Лилия и Кирилл Млынаричи: энергетика культуры

Николай Княжицкий
15 апреля, 2018 воскресенье
15:53

Лилия Млынарич, президент фестиваля Koktebel Jazz Festival Кирилл Млинарич – сын Лилии, который является директором фестиваля. О культуре и энергетике.

У вас есть определенный тандем. Вообще, легко с мамой работать?

Кирилл Млынарич. Это вопрос не в бровь, а в глаз... Есть свои преимущества, но это более глубокая психоаналитическая работа, в первую очередь над самим собой.

Это вам просто с мамой повезло.

К.М. Безусловно.

Лиля, мы познакомились при совершенно других обстоятельствах. Вы были вице-президентом одной из крупнейших финансовых корпораций, были экономистом, энергетиком и достигли очень высоких карьерных постов в этой своей профессии. И вдруг – фестивальное движение, культура. Как это возникло и с чем это связано?

Лилия Млынарич. Это интересная история. Прежде всего, о чем фестивали? Часто людям кажется, что фестивали – это о музыке, об искусстве. А наш фестиваль – он был о музее. Фестиваль мы создали для того, чтобы помочь дому-музею Волошина.

Это в Крыму, в Коктебеле.

Л.М. В Крыму, в Коктебеле, который мы до сих пор считаем своей родиной как феста. Музей был в очень плохом состоянии. Это был 2003-й год, музейное дело заброшено, музеи еще не привыкли не то что работать, а даже думать о том, что может быть что-то другое. Что можно с музеями делать что-нибудь как с креативными пространствами.

Волошин – поэт, художник, творческий человек, к которому в дом приезжала в то время вся интеллигенция из бывшей Российской империи для встреч. В каждой стране было такое место, куда летом любили приезжать отдыхать, вдохновляться творческие люди. Так же и в Украине. Тогда часть Украины была в Российской империи и хорошо, что у нас есть несколько таких мест: в Крыму – Коктебель, в Галичине – Криворивня. В Польше есть Закопане, во Франции – Канны или Ницца. Но везде были места, куда любили приезжать творческие люди.

Л.М. Да. И Коктебель был именно таким местом. Но Волошин известен еще и тем, что он, чтобы не попасть под пресс советской власти, подарил свое имение, но с одним условием – что это будет Дом творчества писателей на все годы советской власти (поскольку он не мог прогнозировать, сколько эта власть продержится). И поэтому там сохранилась очень творческая атмосфера. Но когда уже распался Советский союз, эти фонды отошли различным союзам, – российскому, украинскому – которые не имели ни времени, ни средств, чтобы все это де6ржать в порядке.

И мы сделали фест (это уже европейская традиция), чтобы привлечь внимание к состоянию музея. Это помогло, и за пять лет в музее был создан свой наблюдательный совет, и музей был полностью реконструирован – на деньги как Украинского государства, так и частных инвесторов. Для нас это был очень интересный опыт. Но когда все это было сделано, мы поняли, что уже есть публика, которая к нам очень привыкла и хочет с нами развиваться. Тогда фест вышел на новый уровень и стал самым масштабным фестивалем в Крыму. И мы уже начали думать, как дальше развиваться. В 2013 году уже была очень интересная программа сотрудничества с Британским советом. К нам приехали 54 британских музыканта, которые давали очень интересные концерты и мастер-классы. Но в 2014-м случилось то, что случилось, и мы остались без своей малой родины. Но мы решили, что Коктебель там, где мы.

Это правда. Я думаю, что временно мы потеряли эту территорию. Кирилл, а вы занимаетесь фестивалем с первых дней?

К.М. Не совсем. Когда проходил первый фестиваль, я месяц был в Ницце, изучал французский язык. И пока в Коктебеле проходил первый Koktebel Jazz Festival, я посещал Nice Jazz Festival. Это был для меня вдохновляющий пример. Там, кстати, выступали Эрика Баду, The Roots и Asian Dub Foundation, которых мы в прошлом году привозили на Jazz Koktebel в Черноморске.

