нашими соседями, которые вместе с нами принадлежали к Великому княжеству Литовскому.

Помню, как где-то 2015 при кофе с приятелями мы говорили о необходимости адекватного закона о языке, и мои друзья убеждали меня в том, что новой власти не стоит действовать так, как действовал Янукович: быстро и решительно, потому что негоже пользоваться «его методами» . Негоже, говорили они (сами украиноязычные), прибегать к быстрой украинизации, потому что это будет вызывать отторжение и неприятие. Я возражала. Мне казалось, что новая власть, наоборот, действует слишком медленно, и закон о языке следовало принять уже давно; что мы во многих вопросах слишком временим, пока власть вновь переходит к пророссийским силам - и возможности на добрые перемены в различных областях, в частности в том, что касается языковой политики, потеряно.

Вспоминаю, сколько раз еще при Союзе моим родителям упрекали в транспорте, в магазинах, где угодно вполне незнакомые люди за то, что они разговаривали с нами, своими детьми, на украинском. До сих пор помню фразу, которую какая-то женщина в автобусе возмущенно бросила маме: "Женщина, зачем вы ребенка калечите?" Помню, как в разных украинских городах уже даже во времена независимости люди не раз возмущались по моему украинскому, думая, что я приехала из Галичины, и быстренько замолкали, услышав, что я киевлянка. Слово "Киев" звучало для них магически: на киевлян нельзя так возмущаться, как на Галичину и галичан; в Киеве власть, и, может, скоро всем скажут говорить - где такая была логика этой реакции.

Смешно, горько, больно, - каждый раз это другая эмоция, - что в твоей стране, на твоей родной земле кому-то не нравится, что ты говоришь на государственном языке. Уже в этом году, то покупая в интернет-магазине одежду, я попросила, чтобы меня обслуживали на украинском. Продавщица спросила: "А зачем? Мы же прекрасно друг друга понимаем, а это главное ". В других магазинах извинялись и переходили на украинский. Да, я действительно понимаю русский и не только его. Я могла бы говорить с продавцами на английском и польском, белорусском и немного немецким. Если бы возобновила свои знания чешского, то еще им. Но хочу наконец воспользоваться своим правом на обслуживание именно на родном языке. Нас и так слишком много лет было он лишен. И вообще, в своей стране мы имеем полное право не знать ни одного другого языка, кроме своего - если быть уж очень радикальными.

Так не раз делают французы: даже в Париже время не слишком скоро встретишь человека, который ответит тебе на английском. Многие французы просто пожимают плечами, улыбаются и просят говорить по-французски, а вне Парижа и подавно. Несколько иначе делают в Литве или Латвии: готовы общаться на английском с иностранцами, но если иностранец знает только русский, ему следует быть готовым к тому, что ему могут просто не ответить - хотя собеседник может неплохо по крайней мере понимать русский. Хорошо ли это? Плохо? Не знаю. Наверное, в этом втором случае это большая усталость от всего русского и выставлено от него защиту: я вас не понимаю, я ничего вам не скажу.

Хотела бы я, чтобы точно так же было в Украине? Вряд ли. Но хочу слышать в кафе, магазинах, больницах и школах, садах и университетах украинский. Хочу, чтобы им вели всю документацию; чтобы им хорошо говорили политики и спортсмены. Чтобы его уважали и любили и не имели права над ним насмехаться. И чтобы те, кто сознательно выбирает русский как язык общения - пусть просто в личной жизни, - все-таки помнили позицию России относительно языка и того, что везде, где звучит русский - это российская территория и русский народ, и Россия готова идти его «защищать». Хотела бы понять логику тех, кто знает эту позицию, но продолжает считать именно русский приоритетным для себя, даже если родился в украиноязычный семье; кто поощряет детей говорить именно им. Или даже не так: хотела бы, чтобы украинский перестал быть для них второстепенным, менее значительным. Его можно принять не только потому, что так велит закон, а потому, что его можно просто полюбить.

Не знаю, сколько еще лет говорить и говорить обо всем, что происходит вокруг языкового вопроса. Но будет интересно следить, что будет происходить в этой области в ближайшие годы. Верю, что через несколько лет украинский будет звучать все увереннее во всех регионах Украины - даже там, где он кому-то еще недавно казался чужим. И что когда-то эта его кажущаяся чуждость просто забудется. Не знаю, права ли я. Но очень хотелось бы, чтобы наконец произошло именно так.