Ректор УКУ Богдан Прах: Мы построены на очень глубоких христианских ценностях

Отче, когда смотришь на вашу биографию, то такое впечатление, что все время вы занимаетесь очень резонансными, важными и для Украины, и для церкви делами. Потому что вы возглавляли оргкомитет приезда Иоанна Павла II в Украину, вы занимались реконструкцией церкви Святой Софии в Риме, руководили этим проектом, который является для украинского христианства знаковым и важным. Сейчас возглавляете такое популярное не только в церкви, но и в Украине высшее учебное заведение, которое по последним рейтингам вообще возглавляет украинские рейтинги. И произошло это в то время, когда ректором были вы. Понятно, что при большой поддержке и содействии Бориса Гудзяка, который все равно уделяет чрезвычайное внимание университету. Но вы наблюдали, как эволюционировала Украина и как она приближалась к Западу. И мне кажется, что все делалось для того, чтобы это стимулировать. Но вы родились в Польше. Вы думали, что вам придется столько своего времени и деятельности именно в Украине?

Спасибо за такой хороший вопрос. Мы с женой никогда не думали, что когда-то будем жить и работать в Украине. На территории Польши после различных депортаций остались более 100 тысяч коренных, автохтонных украинцев. И мы хотели посвятить свою жизнь тому сообществу, чтобы ее развивать, чтобы быть в интеллектуальном и духовном том сообществе. У нас с друзьями, товарищами, священниками, руководителями различных общественных организаций было много планов, как работать. Но пришел момент, когда надо было поставить себе серьезные вопросы, как ставил перед нами и блаженнейший Любомир Гузар, и владыка Борис Гудзяк, что Украине также нужны новые силы. И надо прийти помогать здесь, особенно в тот момент, когда структуры церкви начали сильно развиваться. Не было кадров, не было людей, которые могли бы возглавлять некоторые структуры. Мне поручили сразу, как я только приехал в Украину, не только преподавательскую деятельность в университете и тогда еще Богословской академии Духовной семинарии. Но сразу Блаженнейший Любомир Гузар назначил меня вице-ректором Богословской академии, то есть сегодняшнего университета, а через год - уже ректором Львовской духовной семинарии. Которую я построил, построил целый новый комплекс, а это означало, что надо воспитывать новое поколение. И мы создали трио - Блаженнейший Любомир Гузар, владыка Борис Гудзяк, еще был отец Михаил Демид - предыдущий ректор Богословской академии, и я. Мы создали такую группку, которая формировала стратегию развития различных структур. Затем присоединился к этому еще сегодняшний блаженнейший Святослав, который вернулся из студии и пришел работать в качестве преподавателя в Богословскую академию и как вице-ректор во Львовскую духовную семинарию. Это каждый раз сильнее мы могли думать о перспективе, имея новые кадры.

Если говорить о новых кадрах. Семинария, понятно, она готовит священников. Но зачем церкви Украинский католический университет? Ведь люди, которые там учатся, очень часто даже не греко-католики, а люди из других регионов Украины. И они изучают, насколько я понимаю, предметы, не только связанные с богословьем. Даже не только гуманитарные, а к примеру, компьютерные науки или менеджмент. Зачем это церкви?

