Пять минут для журналистов

Мы, вероятно, не цвет нации. Мы ведь тоже хороши – некоторые из нас с радостью включаются в информационные войны, потому что за них больше платят, смело вычеркивают людей из списка друзей и человеков вообще лишь потому, что они имеют другое мнение, а главное – не стесняются демонстрировать свою ненависть кому бы то ни было. Мы пасуем перед такими. Мы не осмеливаемся выбросить за грань профессии тех, кто подшучивает над новостями об убийствах, легко подгоняет факты под редакционное задание, клеймит коллег за их внешний вид, личную позицию, неопытность. Вместо того, чтобы отвернуться от них, играем в деликатную дипломатию: мы же все понимаем, мы умеем прощать, мы же коллеги. Мы и сами не понимаем, зачем нам это.

Быть журналистом тяжело, и вовсе не потому, что в любую минуту тебя могут сильно побить. Это тяжело потому, что в любую минуту совесть подвергается искушениям: будем откровенны – намного проще продаваться, чем оставаться собой. Намного проще писать то, что «заказано», чем переломить ситуацию и начать делать то, что считаешь важным и нужным. И самое тяжелое – то, что ты считаешь важным и нужным, может быть на самом деле совсем не таким, и это только твоя ответственность – взяться за это или нет.

Мы не все можем. Мы не всегда способны помочь. Мы часто не успеваем выслушать. У нас не всегда получается что-то написать. У всех есть редакционная политика, будь она неладна, почти у каждого есть шеф, который имеет собственный взгляд на события, у многих есть друзья, мнению которых они полностью подвержены. Но журналистов от не-журналистов отличает только один пункт: первые хотя бы стараются. Стараются помочь там, где это возможно. Выслушать, даже если в эту самую минуту нужно просто быть на баррикадах и освещать очередной полет коктейля Молотова. Написать, даже если редакционная политика уперла руки в боки и возмущенно подняла брови. Иногда нам это удается. Чаще нет, чем да. Но бывают и победы.

Разумеется, мы не герои. Даже если нам удалось что-то сделать, мы все равно можем быть биты, нами все равно будут недовольны, нас обругают. Когда в нас стреляют – ничего страшного, «этонашаработа». Когда мы возвращаемся домой с пробитой камнем головой – ничего особенного, «выжезналикудашли». Когда мы не идем в гущу событий – мы сволочи, которые «решилиотсидетьсявтепле».

Но самое грустное: когда мы перестаем себя обманывать и начинаем делать то, во что верим, нас еще активнее называют продажными, нас еще задорнее клеймят, нас еще радостнее ненавидят. Мы никогда не будем правы в чужих глазах.

2014-й – первый год, когда мне не хочется попросить понимания. Мы никогда не докажем, что мы – журналисты, а те, кто врет с экранов, – нет. Мы никогда не объясним разницы между теми, кто способен взять интервью у офицера, которого в момент интервью пытают, и теми, кто едет в горячую точку, зная, что это опасно, чтобы кто-то мог читать или смотреть новости. Мы никогда не объясним, что профессия журналиста и слово «журналист» в удостоверении – это разные вещи. Удостоверение может быть у любого, а профессия – у немногих.

О том, состоялись ли мы, судить не нам. Наше признание состоит из миллионов «спасибо», сказанных по разным поводам. Наш профессионализм складывается из тысяч людей, которые гордятся, что знают нас. Наша совесть формируется из сотен историй, которые закончились благополучно, потому что мы нашли для них слова. И наша жизнь определяется тем, чего в ней сегодня больше – страха или риска.

Мы, как и все, боимся, переживаем и грустим. Мы, как и все, хотим мира. И я хочу, чтобы 6 июня, независимо от того, что происходит за нашими окнами, независимо от того, что нам довелось пережить 5-го, мы хотя бы на минуту смогли отвлечься и улыбнуться друг другу. Война для нас не заканчивается, когда мы отключаем телевизор. Она всегда рядом. Но я хочу, чтобы каждый мой коллега сегодня имел право на 5 минут радости и мира. Праздновать нечего, но пусть к страху и риску хотя бы сегодня добавится еще немного тепла. Его сейчас не хватает всем, но если оно придет к нам, журналистам, честное слово, мы найдем слова для того, чтобы им поделиться.