Индекс запрещенных языков

Этот индекс никогда не был официально отменен церковью, поэтому его последнее издание до сих пор остается в силе. Запрету подлежало 4126 произведений, среди них протестантские издания Библии, как на латинском, так и в переводах на национальные языки. Эти книги запрещалось читать, держать в своих библиотеках, распространять и продавать. Исследовательские интересы не были никоим оправданием. Если бы запрещена книга попала в руки католика случайно, он был обязан немедленно сжечь ее или отдать священнику.

Мне как украинцу эта довольно суровая инициатива напоминает о значительно позднее во времени Эмский указ российского императора Александра II, направленный на вытеснение из культурного пространства и дальнейшую маргинализацию украинского языка. Указ, направленный на борьбу с «украинофильской пропагандой», запрещал ввозить на территорию Российской империи украиноязычные книги, изданные за рубежом, печатать любые книги на украинском, устраивать концерты с украинскими песнями, преподавать на украинском языке в начальных школах и тому подобное.

Вот так неожиданно для истории обнимаются ожесточенные враги во всем остальном, римский папа и российский император, озабоченные безраздельной властью над душами, разумом и языком своих подданных. Читая те или иные желчные вихлюпы современных российских пропагандистов и их малороссийских приспешников, направленные против моего родного потомственного языка, я понимаю, что разруху, которая веками царит в их головах, не одолеть никаким там просвещением ни тебе "диалогом", и при благоприятных политических обстоятельствах они охотно восстановят не только силу Эмского указа, но и расстрельные ямы в Сандормоха и «исправительные» колонии в Пермском крае. Нет сомнения и в том, что они охотно создадут перечень запрещенных книг, в который попадут и мои произведения, и произведения многих моих друзей-писателей, и книги моего отца. Основанием для запрета и уничтожения будет не содержание наших книг, а язык, на котором они написаны.

Кстати, об отце. Он пошел служить в армию еще во время войны, в 1944 году, и служил в Москве до 1951, так их поколения некому было сменить на посту. Истреблены во время II мировой войны миллионы ребят не смогли стать родителями новых воинов. После армии отец остался в Москве, где работал в военизированной охране, одновременно учась в вечерней школе. Тогда же начал писать первые прозаические произведения на русском языке, поскольку Украинская он за десять лет пребывания на чужбине ощутимо подзабыл.

Как-то отец зашел в украинском магазине на Арбате и начал листать произведения земляков, однако не в оригинале, а переведены на русский. Михаил Коцюбинский, Олесь Гончар, Михаил Стельмах ... Мужчина, также выбирал себе книги, долго присматривался к отцу, а потом заговорил с ним, на украинском.

- Вы любите украинскую литературу?

- Да, очень люблю. Она напоминает мне о родине. Я сам с Украины.

- А чего же вы выбираете эти произведения в переводе?

- А того, что я уже давно живу и работаю в Москве. Мне тяжело читать на украинском. Хотя до войны сам ею стихи сочинял, печатались в районной газете.

- Откуда именно вы из Украины?

- С Черниговщины.

- А там одни оборотни живут, - махнул рукой незнакомец и ушел.

Первую повесть отец опубликовал на русском. А потом сам перевел на украинский и уже до конца своих дней продолжал писать на нем. Ясно, что у него впоследствии были и другие собеседники, прежде всего с украинской писательской среды, которые помогали преодолеть сомнения и колебания по поводу того, на каком языке следует писать. Были и собственные длительные размышления, записи в дневниках, наконец, окончательный сознательный выбор. Но одним из первых толчков к осознанию своей языковой принадлежности и идентичности было острое слово незнакомца на Арбате.

Я до сих пор люблю просматривать отцову тетрадь с учетом прочитанных книг, начатую в Москве в 1953 году. Сначала записи в ней сделаны по-русски, украинских авторов, за исключением любимого Тараса Шевченко, мало, это преимущественно русская классика и более поздние Шолохов, Твардовский, Паустовский. И вот наступает 1961. "Январь ... Февраль ... МАРТ". И, начиная с марта, целый ливень жадно прочитанной украинской классики, современников отца, переводной литературы. Эта тетрадь остается для меня одним из самых важных уроков верности своему, родному, верности сына Украины своей земле и языке. Сына, воина, человека и отца, а не незаконнорожденного и оборотня, которых, к сожалению, стало не намного меньше с тех далеких советских времен.