Галина Шиян: Для себя писательство я рассматриваю как некое летописничество, фиксацию эпохи

Приветствую Вас! Мы продолжаем цикл программ с членами Украинского ПЕНа. Говорим о литературе, о современном состоянии Украины, о месте Украины в Европе с представителями одной из самых интересных украинских общественных организаций, объединяющей творческих людей, которые не только заботятся о литературе и искусстве, но и активно занимаются защитой прав человека и многими другими гуманитарными ценностями, за которые мы так долго боролись, в том числе и после Майдана и начала российско-украинской войны. Наша собеседница сегодня - писательница Галина Шиян.

Так Галина Шиян или Гаська Шиян? И почему все же Гаська?

Это такое домашнее имя. Гаськой меня называют близкие. А поскольку моя бабушка по странному стечению обстоятельств тоже Галина Шиян, то когда выходила моя первая книга, я спросила подругу: писать на обложке "Галина" или "Гаська"? Она посоветовала написать "Гаська", чтобы не подумали, что это бабушка книгу написала. Так оно и закрепилось.

О мужчинах пишут "джуниор".

Да. Было бы Гаська джуниор Шиян. Я об этом варианте не подумала.

Это действительно новая литература, описывающая сегодняшний день. Не всегда радостный. И мне очень приятно, что ваша книга "За спиной", в частности, получила премию Еспресо. Премия интересна тем, что за книгу, которая им больше всего понравилась, голосуют читатели в библиотеках по всей Украине, то есть ваша книга близка людям. Это автобиографическая книга?

Нет. Она совсем не автобиографична. Я никогда не хотела писать автобиографические вещи. Более того, я всегда старалась, чтобы люди не узнавали себя в героях прямо. То есть, эта книга не только не является автобиографической, в ней нет ни одного прямого прототипа кроме нескольких второстепенных героев.

Интересно. А как вы все это насочиняли? Или это по несколько прототипов у каждого?

Ну да. все герои собирательные, ни у одного нет прямых прототипов. Выдумывать было не так сложно, тем более в наше время соцсетей, общения с близкими. Бесспорно, там есть правдивые истории, но они являются смесью, чтобы создать какой-то правдивый образ эпохи, портрет поколения.

Но это о поколении львовское?

Это тоже очень интересный нюанс. У меня спрашивали львовский ли это роман. Я отвечала, что категорически нет, не львовский. Мы львовский роман как видим? Филижанка, колежанка, кавуся, чоколяда и всякие такие штучки. Я пыталась всячески этого избегать. Но когда книга вышла, я поняла, что несмотря ни на что роман очень львовский, что некоторые контексты понятны галичанам больше, чем людям из других регионов Украины.

Для меня, как для львовянина, тоже существует определенная львовскость в романе. Но вы говорите, что этот роман поколенческий. Насколько молодые люди были готовы к вызовам, возникшим перед ними после начала российско-украинской войны?

Если мы говорим о поколении, то надо немножко отмотать назад, на два десятилетия, а может и больше, и учесть, что поколение, которое я образно назвала "поколением соломенных сирот", это поколение людей, которые часто росли брошены родителями, уехавшими на заработки. То есть Марта и ее бой-френд (главные герои книги, - ред.) являются представителями этого поколения, когда ты растешь в маленьком городке в Западной Украине, мама уехала в Италию, папа - в другую сторону на заработки, и, фактически, нет ощущения домашнего уюта, полной семьи. И все это в условиях экономического кризиса. Потом эти родители-мигранты становятся там на ноги, начинают зарабатывать и присылать деньги, а у детей пропадает мотивация учиться: они считают, что любой диплом можно купить, а родителей рассматривают как кошельки.

Это такой феномен, который тогда был характерен для Галичины, а сейчас характерен для всей Украины. Потому что когда мы видим даже людей, которые голосуют в зарубежных посольствах Украины, то молодые люди, и старшие уже в большинстве из Днипра и Запорожья, а раньше большинство было из Галичины.

Да. Это дети, которые росли без комфортного детства, не только материально обеспеченного, а без чувства семьи. Понятно, что когда они выросли и, как моя героиня Марта, решили что будут сами добиваться всего в жизни, успешно построили карьеру и достигли какого-то материального благосостояния, оказывается, что у них нет какого-то сильного патриотического чувства и патриотического воспитания. Потому что все патриотическое воспитание, которое было - школьные утренники с рушниками и Шевченко, которые подросткам всегда неинтересны.

Подростки из таких семей понимают, что государство не удовлетворяет потребности семьи и родителей и воспринимают как территорию, где они родились.