Мы часто понимаем, что церковь - это иерархия или определенные структуры, которые иерархия создает для формирования и реализации своей миссии. Зато церковь, с самого начала, как Христос был среди своих верных, и позже, когда создавались уже следующие некоторые формы церкви в I, II, III веках. Это - мы все вместе, это миряне, это та жизнь, которая бурлит ежедневно. Это те направления нашей жизни, которые связаны с различными прикладными, гуманитарными науками, которые формируют и перспективу развития человечества, и перспективу развития личности. Это очень важно. Церковь всегда была с самого начала как раз в тех процессах, сказал бы, очень часто она задавала направление тем процессам. Первые университеты, которые были образованы только фактически церковью в Средневековье. Там были такие науки, как астрономия, медицина, различные свободные науки и богословие. И фактически богословие было на разрезе всех других наук, можно сказать - базис. Потому, хотим или не хотим, мы от Бога пришли и к Богу вернемся. Это такая спираль, можно сказать. И на этой базе мы видим этот мир и как этот мир должен развиваться, в какую сторону идти. Есть очень хорошие прикладные науки, исследовательские проекты, развитие науки технической, технологической, но сразу же возникает вопрос: а что с человеком во всем этом? Как с нашей моралью, как с нашими ответами? Как побороть свой страх перед тем, что и наука может сделать сегодня с миром и людьми? Я говорю в контексте не только положительных исследований, а также и отрицательных, где это все адаптируется к различным военным технологиям, как человека уничтожать, медиа-технологиям. Это все - наука, которая у нас так же функционирует. То есть мы стараемся понять, где мир находится, куда он идет, задавать определенные толчки в размышлениях, в создании новых перспектив, идет обсуждение. Мы так часто такой термин применяем в нашем университете, что мы должны быть тем микрофоном в обществе, через который должны проводиться дискуссии прежде всего, а потом формировать какие-то ответы на те вопросы, которые сегодня человечество перед собой ставит. Поэтому Украинский католический университет имеет такие две главные составляющие, он должен быть украинский и он должен быть католический. То есть католический вселенский, то есть он должен искать партнеров для помощи, как решать сегодняшние вопросы в мире.

Если говорить о вашей работе как исследователя - тоже очень интересно, и это связанные между собой вещи. Ибо вы готовите, учите молодых священников, но вы также исследовали жизнь священников в Галичине в межвоенный период и после Второй мировой войны. Наши люди очень мало себе представляют - имею в виду по всей Украине, потому что нашу программу смотрят по всей Украине, - кто были эти люди: украинские греко-католические священники. Ведь они тогда функционировали не в советской Украине, на территории которой было большинство украинцев, а сначала на территории Австрии, а затем - ЗУНР, затем - Польши, в совсем другой системе ценностей, в совершенно иной системе подходов. Они жертвовали собой, когда их пытались уничтожать и уничтожал Сталин, когда Сталин уничтожал церковь. И что связывает тех людей, которые были священниками, жизнь которых вы исследовали, и этих молодых людей, которые сейчас приходят? Видите между ними что-то общее?

И между ними вижу общее, и между собой. И теми, которые были, и теми, которые будут, я также вижу общее. Когда я стал священником, когда пошел к людям, первая моя парафия - на Лемковщине в горах на территории Польши, в том селе, где родился Богдан-Игорь Антонич. Там служил его отец так же священником, который потом умер на территории сегодняшней Украины, был депортирован. В любом случае для меня тогда как молодого служителя, который ушел из учебного университетского процесса к живым людям, я тогда почувствовал, что очень мало знаю, мало понимаю, чем живут люди, что они пережили.

Вы говорите, на Лемковщине. Но с Лемковщины люди были выселены. То есть это была какая-то часть людей, которые затем вернулись обратно в свои родные села?

Да, процесс возвращения начался фактически в годах 1960-х. На территорию Западной Бойковщины, Надсянья, Лемковщины вернули небольшая ветвь людей, но было создано около 15 различных приходов в разных местах. Это было все подпольно, то есть фактически мы не имели никакой церковной структуры. Но я возвращаюсь к предыдущему вопросу. Я понял, что я должен изучить и понять историю нашей церкви, из которой происходят мои верующие. Начал углубляться в архивы и увидел что-то невероятное, что передо мной были достойные священники, были очень сильные личности, были такие творцы, которые строили структуры не только церковной, но и общественной, экономической жизни. На это все вдохновлял митрополит Андрей Шептицкий. Он давал очень серьезные фундаменты и еще во времена Австрии, затем межвоенной Польши. В итоге Первой мировой войны, большого национального срыва, больших надежд и затем большой трагедии... Ее надо было пережить, ее надо было переосмыслить, мы говорим о 1920-х годах. И именно в этом митрополит Андрей Шептицкий очень сильно вдохновлял молодежь, чтобы она шла вперед, не останавливалась. И выросло целое поколение сильнейших духовных лидеров. Интеллектуальных проводников, которых я открывал и открываю по сегодняшний день.

