Плутовской роман, король бокса и жареные факты об украинских классиках - 5 новых книг, которые вас поразят

Щепан Твардох. Король. - Х.: Фабула, 2020

Этот роман, переведенный Остапом Украинцем - настоящее роскошное чтиво о мире вооруженных столкновений, борделей, наркотического куража и разрушенных судеб в Варшаве 1937 года. Главный герой, боксер Якуб Шапиро - любимец женщин, любитель изысканной одежды, дорогих автомобилей и оружия. Он работает на Кума Каплицу и решает все дела, требующие его нечеловеческой силы. Кто осмелится противостоять Якубу? Кто осмелится противостоять Каплице? Правда, антисемитские голоса в это время звучат все громче, но евреи еще могут иметь все. И вот теперь, 50 лет спустя, израильский генерал Моше Инбар, который тогда, в 37 году, был "парнем Шапиро", его тенью, пишет в Тель-Авиве историю предвоенной Варшавы. "Дрались быстрее, чем обычно бьются тяжеловесы. От одного из быстрых, как люкс-торпеда (так на следующий день написали в газете), левых ударов Зембинского Шапиро уходит вполоборота, но не на рабочей левой ноге, а на правой, и на секунду становится в позу левши, спереди и справа, после чего застигнутому врасплох Зембинскому прямо в лицо прилетают два быстрых удара с правой, разбивая левую бровь. Боксер "Легии" даже не знает, что произошло, но Шапиро ему прощает, отскакивает на добрый метр от него, хотя мог бы сейчас толкнуть его на канаты, засыпать градом крюков по голове и по ребрам".

Милан Кундера. Жарт. - Л.: Издательство Старого Льва, 2020

Хронологически это самый первый роман культового писателя современности Милана Кундеры - сконструированный по принципу народной полифонии, когда в хоре объединено гармоничное звучание многих голосов. И в очередной раз переведен Леонидом Кононовичем. По сюжету, не из ностальгии, а ради злой шутки, точнее, ради возмездия, отправляется Людвик Ян на свою малую родину, в небольшой моравский пригород. Ведь именно из-за неудачной шутки пятнадцать лет назад все полетело кувырком: Людвика предают товарищи, его исключают из партии и университета и отправляют в штрафной "черный батальон". Жизнь не сломила его, однако сделала одержимым местью, которая в конце превращается в чистейший фарс.

Януш Леон Вишневский. Усі мої жінки. Пробудження. - К .: Рідна мова, 2020

По сюжету этого романа, немолодой математик, помешанный на работе, приходит в себя в клинике. И узнает, что более полугода провел в коме. Все это время его как бы не существовало: не было ни снов, ни видений, он ничего не слышал и не понимал. Он вспоминает в деталях последний день, который был для него не полгода назад, а как бы только что, а также - всю свою жизнь до момента потери сознания на вокзале маленького голландского городка. Его сиделка в больнице рассказывает ему о том, что все это время к нему приходили женщины. Разные женщины - дочь, бывшая жена, любовницы, нынешняя жена, которые много времени проводили у его кровати, плакали, пытались с ним разговаривать. Но приходила ли к нему та единственная, которую он любил? Наш герой начинает понимать, как неправильно он жил, и как страдали те, кто был рядом. Недаром роману предшествует пророческое выражение: "Одиночество начинается не тогда, когда никто не ждет тебя дома. Одиночество начинается тогда, когда впервые ощущаешь потребность, чтобы там тебя ждал кто-то совсем другой..." Которое, кстати, можно дополнить известными строками Эдуарда Асадова: "Как много тех, с кем можно лечь в постель, / Как мало тех, с кем хочется проснуться..."

Марьяна Гапоненко. Хто така Марта? - Черновцы: Издательство 21, 2020

... На самом деле этот роман не расскажет вам о Марте, разве что о Луке Левадском - орнитологе из вымышленного Львова, который в возрасте 96 лет узнает о смертельной болезни. "Левадский закрыл глаза, уверенній: так он вігляждел убедительно, настоящим и живым, как тогда, перед окном кафе. Именно так, как сидел, - со столбом солнечного света на груди. Или столб - это никакой не столб, а копье, проткнувшее его, старого дракона? Он улыбнулся. Если бы в этот момент кто-то посмотрел на его лицо, то подумал бы, что у старика под языком тонюсенький ломтик лимона. Но не было никого, кто посмотрел бы на Левадского. С тех пор как он начал стареть, он всегда был один. И решает хорошо прожить отпущенное ему время". Неудивительно, что наш герой едет в Вену, селится в роскошном "Империале" и заводит знакомство со сверстником, нить жизни которого также вот-вот оборвется. Вдвоем пожилые приятели напиваются, шалят, обсуждают женщин и мечтают о революции. Роман весело, увлекательно и немного нагло рассказывает необарокковую историю о радости бытия и человеческом достоинстве.

Степан Процюк. Відкинуті і воскреслі. - Брустуров: Дискурсус, 2020

Парадокс этого сборника в том, что в нем собраны как образки украинских писак, уничтоженных советской властью, так и портреты их преемников, которые эту самую власть в литературе активно насаждали. Других неожиданных ракурсов искать не стоит, и поэтому рядом сосуществуют "фанатик нового искусства Михаил Семенко, стальная и нежная Леся Украинка, гений с замерзшим сердцем Павло Тычина". Критерии талантливости у автора так же стандартны. Это деньги и слава - единственное, чем, по его мнению, должен отличаться "успешный" писатель. Это типичная "народная" мысль, когда все должно идти в котел творчества - и тексты, и регалии, а "аристократическая" - она о более эстетической, а не материальной стороне дела. Собственно, это и является основным противоречием между "почвенниками" и "модернистами". Например, о Франко. "Вы представляете это жуткое равнодушие нашей общественности (кроме немногих преданных прижизненных сторонников), когда ее лучший Писатель живет на грани бедности?" - ужасается автор, экстраполируя свой ужас на всю литературно-народническую школу Прикарпатья. "... Невысокий, рыжеусый и часто излишне эмоциональный, он не имел лоска знаменитости, так гении всегда немного корявы", - уточняет он по всем "эстетически" упрекам "модернистской" школы. А как же, спросим, явные "эстеты", так же попали в эту книгу? Скажем, Тычина. Богемное у него выкристаллизовалось в то самое, пролетарское "не допьешь, не доешь - и стихи хорошо пишутся". Футурист Семенко? Бил жену, носил партийные книги за пазухой, заботился о ленинизме в искусстве, жалуясь, "даст ли мне еще любимая власть советская доляров" Считать можно бесконечно, идя по содержанию сборника к памятной Голгофе "пропащих сил" украинской литературы.