Бандеровская акула

А потом совпадают два малозначительных сами по себе события и все резко становится на места. Где-то так получилось у меня в истории с бедной египетской акулой, съеденным ею москалем и темой о "расчеловечивании", начало которой положил  Арестович.

После поста широкоизвестного господина Арестовича на тему того, что украинцы юмором об акуле, съевшей россиянина, себя расчеловечивают, поднялась буря. И вполне логично. Потому что закрывать рот жертве – это грех. А за некоторые грехи прилетает уже здесь, не надо ждать Страшного Суда. Некоторые вещи просто взывают к небу, и небо отзывается по принципу "да, это неправильно, но откуда нам знать, чьи руки изберет Господь для исполнения Его замысла".

Впрочем, тезис о страхе перед расчеловечиванием и "не стать похожим на Россию" поддержала нобелевский лауреат  Александра Матвийчук. И тут уже понеслось на тему "западных нарративов, которые не понимают нашей реальности".

И тут, собственно, произошли два события. Первым таким событием стал пост госпожи посла Украины в США, Оксаны Маркаровой. Точнее, одна фраза из него, которую стоит зацитировать, настолько она меткая: "Изучая историю нашей Украины меня раньше часто беспокоило ощущение, что к украинцам мир подходил с какой-то предвзято завышенной планкой". Далее госпожа посол приводит многочисленные примеры — начиная от кейса Дюранти, у которого до сих пор не отобрали Пулитцеровскую премию, и заканчивая кейсами реформ в 2014-2019 году.

Второе событие – пост господина Олега Коцюбы, руководителя публикационной программы в Украинском научном институте Гарварда. Господин Коцюба написал свой пост с явно благородной целью — несколько прояснить оптику западным журналистам по поводу того, кто действительно взорвал Каховскую ГЭС. При этом в доказательство моральной правоты украинцев Олег приводит многочисленные примеры сопротивления украинцев России. И все было бы замечательно, но список приведенных Олегом примеров исключает вооруженную борьбу Украинской Повстанческой армии в 1940–50-х годах. Список обрывается на трагедии украинской культуры 1930-х годов и возобновляется с будущими диссидентами в конце 50-х, чтобы дойти, наконец, до провозглашения Независимости.

В чем же суть одного из "завышенных требований" Запада к Украине? Создается впечатление, что существенная часть как западных интеллектуалов, так и украинских, не может смириться с той частью украинской борьбы за государственность, которая была и является сугубо военной. Со всеми принадлежащими этой сущности атрибутами

Читайте также: Объяснили ли украинские интеллектуалы исторический опыт?

И тут становится видимым, в чем же суть одного из "завышенных требований" Запада к Украине. Создается впечатление, что существенная часть как западных интеллектуалов, так и украинских, не может смириться с той частью украинской борьбы за государственность, которая была и является сугубо военной. Со всеми принадлежащими этой сущности атрибутами. В частности, явным и недвусмысленным расчеловечиванием врага и готовностью идти до конца. Опыт Украинской галицкой армии на Западе так и остается непроговоренным, Симон Петлюра продолжает ходить с клеймом антисемита. Украинская повстанческая армия продолжает восприниматься через навязанную призму "сотрудничества с нацизмом" и "антисемитизма", как имманентного своего признака. Несмотря на то, что УПА воевала против двух тоталитаризмов и против советского — чуть ли не дольше всего. И именно ее бойцы в конце концов развалили устрашающий ГУЛАГ серией восстаний после смерти Сталина. Особенно дико это выглядит сейчас, когда с высоких трибун повторяют тезисы о несовместимости России и практик  свободного мира и распространяется идея расчленения России через обретение независимости покоренными ею народами. Украинские повстанцы писали эти мудрости в своих политических документах еще восемьдесят лет назад.

Эта практика продолжилась. Чуть ли не мемом стали истории о "тайных тюрьмах СБУ" и "фашистском" "Азове". Как бы ни относиться к феномену добровольцев, но такое впечатление, что нужен был аж подвиг в Мариуполе и трагедия в Оленовке, чтобы эта тема наконец-то утихла. И то не полностью — время от времени всплывают, например, претензии к дизайну шевронов украинских бойцов на страницах уважаемых американских изданий.

Однако она успела навязнуть на зубах на подсознательном уровне. Этот факт, очевидно, тоже внес посильный вклад в мотивацию той гиперкритичности, поток которой вылился на Александру Матвийчук. Чисто внешнее сходство с риторикой групп, постоянно критиковавших околовоенную, ветеранскую, волонтерскую среды за недостаточную демократичность спровоцировало праведный гнев сетей. Которые при этом совершенно "не заметили" факта, что как раз у нее есть богатейший опыт наблюдения российской жестокости и уж она точно знает, кто на самом деле есть кто.