Это очень интересно, потому что греко-католический священник очень часто является еще и проводником интеллектуальным, то есть он говорит не только о морали, а он говорит и о последних достижениях в культуре и последнее о том, что происходит в мире, для людей. Это традиция, которую Шептицкий в церкви ввел? Потому что не в каждой церкви такое есть, и мы понимаем, что очень часто священнослужитель - это какой-то такой просто человек, который живет лишь традициями и закрыт к новому.

Фактически этот процесс, можно сказать, начался еще во времена Австро-Венгрии. Почему? Потому что к тому времени духовенство не имело высшего образования. Вообще оно готовилось где-то в обществе епископа, который воспитывал того молодого священника, а потом посылал на приход. Австрия предложила полностью другой вариант и создала университет Барбареум в Вене. Там учились все наши будущие священники из Галичины. Потом уже эти семинарии были перенесены во Львов, где была Генеральная семинария во Львове. Это тоже было в Австрии. И тогда священники действительно получили очень высокий статус общественный, поэтому они вошли в ту первую сферу интеллигенции. Это уже началось при Австрии. Но митрополит Шептицкий не только перенял, он задал новый дух, то есть он бы, это все восприняв, оформил в духовное предводительство и церковное предводительство, и также национальное, народное предводительство. Так священники стали, как и церковь вообще, не только духовной сферой жизни общества, но забрали на себя национальные элементы управления нашим народом. Священники были активны повсюду - в просвещении, практически все главы просвещения преимущественно на Франковщине или в западной Франковщине - это были священники. Священники занимались экономическим развитием общества. Там была очень большая беда: после Первой мировой войны экономический упадок, 1928 год - мировой кризис, второй этап упадка. А церковь помогала обществу экономически выжить и экономически расти. Мало того, священники имели сильнейший авторитет в обществе. Авторитет, так как они имели его действительно не только благодаря тому, что выступали в церкви с амвона, а они реально действовали, реально работали. Они реально были тем двигателем развития общественной жизни, культурной жизни, экономического и очевидно духовной жизни. Я это все встретил, исследуя как раз историю нашей церкви, особенно историю отдельных священников, которые мне сильно импонировали. Я бы сказал, что тоже хотел бы быть таким. То есть для меня эти образцы строили мое будущее, строили также мое творчество, мою сан как священника. Не только того, кто должен в церкви свою роль выполнять, но так же для общества, потому что еще есть именно тот дух Шептицкого, который функционирует в нашей церкви.

Вы упомянули, что были в приходе, где жила семья Богдана-Игоря Антонича. И я знаю, что вы тоже исследуете этого великого украинского поэта. Как так случилось, что в селе лемковском далеком родился поэт, которого когда читаешь, такое впечатление, что пишет современный интеллектуал из Парижа или Рима сейчас, в конце XXI века? А не человек, который родился в маленькой деревне на Лемковщине? Это было связано с происхождением, с тем, что он был со священнической семьи или были какие-то другие причины? Что формировало его Вселенную?

Семья Антоничей, читай Котив, потому что они поменяли фамилию, это семья не только священническая. В той семье были адвокаты, были врачи, были общественные деятели. Это была семья интеллигентов, которая формировалась несколькими поколениями. В конце концов на кладбище, в селе Чертиж, откуда идет их родовое село, есть еще очень много памятников, которые сохранились на территории Польши, это возле Сяника, где мы можем увидеть, кем была семья, кем были предки Богдана-Игоря Антонича. Это его формировало. То есть был определенный способ семейного подхода к высоким ценностям. А лемковские горы и среда еще больше душу делало чувствительной, так что он был более чуток на красоту, на беду, на те вещи, которые он потом в своей поэзии очень хорошо представит.