Лиля, Вы занимаетесь еще многими другими делами, которые не связаны с музыкой. Это экономический консалтинг, это проект Аспен.

Л.М. Это общественная организация, к работе которой я причастна – пять лет я член координационного совета.

То есть вы пытаетесь каким-то образом изменить страну.

Л.М. Вместе с Министерством иностранных дел.

Как вы вообще сейчас видите свою миссию? Чем вы сейчас занимаетесь? Когда вы руководили огромной корпорацией, были одним из руководителей, я понимал. Когда делали один фестиваль и двинулись в этом направлении – я понимал. Но сейчас у вас так много разных направлений... Как вы сами сейчас определяете свою миссию?

Л.М. Я думаю, таких людей сейчас много. Ну, видимо, шаг за шагом менять страну.

А где сейчас у нас самая большая проблема?

Л.М. Культура.

Почему вы, как экономист, считаете, что культура – самая большая проблема?

Л.М. Для меня культура – это базовая вещь. Если ее нет, то очень трудно донести все другие идеи – свободы, воли, демократии. Ведь культура – это значительно более широкая вещь, чем выступления музыкантов, кино, театральные постановки. Культура – это все: наша история, наши родственные связи, семейные традиции, которые в Украине очень интересны. Культура – это то, как мы общаемся и уважаем друг друга, как относимся к образованию, как украинцы вкладывают в образование детей, считая это очень большой ценностью.

Вы же из Днипра?

Л.М. Да.

Я даже помню, что вы, кажется, с Тимошенко учились.

Л.М. Ну, я знаю Юлию Владимировну, это правда.

И знаете многих других представителей украинской элиты. Ну, так уж случилось, что очень много их было из Днипра.

Л.М. Да.

Но откуда бы люди не приходили к власти, они не считали культуру своим приоритетом. Они считали приоритетом экономику, какие-то другие направления. А о роли культуры в обществе никогда эти люди не говорили. Фактически, ваша молодость прошла среди значительного количества людей, которые потом стали лидерами украинской общественно-политической жизни, сделали и много положительного, и много не очень хорошего... Почему роль культуры среди украинских элит так недооценена?

Л.М. Знаете, мы ведь не можем отрицать опыт, в том числе и советский, когда культура была вещью прикладной, инструментальной, прикрывавшей идеологию. И поэтому, видимо, у некоторых людей это осталось как воспоминание. Но, на мой взгляд, нужно это менять, поскольку я считаю, что если Украина может что-то дать миру, то это нашу культуру. Это когда-то были достижения в космосе, ядерное оружие. Но так случилось, как случилось. Мы развиваемся как независимое государство очень небольшое время – 25-26 лет – и, мне кажется, что из того, что мы можем подарить миру, самое главное – культура.

Что именно, из того, что у нас есть, вы подарили бы миру?

Л.М. Я бы подарила миру Киев – как небольшую, извините, но очень интересную столицу. С большой историей, с большими и интересными традициями, это первое.

Но тогда должен быть определенный подход к туризму в Киеве, к его организации.

Л.М. Да. Мой сын когда-то об этом говорил, об этом писал и может об этом вспомнить. Но это то, что я бы подарила, если имела бы такую возможность. А еще я бы подарила украинскую народную икону. У нас одна из самых интересных школ иконописи, которая ни в советские времена, ни уже во времена независимости не имела репутации достояния, а это – достояние.

Это у Ольги Богомолец есть такой музей.

Л.М. Да, пять тысяч очень интересных икон. Я бы подарила их выставку. Я бы подарила рушники. Потому что многообразие их красок – это что-то невероятное.

А я с вами хочу поспорить. Ведь в каждой стране есть своя народная культура. У нас рушники вышивают – но, пожалуй, и в Румынии их тоже вышивают...

