У них, конечно, были выдающиеся семьи и даже династии (известна, скажем, фраза Фемистокла, который заявил одному из своих противников, что оба они принадлежат к славным родам, вот только у Фемистокла его род ним начинается, а у противника - завершается), но в быту обычно обходилась одними именами, иногда только упоминая отца или место рождения. Впрочем, придумыванием новых имен греки также не увлекались и называли детей обычно или в честь какого-то родственника, или же именем, которое уже было на слуху.

Неудивительно, что у многих эллинов были известные тезки. Самый известный из Пифагоров, скажем, был философом. Но был еще Пифагор - скульптор, Пифагор - флотоводец, Пифагор - кулачный боец. Однако первым из Пифагоров, упоминания о котором дошли до нашего времени, был ... тиран. Точнее, тираном он стал, потому тираническую власти завоевал, а не получил по наследству.

GettyImages

Пифагор жил в Эфесе, большом греческом городе на восточном побережье Эгейского моря. Теперь это Турция. Впрочем, и в древности эти края были только колонизированы греками, которые покорили или вытеснили местные племена телохранителей. Возглавлял переселенцев сын легендарного царя Кодра Андрокл. И с тех пор Эфесом правили цари - потомки Андрокла.

Правда, с каждым новым поколением число царских родственников росло и постепенно они превратились в замкнутую аристократическую прослойку - настолько замкнутую, что все ее представители принадлежали к одному роду - Басилидов (в буквальном переводе - "царевичей"). Эфес в этом смысле не был исключением. В Коринфе, скажем, все аристократы принадлежали к роду Бакхиадов, а в Митилене - Пенфилидов. И в обоих городах знать в конце концов почувствовала себя достаточно сильной, чтобы вообще отменить царскую власть или ограничить полномочия царя чисто жреческими функциями. Так же произошло и в Эфесе. Мы, правда, не знаем подробностей, но уже во второй половине 7 века Басилиды управляли городом "коллективно".

Скорее всего смене режима способствовала внешняя угроза. Ведь в середине этого столетия города Западной Анатолии, в том числе и Эфес, пережили нашествие кочевников - киммерийцев во главе с легендарным предводителем Дугдамме, которого греки  на свой лад называли Лигдамисом. Нападение было неожиданным, устоял только "верхний город" - акрополь, а предместья, расположенные в низине и не имевшие надежной защиты, были сожжены захватчиками. Разрушили нападающие и главное святилище эфесцев, храм богини-матери, которую анатолийцы называли Кибелой, а греки отождествляли с Артемидой.

GettyImages

Очевидно, именно тогда царей и лишили власти - или, как это бывало в других греческих городах, обладатель погиб в бою, а преемников у него "не оказалось". Бразды правления окончательно взяли на себя Басилиды. Пока упоминания о нападении были свежи, убедить горожан объединяться вокруг аристократии было не трудно, потому что только она обладала навыками управления общественными делами в мирное время и военного командования во время войны. Да и для противостояния подвижным киммерийцам нужна была прежде всего конница, а на примере других греческих городов мы знаем, что воевать верхом или на колесницах, в те времена могла себе позволить только знать.

Другое дело, что со временем ощущение угрозы отступило, а на первый план вышли все недостатки аристократического управления. В конце концов, так происходило не только в Эфесе, и не только в Древней Греции. Замкнутая олигархия, лишенная сдержек и противовесов, всегда пытается использовать власть только для собственного обогащения и самоутверждения. Издевательства над простым людом, естественно, вызывает недовольство, способное перерасти в настоящее сопротивление. И вряд ли нас должно удивлять, что в Эфесе события происходили именно по этому сценарию.

Вот в это время на сцене и появился Пифагор. О его происхождении мы почти ничего не знаем, но очевидно, что к Басилидам он не принадлежал. Источники не сообщают, занимал ли он какую-то общественную должность (тираны в других городах обычно, использовали их как трамплин для захвата власти), но если они молчат, то, скорее всего, и весомой должности у Пифагора не было. Тем "чище" был его опыт. Ведь речь идет о завладении властью одной лишь "хитростью" - то есть обещаниями лучшей жизни.