Если вернуться к вашим первым приездам в Украину и организации таких важных вещей, как, например, приезд Иоанна Павла II в Украину, которым вы занимались. Вы ожидали, что это произойдет именно так, как это произошло? Я помню эти сотни тысяч людей, которые приходили, которые ожидали Папу. Причем в Киеве эти люди выходили на улицу. В то время большинство из них было русскоязычными, но они чувствовали себя почему-то частью этого мира. Понятно, что во Львове, где греко-католики были давно, когда-то вообще был частью католического мира большого, эти ожидания были понятны. А вот то, как в Киеве тогда Папу принимали, это удивило вас или нет?

Мы действительно - преблаженнийший Любомир и та группа, которая занималась подготовкой приезда Святейшего отца, пресвятого Иоанна Павла II в Украину, - видели и чувствовали, как украинцы нуждались новом дыхании в то время. Это было время Кучмы. Это было время, когда еще депрессия кое-где какое-то время людей подавляла. И надо было новой энергии, новую силу. Святой Иоанн Павел II, где не поехал, в какую страну, а мы тогда все следили за его путешествиями, он там делал колоссальные изменения - как в ментальности общества, так и в ментальности власти.

Это были католические страны или не только?

Не только. Сейчас, когда мы узнали и почувствовали, что это будет возможным и реальным в Украине, несмотря на то что Россия и Православная московская церковь ставили очень большие препятствия перед тем приездом, мы почувствовали, что власть - говорим господин президент Кучма - имеет действительно большую охоту, чтобы это произошло. Это был для нас ключевой момент, что мы поняли, что надо идти вперед и не останавливаться. Мы очень боялись, что будет в Киеве. Но мы почувствовали - здесь в Министерстве иностранных дел было очень много встреч, тогда министром иностранных дел был господин Зленко - мы чувствовали действительно, что власть будет держать порядок, она обеспечит этот порядок и этот визит будет достойным. Но мы не понимали, сколько людей может прийти. Мы знали только одно, что даже из любопытства увидеть это чудо придет много людей православных, неправославных, верующих, неверующих, греко-католиков, римо-католиков. Так и оно произошло. Подготовка была очень насыщенной, потому что так как обычно это бывает, информация появляется уже очень близко, за несколько месяцев до приезда Святейшего отца - так оно было сформировано. И у нас было совсем немного времени, чтобы это хорошо сделать, хорошо подготовить. Это было очень сложно именно в украинских условиях, так как здесь были другие подходы, здесь были еще такие советские подходы, сформированные протоколы и т.д., как надо принимать достойных других стран, президентов. А Ватикан совсем те подходы не воспринимал и были другие подходы. И надо нам было наложить подходы, которые государство формировало, должно было сформировать, и некоторые Ватикан. О том очень сильно не только дискутировали, но и о способе, как это сделать, чтобы достичь консенсуса, чтобы это было как можно лучше. Самым таким важным моментом было то, что церковь в тех протоколах брала на себя практически полное финансирование тех точек, где Святейший отец должен был приехать. А у нас не было денег, мы не имели фондов, и надо было нам сотни тысяч долларов найти в течение двух-трех месяцев. Удалось - и Господь Бог благословил, и это все достаточно хорошо получилось.

Украинский католический университет часто, несмотря на то что это учебное заведение католическое, называют таким чрезвычайно либеральным и критикуют за такую либеральность. Потому что в греко-католической церкви, как и в любой другой, люди разных взглядов все придерживаются определенных ценностей. Но есть люди консервативные, есть люди либеральные. В Западной Украине есть люди, которые являются настоящими убежденными националистами, есть люди, которые иначе смотрят на мир, оставаясь украинскими патриотами, может, имеют даже какие-то левые взгляды. Почему такой имидж у вас - такого либерального заведения, несмотря на то, что это заведение церковное? И верно ли этот имидж соответствует сути того образования, которое вы даете?

