Оксана Старак-Повякель: Я - музейный ребенок

У нас сегодня необычный гость из необычайно красивого места. Это место называется Пирогово, а Оксана Старак-Повякель - исполняющая обязанности генерального директора Национального музея народной архитектуры и быта Украины Пирогово.

Правильно все, что вы сказали, кроме "Пирогово". Надо говорить "Пирогов". Село называется Пирогов, а в советские времена название было искажено и вдруг оно стало Пирогово.

Очень интересно. И вы сейчас изменили это название?

А оно таким и было всегда.

Имею в виду - в названии музея.

А его в названии музея нет. Название - Музей народной архитектуры и быта.

Это один из первых скансенов в Украине, хотя, кажется, первым был музей в Переяславе-Хмельницком. В чем вообще особенность скансенов? Откуда эта традиция взялась? Кто это придумал?

Ну, во-первых, Скансен - это имя собственное. Это музей под открытым небом, который находится в Швеции. В переводе со шведского скансен - это крепость. Но со временем имя собственное перешло в общепринятое название и музеи под открытым небом называют скансенами.

Как так случилось, что вы пошли работать руководителем такого музея? Вы мечтали об этом? Вам это было интересно? Хотели? Или это случайность и ваши мечты были о чем-то другом?

Я - музейный ребенок. Я выросла в семье музейщика. Моя мама в 1965 году пришла работать в музей Ивана Франко во Львове, и это было единственное место работы, где она работала до 2010 года. То есть, если другие дети в выходные дни проводили время в развлечениях, мама, поскольку она была молодым научным работником и ее постоянно ставили на дежурство в выходные, брала меня с собой в музей. И для меня музей, по сути, стал вторым домом. Когда я во Львове закончила художественное училище, хоть и была мысль стать художником-керамиком, но я поняла, что выдающимся художником я не стану. И, помня старую истину, что из плохого вина всегда получается хороший уксус, я поступила на факультет теории и истории искусства Киевского государственного художественного института (теперь это Академия искусств). Это также был сознательный выбор, потому что в наше время это, по сути, была единственная специальность, которая готовила музейщиков именно для художественных музеев. Работать в музее - это, очевидно, была моя юношеская мечта. Кстати, первая запись в моей трудовой книжке сделана рукой Бориса Григорьевича Лозницкого. Потому что после училища я пошла работать художником-реставратором в Львовскую картинную галерею, после чего уже поступила в Киев. Поэтому слово "музей" - это для меня что-то чрезвычайное и таким остается всю жизнь.

Вы назвали несколько заведений и имен. И эти заведения и имена в музейном деле, как и в любом другом, зависят от личности. Это как режиссер снимает свой фильм. Один мой товарищ любит говорить, что создание музея равно написанию сценария для фильма. Потому что человек, передвигаясь по экспозиции, должен чувствовать какие-то эмоции: где-то ему захочется посмеяться, где-то слеза навернется, где-то он будет переживать. И он должен потратить в музее не меньше времени, чем просматривая хороший фильм. Так вот, как в фильме есть режиссер - так и в музеях есть режиссер. Вы назвали Бориса Возницкого, которого, безусловно, ассоциируют прежде со Львовской картинной галереей. Вы назвали музей Франко, в котором сейчас новый руководитель - Богдан Духолоз, - который сделал из него дом Франко, и это все оживает и обретает совсем иные краски. Кстати, надо отдать ему должное, что он очень уважает тех людей, которые работали в музее раньше, приглашает их проводить какие-то специальные экскурсии. Насколько, на ваш взгляд, Пирогов должен стать вашим отражением, или вашим проектом?

Мои первые студенческие практики во время учебы в художественном институте были именно в этом музее. Я была на открытии этого музея в 1976 году. Я тогда еще училась в восьмом классе, и моя мама поехала на его открытие. Для меня этот музей известен с его рождения, буквально с первых минут создания. Это был музей, которым я очень гордилась. Потому что в то время в нем работали люди, заслуживающие уважения и признания. Это Светлана Щербань, Сергей Верговский, Николай Ходаковский, Лидия Орел (жена Леопольда Ященко). Это люди, которые этот музей создали. Вы акцентировали на том, что я - исполняющий обязанности. Почему исполняющий обязанности? Потому что Министр культуры пригласил меня на разговор и пригласил на время возглавить музей, который сегодня стал немножко непонятным явлением в нашей культурно-художественной жизни.

Непонятным - это имеется в виду, что немножко не так развивался. Не так, как должен.

Там были постоянные конфликты, постоянные жалобы. Там были постоянные ссоры. И для того, чтобы эти конфликты, в первую очередь, понять, а потом все это привести в порядок, меня Евгений Николаевич (Нищук, министр культуры, - ред.) пригласил. Чтобы я разобралась с этой ситуацией. Теперь я действительно хочу там работать. Теперь я хочу там остаться. Я хочу вернуть музею то лицо и сделать его таким, каким он задумывался, когда я была еще юной студенткой.