И где им надо бороться за выживание. И когда началась российская агрессия против Украины была уже большая категория молодых людей, которые считали, что ничем этому государству не обязаны, что государство недостаточно для них сделало, чтобы они ему что-то отдавали, защищали, шли на самопожертвование. Это наслаивается на то, что у нас веками очень сильная культура самопожертвования, нам веками рассказывают, что надо быть жертвенными, надо идти на самопожертвование ради одного-второго-третьего... А тут появилось первое поколение, которое чего-то достигло, и которое уже ставит под вопрос необходимость такого самопожертвования.

Но поскольку Украина всегда была колонией, часть людей всегда приспосабливалась и воспринимала ее как территорию, а другие шли на самопожертвование. Есть такие народы. Мы недавно общались с Виталием Портниковым, который сравнивал украинцев с палестинцами: часть воюет за свою землю, готова на самопожертвование, едет в эмиграцию, а часть живет в Израиле, приспосабливается и торгует себе на рынке, как это было и до этого. В Украине, наверное, тоже всегда было такое разделение.

Я не думаю, что это черта, присущая какому-то конкретному народу или конкретной эпохе. Такое было всегда. Причины сложно объяснить, но всегда были люди, которые в сложных условиях - войны, потрясений - находили способ к этому приспособиться и выжить, и были люди, которые готовы были жертвовать собой. Но, когда говорят об этом самопожертвовании, у меня есть такая фраза в первой книге, которая уже стала мемом, что миссия украинских женщин поколениями была молиться и вкалывать. Вот когда мы смотрим на этих простых женщин, которые не знали в жизни никакой радости и даже потом, когда стали заробитчанами, едут за границу не для того, чтобы как-то устроить свою жизнь, а для того, чтобы снова молиться и вкалывать, зарабатывать деньги и передавать их детям. То есть, Марта и ее поколения является первым поколением, которое частично сломало этот механизм, когда растут с осознанием, что вот я вырасту, создам семью и буду молиться и вкалывать.

Но эти люди все равно оставались во внутренней эмиграции. Украина была не их. А центром, где они чувствовали близость Родины, была семья. И этой семье они посвящали жизнь, за эту семью молились и для этой семьи вкалывали.

Да.

И вот начинается война. Насколько были готовы люди этого поколения к этой войне? Вы сказали, что эти люди часто росли в непростых экономических обстоятельствах. Они вырастали в цинизме. Потому что с одной стороны, когда в школе рассказывают о Шевченко и рушничках, а вокруг - коррупция, халатность и бесперспективность, то это и есть цинизм. Этот цинизм пропадает, когда начинается война или нет?

Он может пропадать и может обостряться. Это все очень относительно. И когда мы говорим о начале войны, мы все знаем, что это гибридная война. Понятно, что когда речь идет о людях с Востока, которые непосредственно испытали все ужасы войны: бомбежки, хаос, захват, это одно дело. Но все мы тогда оказались в ситуации некоего абсурдного контраста. Это особенно видно в соцсетях, когда листаешь ленту новостей: тут какие-то ужасы с войны, тут котики, тут кто-то на Бали поехал... Собственно, вся моя книга - об этом. С одной стороны, ты понимаешь, что это факт, война началась, и молодых ребят забирают в армию, и они могут оказаться на передовой. А с другой - ты живешь в комфортном городе, можешь себе позволить уютную жизнь... А у нас тогда были какие представления о войне? Фильмы о Второй мировой? То есть, началась война и все рушится и взрывается. А здесь, после первого шока, люди понимают, что все происходит где-то далеко, а тут, в моей жизни, ничего особо не изменилось. Но с другой стороны что-то постоянно напоминает, что изменилось... И собственно об этом постоянном стрессе книга. О том, что мы не были готовы. Думаю, что никто не может в глубине души быть готов к войне, никто не хочет воевать, убивать, умирать, терять близких.

Никто не хочет. Но есть люди, как ваш герой, Макс, которые считают, что им все же нужно туда идти.

А мы на самом деле не знаем. Это очень интересный момент с Максом, бой-френдом Марты. Часто говорят, что он ушел в АТО. Он не ушел в АТО, он просто взял повестку. И мы не знаем, почему он эту повестку взял - была ли это случайность и люди из военкомата просто застали его под дверью, когда он открывал квартиру, или его что-то так на работе достало, что он решил все изменить. В моем представлении как автора, у него не было даже какого-то патриотического зова, но что-то его толкнуло на такой поступок. Поэтому Марта и так обижена на него, потому что они не поговорили и она не понимает, почему он так поступил.

Очень часто бывает, у меня даже есть такие знакомые, когда так распадались семьи, когда парень берет повестку или едет добровольцем и очень часто потом не возвращается по непонятным причинам - то ли из-за психологической травмы, то ли из-за неготовности вернуться к этим отношениям. Причины могут быть очень разными.

Да, жизнь не черно-белая, это многослойная ситуация. Это решение касается и жен, и детей, и работы, и какой-то ответственности...