Я бы сказал так, что в какой-то степени завистливые сердца хотят нам немножко испортить то, что оно является действительным и реальным в нашем университете. Мы построены на очень глубоких христианских ценностях и мы стараемся каждый день те глубокие христианские ценности хранить и в них воспитывать нашу молодежь и наших преподавателей. К кому из наших преподавателей могут принадлежать какие-то достаточно конкретные высказывания, которые можно ассоциировать с так называемым либерализмом? Вместо этого мы говорим, что в университете все-таки мы имеем определенную свободу, мы не можем зажимать всех и вся, но стараемся, чтобы даже те лица, которые мыслят по-другому, формулировали свои мысли таким образом, чтобы они не противоречили христианским принципам, христианским ценностям. Мы так всегда говорим, и владыка Борис это повторяет постоянно, я на том тоже подчеркиваю, что каждый день у нас должен быть днем новой евангелизации общества, особенно университетского сообщества. Мы стараемся не только давать образование, но также сильно акцентируем на воспитании - каждый раз в воспитании, общечеловеческих ценностях. Мы сегодня видим, как с Запада идет очень сильное давление тех различных либеральных левых идей. Оно все хорошо, это прикрыто хорошо под крышкой свободы, равноправия, прав человека. Но там кое-что зашито, это очень большая опасность. Мы стараемся это зашитое расшивать и показывать, где что есть, дискутировать. То есть к нам приходят молодые люди, к нам приходят высокообразованные преподаватели. Каждый имеет право на дискуссию, но мы стараемся в этой дискуссии показать те ценности, на которых должно строиться сегодня наше общество. Возможно, именно тогда, когда происходят эти дискуссии, многим не нравится, что мы априори долэны это принимать. Сегодня это университет, мы имеем право на дискуссию, мы имеем право на труд, мы имеем право на высказывание. Но мы тоже должны понимать, что мы католический университет, где прописаны четко и ясно все положения, правила, как этот университет должен функционировать. И мы это стараемся делать.

Есть ли у вас дискуссии с людьми других взглядов? В том числе из других стран. Ведь мы в непростое время живем. И никто не думал, например, что украинский-польские отношения, которые в последнее время значительно улучшились, опять так ухудшатся. Никто не мог представить, что у нас будет война с Россией. И я помню слова владыки Бориса Гудзяка, который говорил, что хотим мы этого или не хотим, все равно нам нужно будет продолжать диалог и с поляками, и с русскими, и со всеми остальными. Потому что все равно из войны когда-то надо будет выходить. И университет пытается этот диалог продолжать. Трудно это делать? И насколько это делать, по вашему мнению?

То, что нужно, то на это нет дискуссии. Трудно? Каждая среда подбирает себе такую среду, в которой ей комфортно проводить диалог. Мы тоже это делаем. Но и стараемся каждый раз попасть в другие среды, с которыми труднее дискутировать. Но уже в тех комфортных средах мы разрабатываем определенные подходы: как нам идти с теми новыми идеями именно в тех более сложных средах. Это та платформа, на которой мы работаем. Другая платформа - очень сегодня нужная в украинской действительности - солидная научная работа, исследовательские работы. И здесь мы взяли на себя несколько ответственностей. Начиная от глубокого исследования Киевского христианства, которое сейчас возглавляет от нашего имени профессор Игорь Скочиляс. К этому исследованию привлечены многие серьезные ученые, не только из Украины, но и со всего мира. Есть издательства, есть университеты, есть разного рода исследовательские центры. И мы глубоко работаем над тем, чтобы показать даже самим себе - что такое Киевское христианство. Ведь до сих пор мы не имели возможности это делать - не имели своих университетов и исследовательских центров, потому что всегда были под какими-то оккупациями. Наши ученые всегда работали в чужих структурах и не имели возможности выразить реальное свое мнение и высказать его Очень много было разных наслоений. Надо было сейчас все расчистить и идти вглубь, к истокам, к архивам. Второй момент - собственно украинско-польские отношения. Наша история очень сложная. Она обозначена и прекрасными совместными действиями, и негативными событиями, которые часто берут верх. Наша задача - зайти в источники и увидеть, как это на самом деле было. Поверьте, с польской стороны есть много замечательных серьезных ученых, которые не хотят политизировать науку. Они часто к нам приезжают, мы с ними общаемся, они пишут фантастические книги о тех трагических моментах польско-украинских отношений. Они реально оценивают документы такими, как они есть, а не такими, как хотят их увидеть. Сейчас мы начали долгосрочную программу исследования 1940-х годов, чтобы увидеть реальность: сколько погибло поляков, сколько украинцев, какие происходили процессы, кто на самом деле совершил первым зло, которое там было. То есть мы хотим исследовать это аргументированно, по серьезным источникам. Так же, дай Бог, нам удастся исследовать вопрос Волыни. Мы планируем это на несколько лет. Я верю, что это будет хорошо сделано. Методологически мы идем очень хорошо, в соответствии с самыми современными правилами науки.