А вот интересно: его надо делать таким, каким он задумывался, или он должен учитывать какие-то современные аспекты?

Безусловно!

Ведь многие киевляне и гости Киева, Украины, ездили туда просто отдыхать, потому что там прекрасная природа. Но когда они видели эту природу, они, безусловно, обращали внимание и на чудесные экспонаты, показывающие, как жили украинцы в разные времена и в разных регионах Украины. Такие музеи всегда были в известной степени интерактивными, потому что это не просто полотна или какие-то мертвые экспонаты. Каждый дом, каждое здание - это живой экспонат. Вот что должно измениться в музее, что бы вы там изменили?

Прежде всего, надо привести в порядок то, что там есть, а это последние тридцать лет не делалось. Музей очень запущенный и заброшенный. За этот год мы уже очень много сделали. Мы перекрыли все дома, которые были в аварийном состоянии - сейчас там уже совсем другая картинка, и люди, которые к нам приходят, видят настоящие аккуратные, такие как были, крыши. Второе. В названии ведь есть, кроме архитектуры, еще одно слово - быта. А быт - очень широкое понятие. Это и одежда, и традиции украинского обрядового года, и традиции приготовления и приема пищи. Это действительно очень широкое понятие и вот именно то слово, которое вы назвали - интерактив - мы сейчас воплощаем постоянно. Очень хочу, чтобы музей был современным, чтобы в него вошла настоящая жизнь. Но, чтобы в то же время он не потерял своей аутентичности, которая задумывалась. Я веду к тому, что совсем недавно мы отмечали День свободы и достоинства, который собственно определяет, что свободным и достойным может быть только тот человек, который самоидентифицировался. А самоидентификация начинается с того, кем себя человек считает и чувствует. Это, на мой взгляд, является важным моментом. И если он почувствует себя гражданином этого государства... Недаром ведь люди говорят: "там зарыта моя пуповина", откуда-то ведь она пошла, эта пуповинка зарытая... Поэтому очень часто люди, которые пришли равнодушными в музей, выходят совершенно другими, переполненными эмоциями. И мы сейчас начали учить людей тому, кем они есть. Часто говорят о малой родине. А мы в прошлом году проведи первый фестиваль, и мы его будем продолжать - "Гражда Фест" (фестиваль гуцульской культуры, - ред.) В этом году мы продолжаем. На 14 сентября у нас запланирован новый проект - "Лемко Фест". Для многих лемковская культура удивительна и неизвестна, но она очень интересна и самобытна.

К сожалению, из-за переселения лемков эта культура уничтожалась. Гуцульская, слава Богу, несмотря на тоже очень тяжелые времена, которые Гуцульщина пережила, выдержала, потому что гуцулы жили на своих землях, а лемки были выселены вообще со своих земель.

Да. Именно поэтому мы решили заниматься донесением до наших посетителяй новой интересной для них информации именно через такие фестивали.

Как люди относятся к этим хаткам, к этому быту. Ведь можно по-разному к этому подходить. В советские времена бытовала такая теория, что городские жители ехали смотреть на архаичное отсталое село, как оно когда-то выглядело. Сейчас мы совсем иначе воспринимаем все происходящее, понимаем, что село было для украинцев колыбелью. И это разнообразие украинцев, живших в разных регионах и то общее, что их объединяло - это огромное культурное богатство, которого нет ни у какого другого народа. И это всегда остается современным и глубоким. Вы чувствуете у посетителей эту перемену в подходах? Люди меняют свое мировоззрение, или еще этого не произошло?

Более того, не просто меняют. Они приходят, просят разрешения пофотографировать, спрашивают о технологии изготовления. И очень многие из них уже использует в своем быту или при строительстве своего индивидуального жилья и те технологии, и те декоры, которые увидели. У меня недавно была даже дискуссия с определенными людьми. Я пробовала им объяснить: для вас это - вышитая сорочка, а для меня это - из которого она региона, какого времени, какая техника использовалась, какое полотно... Так вот. Это уже не только для меня. Это уже становится интересно нашим посетителям. И это будет все больше набирать обороты. Потому что исчезает безразличие и последние события, которые произошли в нашей стране, меняют мировоззрение людей. У меня такое впечатление, что они уже сейчас приходят вдохновиться. Я сама порой удивляюсь: откуда их столько в это воскресенье взялось? И не просто прийти там посидеть и кофе выпить, нет, они идут именно в экспозиции, смотрят, расспрашивают. У меня это вызывает приток замечательных эмоций, потому что в действительности у нас очень интересный народ, совсем не безразличный, как это стараются подать.

Кроме того, что вы восстанавливает то, что было заброшено в последнее время, воюете с городом и теми людьми, которые посягают на земли музея, мечтаете ли вы сделать там что-то новое? Кроме того, что там есть, чего еще не хватает музея на ваш взгляд?