При чем же здесь бедная акула? Да при том, что природа шуток по поводу ее импортированного из России обеда та же, что и всей той "недемократичности", в которой стабильно упрекают вооруженное сопротивление украинцев. И, подозреваю, пугает "гуманистов" одно и то же - неприкрытость сути противостояния Украины и России. Реальность несколькосотлетней борьбы "на смерть, не на жизнь". Создается впечатление, что украинская борьба за государственность может быть признана справедливой только при выполнении нескольких условий: либо под лозунгами демократии, либо ненасильственная, либо героически проигранная с миллионами жертв. Простая и логичная истина, что при отсутствии собственного государства демократия уже гарантированно не имеет шансов, автоматически становится поводом к шельмованию, как чуть ли не "нациста".

Читайте также: Неизбежная цена уроков истории

Создается впечатление, что украинская борьба за государственность может быть признана справедливой только за выполнение нескольких условий: либо под лозунгами демократии, либо ненасильственная, либо героически проигранная с миллионами жертв

Правда, Запад как раз можно понять. Его представление о демократии и гуманизме – не в последнюю очередь плод опыта двух мировых войн. Хотя принято считать, что на фоне нашего опыта западный еще терпимый, но в абсолютной шкале и западный опыт был достаточно тяжелым и травмирующим. Начиная с атак Первой мировой, газовых атак, ослеплявших и калечивших сразу тысячи молодых парней, тучи инвалидов на улицах столиц и тому подобного. Через Вторую мировую — бомбардировки гражданских, депортации, террор гестаповцев, Холокост, газовые камеры Аушвица и не только, сожженные живьем Орадур и Лидице, в конце концов, ковровые бомбардировки немецких городов и огненный ураган в Дрездене. В конце концов, Хиросима — хоть географически произошла не на Западе, но именно этот опыт определил, в частности, политику Запада в отношении СССР, который имел ядерное оружие и, по крайней мере один раз чуть не спровоцировал ядерную войну.

При этом в обе мировые войны западный мир вступал с убеждением, что какие-то полгода войны — и "на Рождество будем дома". Арифметика обеих войн известна. Напомню, для Первой мировой это четыре года и десять миллионов только погибших на поле боя. Для Второй Мировой — это шесть лет и шестьдесят миллионов погибших на поле боя, от голода, в концлагерях и газовых камерах и так далее...

Читайте также: Инвектива для России

Западный подход к мирному разрешению конфликтов не только вырос из европейской культуры — он выписан кровью двух мировых войн. Эта же кровь породила страх снова скатиться в это кровавое месиво.

Что же двигает нами? Отчасти — та же травма двух мировых войн, особенно последней. Отчасти – унаследованный страх. За последние сто лет хотя бы за тень субъектности и вполне справедливого сопротивления обычно прилетало так, что рикошетило не только по детям, а, бывало, по половине села или города

Что же двигает нами? Отчаасти — та же травма двух мировых войн, особенно последней. Отчасти – унаследованный страх. За последние сто лет хотя бы за тень субъектности и вполне справедливого сопротивления обычно прилетало так, что рикошетило не только по детям, а, бывало, по половине села или города.

Причем под мантры, которые по тональности и сути практически перекрывались с впечатлениями Елизаветы Петровны от поездки в Украину: "народ сей благонравный и незлобивый". Да-да, нарратив о принципиальном добродушии, даже наивности покоренной нации — обязательный элемент колониального покорения. Далее же, при должной продолжительности колониального состояния, включается принцип "если человеку каждый день говорить, что он свинья, то он и захрюкает".

А отчасти, подозреваю, очень постколониальное желание быть, "как люди". Просто до 1991 года мерилом "как люди" была Москва, а позже постепенно, по принципу "только бы не так, как раньше" - мерилом стал Запад. Без собственного на то желания и, подозреваю, совершенно безотчетно. Проблема же в том, что без учета разницы исторических опытов - желание "быть, как Запад" превращается в весьма неуместное морализаторство на грани кощунства над ужасом опыта и отвагой сопротивления собственного народа.

Специально для Еспресо.

Об авторе: Олеся Исаюк – историк, доктор гуманитарных наук, научный сотрудник Центра исследований освободительного движения и Национального музея-мемориала "Тюрьма на Лонцкого", исследовательница нацистских и советских репрессий в ХХ веке.

Редакция не всегда разделяет мнения, высказанные авторами блогов.