Очевидно, Басилиды действительно успели так надоесть эфесцам, что они с готовностью поддержали узурпатора. Который использовал стремление горожан к правде и справедливости для получения себе тиранической власти.

GettyImages

Став тираном, правда, Пифагор не спешил воплощать свои обещания в жизнь. Так, он сразу же начал отбирать имущество и даже жизнь у своих противникив-аристократов, но простонародью от этого "перераспределения" доставались крохи. Очевидно, Пифагору казалось, что народ вполне может довольствоваться местью знати за предыдущие годы бедности и лжи. Не безосновательно, между прочим. Поэтому рядовые эфесцы тирана долгое время поддерживали, не напоминая ему об обещаниях.

Грабить благородных и богатых Пифагору, похоже, понравилось. В конце концов, он почти не встречал сопротивления. Аристократы хорошо понимали, какую ненависть они вызывают у простонародья и готовы были скорее покинуть город, чем втягиваться в борьбу с популярным среди людей тираном. Повиноваться воле узурпатора отказывались только жрецы. Но Пифагор относился к ним пренебрежительно, не останавливаясь перед убийством жертвенных животных прямо в храмах. Правда, когда дочь одного из аристократов обратилась за защитой в святилище, тиран не решился вывести ее из храма силой. Только установил у него круглосуточную охрану - и в конце концов добился, чтобы несчастная покончила с собой.

С чем Пифагор справиться не смог, так это с эпидемией, которая вскоре неожиданно поразила Эфес. И хотя мы догадываемся, что это скорее стечение обстоятельств, древние греки воспринимали подобные несчастья однозначно - как проявление гнева богов. Оставалось найти виновного. Понятно, что среди эфесцы хватало завистников, которые искренне радовались казням и конфискации имущества аристократов - на этом, собственно, и держалась тирания. Но даже завистники за врачебной помощью привыкли обращаться к жрецам. А те, безусловно, пользовались случаем для агитации против тирана.

Очевидно Пифагор и сам понял, что его популярность начала таять. И чем больше становилось жертв эпидемии, тем быстрее. Если тирану хватало ума и интуиции воспользоваться народным недовольством для получения власти, то почувствовать смену настроений эфесцев он должен был одним из первых. Понятно, что обуздать эпидемию Пифагор не мог (собственно, вряд ли это могли сделать и жрецы, однако они всегда могли объяснить это тем, что боги мстят тирану, и пока он у власти - любые молитвы бессильны), но ему нужно было бы хотя бы остановить противовластную пропаганду.

 тираном, щоправда, Піфагор не поспішав втілювати свої обіцянки в життя. Так, він одразу ж почав позбавляти майна і навіть життя своїх супротивників- аристократів, але простолюду від цього “перерозподілу” діставалися лише крихти. Вочевидь, Піфагору здавалося, що народ цілком може вдовольнитися помстою знаті за попередні роки бідності та брехні. Небезпідставно, між іншим. Бо пересічні ефесці і справді тирана довгий час підтримували, не нагадуючи йому про обіцянки.

Грабувати шляхетних і заможних Піфагору, схоже, сподобалося. Зрештою, він майже не зустрічав опору. Аристократи добре розуміли, яку ненависть вони викликають у простолюду і готові були радше залишити місто, аніж втягуватися в боротьбу із популярним серед людей тираном. Коритися волі узурпатора відмовлялися лише жерці. Але Піфагор ставився до них зневажливо, не зупиняючись перед вбивством жертовних тварин просто у храмах. Щоправда, коли донька одного з аристократів звернулася за захистом до святилища, тиран не наважився вивести її з храму силою. Лише встановив біля нього цілодобову охорону — і зрештою домігся, щоб нещасна наклала на себе руки.

З чим Піфагор впоратися не зміг, так це із пошестю, що невдовзі несподівано вразила Ефес. І хоча ми здогадуємося, що це радше був збіг обставин, давні греки сприймали подібні нещастя однозначно - як прояв гніву богів. Залишалося знайти винного. Зрозуміло, що серед ефесців вистачало заздрісників, які щиро раділи стратам і конфіскаціям майна аристократів, - на цьому, власне, і трималася тиранія. Але навіть заздрісники за лікарською допомогою звикли звертатися до жерців. А ті, безумовно, користалися нагодою для агітації проти тирана.