Музею не хватает фестивальной зоны. Я хочу сделать там фестивальную зону, тем более, что у нас достаточно площади для этого. Потому что музей - это музей. И поскольку это под открытым небом - он не может работать ночью. Я каждый раз очень переживаю, когда у нас там какое-то мероприятие ночью, например Ивана Купала. Потому что это деревянная архитектура и ее можно повредить, или, не дай Бог, кто-то неаккуратно будетобращаться с огнем. А фестивальная зона - это и выставочный центр, и место для проведения мощных фестивалей. Например, у нас снова Олег Скрипка просит провести "Країну мрій". И мне очень жаль ему отказывать, а позволить не могу. Потому что фестиваль проходит в основном в вечернее время, большое количество людей... И вот представьте себе, какое мужество нужно, когда я отказываю Скрипке в проведении "Країни мрій". А вот когда будет эта фестивальная зона, где мы сможем ставить много площадок, это обязательно будет. Еще одна очень серьезная проблема - у нас нет нормального фондохранилища. Мы над этим сейчас работаем. И, Николай Леонидович, можно я воспользуюсь случаем, что я у вас, и вас как руководителя Комитета ВР по вопросам духовности и культуры буду просить о помощи. У нас в следующем году 50-летие нашего музея. И мы бы просили, чтобы к этому юбилею правительство Украины и Верховная Рада, руководство государства серьезно помогли нам с главными вопросами: с фондохранилищем, с выделением средств на фестивальную зону и тому подобное. Хотя мы в этом году уже начали выходить на самоокупаемость, что меня очень радует.

Музей был убыточным?

По сути - да. Ну как - убыточным? Мы - бюджетная организация. Но те средства, которые выделяются на заработную плату и на содержание музея, они не покрывались тем, что приносил музей. А в этом году впервые музей перекрывает средствами, которые мы заработали, те средства, которые на нас потратило государство. И я уверена, что он может быть очень успешным и в смысле зарабатывания на себя.

Сколько людей посещают музей в течение года?

Цифры разные. Мне трудно назвать количество людей, потому что мы в последние годы проводим много бесплатных экскурсий. Но сейчас скажу. Например, на Покрову в этом году у нас было девять или десять тысяч посетителей. Это за три выходных, которые были. Это хорошие показатели, которых раньше не было.

А откуда берутся все эти хатки? Когда-то, я так понимаю, были средства, чтобы их покупать, а как это сейчас происходит? Вы сейчас каким-то образом пополняете фонды, получаете новые экспонаты?

За счет наших экспедиций. Наши научніе сотрудники ездят в экспедиции и собирают эти экспонаты. Но. Есть еще один интересный момент. Люди приносят нам. Очень часто люди, которые держали дома вішиванку в память о бабушке, кораллы, какие-то предметы быта - они приносят к нам. Вот сейчас у нас появился очень интересный экспонат, слава Тарасу Довгому, который оплатил перенос и монтаж - Никольская церковь села Городище Менского района. Это козацкая церковь 1723 года. Святейший Патриарх Филарет освятил место закладки и купольные кресты, и эта церковь уже перевезена к нам. Это первый архитектурный экспонат за 27 лет независимости Украины. Остальные - это то, что было в советское время собрано.

Хочу вас спросить. Вы ведь общаетесь в музейных кругах. За время после Майдана музейная сфера украинская изменилась? Люди, которые этим занимаются, изменились? К лучшему, к худшему. Вы не чувствуете таких перемен?

Ну, я бы не очень связывала это с Майданом. Знаете, немножко спрятались и прикрыли голову те, кто вредили Украине. Вот это, слава Богу, есть. Потому что трагическим для украинской культуры было время с 2011 по 2013 год. Вы помните всю эту смену-замену директоров всех крупных музеев - и Софии Киевской, и Лавры, и нашего музея. Когда туда пришли люди, которые не имеют никакого отношения к музейной сфере и эти объекты рассматривались только для зарабатывания денег, или, как в нашем случае, для завладения таким лакомым куском земли в 130 гектаров со всеми коммуникациями. Конечно, это кому-то очень не давало покоя. И я даже слышала, что музей начали потихоньку жечь, уничтожать, с тем, чтобы со временем вывезти его куда подальше за город, а эту землю отдать застройщикам. Музей, кроме 130, имеет еще почти 280 гектаров охранных земель вокруг, за которые сейчас мы постоянно боремся. Это тоже очень серьезный вопрос. Кроме того сейчас очень серьезный вопрос кадров. И слава Богу, за последние два-три года к нам пошли молодые люди. К нам за прошлый год пришли двое молодых кандидатов наук. И я искренне удивлена, когда в наше довольно циничное и прагматичное время люди идут на такие специальности, как эстетика или история, защищают диссертации и искренне работают в этой области.