Вы пропагандируете свои ценности и подходы еще одним интересным способом. Недавно была вручена премия "Свет справедливости". Получил ее известный киевский издатель, один из руководителей издательства "Дух и буква" Леонид Финберг. Скажите несколько слов об этой премии.

Эту премию учредила семья госпожи Анастасии Шкильнык в память о ее отце Михаиле Шкильныке. Мы долго над этим работали. Идея была сформулирована семьей. Они хотели передать следующему поколению украинцев то, чем жил и что хотел и пытался сделать господин Михаил Шкильнык. Я был привлечен к разработке семейных архивов Шкильныка даже был редактором книги воспоминаний господина Михаила о военных и послевоенных годах. Обрабатывать было очень трудно. Я даже нашел в Америке рукописи 80-х годов, которые были где-то уже восьмой ксерокопией с оригинала, очень плохого качества. И мы с лупой разбирали каждое слово. Второе - язык был еще старый галицкий, со многими полонизмами. Но из этого вышла неплохая книга, которая дополняет его воспоминания о межвоенных временах, когда он участвовал в освободительной борьбе нашего народа. Когда мы все это в кучу сложили, то увидели, какой фигурой на самом деле был доктор Михаил Шкильнык, сколько добра он сделал и что говорил. Для него как судьи была важна справедливость и нести эту справедливость. А мы и сегодня всего нуждаемся в справедливости. Чтобы виновный понес наказание, а невиновный не шел в тюрьму. То есть, главная идея - нести ценности через такую хорошую форму: "Свет справедливости". И мы это стараемся делать, выискивая людей, исповедующих именно такие ценности.

Вы следите за судьбой ваших выпускников? Вам интересно - что с ними произошло, где они, кто каких успехов достиг? Можете привести несколько примеров, которые приятно поразили вас как ректора?

Да. Мы следим. Мы создали лет десять назад ассоциации наших выпускников. Ведь мы еще очень молодое заведение. И в начале у нас выпускалось где 30-40 человек.

А сейчас сколько выпускается?

Сейчас ежегодно выпускается примерно до трехсот человек, это уже неплохо. Наша ассоциация набирает силу. Мы следим не только за отдельными лицами, но и за тем, как они собираются между собой, чувствуют себя большой семьей выпускников нашего Университета. И мы очень счастливы, что у них нет проблем с тем, чтобы делать хорошую карьеру. В различных отраслях. Отдельно должен сказать о наших семинаристах, священниках, которые тоже автоматически являются студентами УХУ и нашими выпускниками. На сегодня уже более 300 священников пошли в мир. И где сейчас не бываю - от Австралии до Канады - везде встречаю наших выпускников. Они не только работают пастырями душ, но и занимают серьезные позиции в различных общественных организациях - то, чего я их хотел научить. То, что хотел Митрополит Андрей Шептицкий, реализуется. Второй этап - выпускники разных факультетов нашего университета. Очень много есть хороших примеров. Есть, например, главы городов. В частности, председателем Яворова является выпускник исторического факультета нашего университета. Мы часто общаемся, он порой обращается за советом, и мы вместе думаем, как строить этот пограничный город. А вчера я здесь встретил госпожу Оля Босак, которая через Нафтогаз оказалась в Норвегии и там работает. Таких примеров очень много. Это означает, что сегодня, имея диплом нашего университета, никто не спрашивает, какая у тебя специальность. Достаточно диплома. Это значит, что ты человек, который способен решать поставленный перед тобой вопрос.

Спасибо, отче.