Вочевидь Піфагор і сам зрозумів, що його популярність почала танути. І чим більше ставало жертв епідемії, тим швидше. Якщо тирану вистачало розуму і інтуїції скористатися народним невдоволенням для здобуття влади, то відчути зміну настроїв ефесців він мав одним з перших. Зрозуміло, що приборкати пошесть Піфагор не міг (власне, навряд чи це могли зробити і жерці, проте вони завжди могли пояснити це тим, що боги мстяться тирану, і поки він при владі — жодні молитви безсилі), але йому потрібно була б хоча б зупинити противладну пропаганду.

GettyImages

Договориться с эфесскими жрецами напрямую Пифагору, правда, не удалось. Пришлось искать посредника, которым в конце концов стало Дельфийское святилище. Устами провидицы-пифии жрецы фактически продиктовали тирану условия капитуляции. Он должен был покаяться, восстановить в городе все традиционные религиозные службы, очистить алтари от скверны и отстроить храмы. Это не значит, что Пифагор перед тем храмы разрушал, никаких сведений об этом не сохранилось. Но, скажем, святилище Кибелы-Артемиды стоял руиной еще со времени киммерийского нашествия. И именно его в угоду жрецам взялся восстанавливать Пифагор.

Правда, денег для грандиозного строительства у тирана не было. Конфискованное ранее у знати и храмов он успел потратить, все, кого еще можно было ограбить, уже покинули Эфес, запускать руку в храмовые сокровищницы ради храмового же строительства, означало нарушить только что заключенные договоренности с жрецами. Оставался один выход - обратиться к богатому соседу, лидийскому царю Алиатту. Тот действительно согласился. Впрочем, финансовой помощью дело не ограничилось. В конце концов, Пифагор даже женил своего сына Меланта на дочери соседа.

Все это позволило тирану сохранить свою власть и даже передать ее по наследству (неудивительно, ведь лишить Меланта власти означало теперь еще и поссориться с его тестем, лидийским властителем). Впрочем, и жречество теперь чувствовало себя комфортно, а вскоре в Эфес начали возвращаться и вынужденные мигранты - аристократы. Об обещаниях правды и справедливости больше не вспоминали, наоборот - Пифагора славили за возвращение привычной и стабильной жизни. Еще и за лидийские деньги.

 тираном, щоправда, Піфагор не поспішав втілювати свої обіцянки в життя. Так, він одразу ж почав позбавляти майна і навіть життя своїх супротивників- аристократів, але простолюду від цього “перерозподілу” діставалися лише крихти. Вочевидь, Піфагору здавалося, що народ цілком може вдовольнитися помстою знаті за попередні роки бідності та брехні. Небезпідставно, між іншим. Бо пересічні ефесці і справді тирана довгий час підтримували, не нагадуючи йому про обіцянки.

Грабувати шляхетних і заможних Піфагору, схоже, сподобалося. Зрештою, він майже не зустрічав опору. Аристократи добре розуміли, яку ненависть вони викликають у простолюду і готові були радше залишити місто, аніж втягуватися в боротьбу із популярним серед людей тираном. Коритися волі узурпатора відмовлялися лише жерці. Але Піфагор ставився до них зневажливо, не зупиняючись перед вбивством жертовних тварин просто у храмах. Щоправда, коли донька одного з аристократів звернулася за захистом до святилища, тиран не наважився вивести її з храму силою. Лише встановив біля нього цілодобову охорону — і зрештою домігся, щоб нещасна наклала на себе руки.

З чим Піфагор впоратися не зміг, так це із пошестю, що невдовзі несподівано вразила Ефес. І хоча ми здогадуємося, що це радше був збіг обставин, давні греки сприймали подібні нещастя однозначно - як прояв гніву богів. Залишалося знайти винного. Зрозуміло, що серед ефесців вистачало заздрісників, які щиро раділи стратам і конфіскаціям майна аристократів, - на цьому, власне, і трималася тиранія. Але навіть заздрісники за лікарською допомогою звикли звертатися до жерців. А ті, безумовно, користалися нагодою для агітації проти тирана.