Больше всего это ответственность перед близкими. Потому что одни люди, когда едут на заработки за границу, то вроде это и ответственность перед близкими, ты же им деньги присылаешь, но часто это и бегство от близких, ты таким образом откупаешься от них.

Безусловно, такие случаи тоже есть. Я когда-то прочитала письмо брата брату времен Второй, или даже Первой мировой войны. Тот пишет, что жена родила третьего ребенка, сейчас снова беременна, корова отелилась, навалилась куча проблем, и, наконец, в заключении: пойду я в армию. И самое страшное не то, что человек принял такое решение. Самое страшное, что общественный тест налагает определенные обязательства на женщину: ее видят в роли подруги, жены героя, которая должна сидеть дома и преданно его ждать. Есть женщины, которые искренне справляются с этой ролью. А есть такие, которые не могут этого принять.

Женщины тоже идут на войну. Я вспоминаю, что когда задержали волонтеров и ветеранов по делу Шеремета, выкладывали записи якобы их разговоров. И одна из них говорит, что если на этот Киев пару бомб бросить, то может тогда люди почувствуют, что идет война. Потому что когда люди видят, что там происходит, посвящают этому свою жизнь и рискуют, а другие вокруг этого не чувствуют, то часть людей это может глубоко задевать и они могут в этом видеть причину поражений.

Безусловно. Это и очень сильный источник посттравматического синдрома. Потому что человек, который все этому отдает, ожидает от общества определенной благодарности. Но люди - циничные эгоисты. Человеку, живущему в комфортных условиях, которому кажется, что он этого добился сам, трудно проникнуться сочувствием, пониманием, порой даже простой благодарностью. Этот конфликт будет всегда.

Социальные сети. Насколько они своим развитием изменили нашу жизнь, и насколько вообще повлияли на Украину?

Они изменили нашу жизнь радикально. Думаю, в Украине они даже более влиятельны, чем в некоторых других странах и люди больше в них вовлечены, больше им доверяют. Они стали частью их жизни. Но очень важно держать соцсетевую гигиену. Мы должны помнить, насколько в соцсетях, как тщательно мы не формировали бы свою ленту, мы все равно создаем пузырь. Соответственно, какая-то реакция может показаться нам очень острой и мы можем с кем-то вступить в страшный конфликт. Но это все равно сводится к локальному и пузырьковому. Так же соцсети часто могут быть инструментом пропаганды, о котором люди могут даже не догадываться.

Вы получили за эту книгу премию Европейского Союза. Что это за премия?

Да. Это премия для начинающих авторов, когда автор не может иметь более четырех написанных книг. Для меня она очень весома. Это был мой второй роман. В ней принимают участие все страны ЕС, но не каждый год. Ежегодно принимают участие 12 стран. То есть в следующий раз Украина примет участие в конкурсе в 2022 году. Каждая страна имеет свое национальное жюри, которое выбирает короткий список и выбирает победителя, обосновывая его по критериям премии.

Когда-то мы брали у вас интервью как у переводчика. Нравится вам быть украинским писателем?

Нравится. Быть переводчиком и писателем - очень интересный контраст. Я теперь окончательно убедилась, хотя догадывалась еще когда была переводчиком, что переводчик знает книгу значительно лучше, чем сам автор. Переводчик часто додумывает какие-то смыслы, ищет какие-то причины, почему какое-то слово было употреблено трижды за книгу и должно ли оно в переводе быть таким же. У автора больше свободы, но и больше ответственности. Но это классное амплуа, классная роль.

Перспективно быть сегодня молодым украинским писателем? Или вы еще сомневаетесь?

В общем быть писателем сейчас непросто где угодно в мире. Если строить карьеру исключительно как писатель, есть много подводных камней и трудностей. Но это очень интересная роль. Поскольку я пишу современную прозу и о современности, я для себя рассматриваю писательство как некое летописание, фиксацию эпохи. Мне нравится, что я фиксирую эпоху, в которой мы живем. Я стараюсь это делать максимально искренне, реалистично и современно. Это мне дает определенную надежду, что, возможно, через какое-то время по моей книге будут эту эпоху исследовать.

Какая оценка вас как писателя больше всего вас вдохновила?

Есть две очень разные вещи: оценка литературной среды, которая для меня очень важна, и оценка читателей, читательские отзывы. Например, когда я получала премию Литакцента, ко мне подошли две дамы, старше меня, которые между собой спорили кто из них больше Марта. То есть, когда читатели прочитывают книгу так, что для них герои оживают, и они искренне верят в то, что происходит. Это для меня очень важна оценка. Поэтому и премия Еспресо - очень хороший формат. Она позволяет читателям выбрать то, что им интересно.

Фильм еще не снимают по вашему роману?

Еще нет. Но мне кажется, что книга очень кинематографическая. Сейчас должен выйти очень классный книжный трейлер, который делают очень хорошие художницы.

Спасибо за беседу.