Вочевидь Піфагор і сам зрозумів, що його популярність почала танути. І чим більше ставало жертв епідемії, тим швидше. Якщо тирану вистачало розуму і інтуїції скористатися народним невдоволенням для здобуття влади, то відчути зміну настроїв ефесців він мав одним з перших. Зрозуміло, що приборкати пошесть Піфагор не міг (власне, навряд чи це могли зробити і жерці, проте вони завжди могли пояснити це тим, що боги мстяться тирану, і поки він при владі — жодні молитви безсилі), але йому потрібно була б хоча б зупинити противладну пропаганду.

GettyImages

Домовитися з ефеськими жерцями напряму Піфагору, щоправда, не вдалося. Довелося шукати посередника, яким зрештою стало Дельфійське святилище. Вустами провидиці-піфії жрецтво фактично продиктувало тирану умови капітуляції. Він мав покаятися, відновити в місті усі традиційні релігійні відправи, очистити вівтарі від скверни і відбувати храми. Це не означає, що Піфагор перед тим храми руйнував — навпаки, жодних відомостей про це не збереглося. Але, скажімо, святилище Кібели-Артеміди стояло руїною ще з часу кіммерійської навали. І саме його на догоду жерцям взявся відбудовувати Піфагор.

Щоправда, грошей для грандіозного  будівництва в тирана не було. Конфісковане раніше у знаті і храмів він встиг витратити, всі, кого ще можна було пограбувати, вже залишили Ефес, запускати руку в храмові скарбниці заради храмового ж будівництва, означало порушити тільки-но укладені домовленості із жерцями. Залишався лише один вихід — звернутися до заможного сусіда, лідійського царя Аліатта. Той і справді погодився. Втім, фінансовою допомогою справа не обмежилася. Зрештою, Піфагор навіть одружив свого сина Меланта на аліаттовій доньці.

Все це дозволило тирану зберегти свою владу і навіть передати її у спадок (не дивно, адже позбавити Меланта влади означало тепер ще й посваритися з його тестем, лідійським володарем). Втім і жрецтво тепер почувалося комфортно, а вже невдовзі до Ефеса почали повертатися й вимушені мігранти — аристократи. Про обіцянки правди і справедливості більше не згадували, навпаки — Піфагора славили за повернення звичного, стабільного життя. Ще й за лідійські гроші.

GettyImages

А дальние последствия сделки, которая казалась Пифагору чрезвычайно выгодной, стали понятны уже после смерти тирана и его свояка. Уже когда власть над Эфесом унаследовал внук Пифагора Пиндар (между прочим, тезка знаменитого поэта), сын Алиатта Крез решил, что пришло время эфесцам "вернуть долг". Он объявил им, что город находится на исконной лидийской земле, а потому должен признать над собой власть царя и согласиться платить ему дань. Возмущенные греки отказались - и тогда Крез пошел против них войной и взял Эфес в осаду.

Сил для сопротивления у города, со времен Пифагора привыкшего зависеть от царской помощи, было немного. Уже вскоре враги разрушили одну из оборонительных башен. В отчаянии Пиндар даже призвал горожан связать Эфес веревкой с отстроенным на лидийские деньги храмом Артемиды, намекая на то, что они находятся под защитой богини. Но Крез был неумолим. В конце концов, эфесцы были вынуждены согласиться платить царю дань, а тот "милостиво" согласился сохранить нетронутым городской строй.

GettyImages

Собственно, Крезу не было никакой нужды отменять выгодную ему тиранию. И когда эфесцы с позором выгнали из города Пиндара, царь даже заставил их признать власть пиндарова сына. В конце концов, чтобы окончательно лишить горожан воли к сопротивлению, лидийский властитель приказал им переселиться на лишенную защиты равнину - и покорные эфесцы выполнили этот приказ. Возможно поэтому о Пифагоре и его потомках горожане в дальнейшем предпочитали вспоминать как можно реже. А если и делали это - непременно проклинали "жестокость тирании", установленной на самом деле при их полной поддержке.