Л.М. Вышивают, но иные. И это должно не только разъединять, но и объединять. Мы живем в глобальном мире, и мы должны искать те культурные объекты, которые могут объединять нас. То есть, наследие – через развитие.

Вот я всех спрашиваю. Вы сказали, что Кирилл может про Киев рассказать. Мне всегда удивительно, почему мы период Киевской Руси, который касается не только Киева, но и Чернигова, и Галича, и многих других украинских городов, никоим образом не показываем? Почему мы не сделали современного, отчасти нарративного музея, который показал бы нашу историю через историю Киевской Руси, которая является основой нашей государственности?

К.М. На самом деле есть парк "Киевская Русь", но он пока какой-то недоделанный, такая себе получастная аттракция. Но для меня Украина – не только Киевская Русь. Например, я – из Днипра, и каждый день ходил в школу мимо музея Дмитрия Яворницкого. Его экспозиция посвящена не только Козаччине. Там есть скифские, хазарские, половецкие вещи... Это выход на восток, на тюркские культуры, которые вступали в очень интересное взаимодействие со славянской культурой, идущей с севера, на пространстве так называемого Дикого поля. Происходил некий синтез.

Это немного совпадает с концепцией и взглядом археолога Сагайдака, который сейчас пытается возобновить раскопки на Подоле, на Почтовой площади, и рассказывает, что по сути – это уникальный скандинавский город, который надо показывать не с точки зрения какого-либо государства, а именно как древний северный город. Тогда как в степи, о которой вы говорите, были древние южные поселения.

Нынешний год Европарламент объявил годом культурного наследия. Мы мало стараемся использовать это. Я часто спрашиваю наших гостей, которые занимаются культурой: если бы вы были министрами культуры, на что бы вы обратили внимание, что бы вы сейчас делали?

Л.М. Мне немного проще отвечать. Потому что когда мы в 2014 году проходили конкурсы, я такую программу готовила и даже прошла в десятку тех, кого западные агентства выбрали кандидатами именно на Министра культуры. Я бы сделала иначе. Если мы говорим о наследии – да, это должно быть национальное агентство, которое занималось бы развитием. Не только сохранить, но и развивать. Музейное пространство во всем мире сейчас оцифровывается: оцифровывают коллекции, выкладывают в свободный доступ и тем самым пропагандируют свое искусство, свое культурное наследие. В Украине этого нет. Она тоже должна это сделать. Ей есть что оцифровывать.

Для меня оцифровка, каталогизация и атрибуция картин, каталогизация библиотечных фондов – это ключевые вещи, за которые мы никак не можем взяться системно.

Л.М. А надо системно взяться. Это и будет нашим подарком миру.

Ну и себе. Должны сами для себя знать что у нас есть.

Л.М. Да. Во-вторых, мы имеем в образовании, в других сферах, хорошие примеры, когда игра помогает нам. Например, во Львове я видела интересный Музей города. Его помогли делать австрийцы. Там, например, Первая мировая война – это такие большие столы, пазлы, где ты можешь выбрать и на жизни реального человека того времени проследить, как шла эта война. И это уже другой опыт, иной эмоциональный опыт.

Подход современного нарративного музея предполагает, что мы формируем определенный исторический этап через жизнь и судьбы конкретных людей. В определенных обстоятельствах исторических событий. А почему нет ни одного современного музея в Украине?

К.М. Есть такой небольшой музей во Львове. Но это частные инициативы за счет негосударственных иностранных фондов. У них ограниченные возможности. Государство подходит к этому как-то иначе. Я не большой эксперт в сфере государственной политики и ее исходных положений. Это вопрос субъектности и стратегии. У нас он не решен как таковой. Сложная политическая ситуация, которая не позволяет выстраивать некую устойчивую линию поведения в любой сфере.

Кроме того, возвращаясь к вопросу, что бы я делал на посту министра культуры, – я бы совместил эту должность с должностью министра экономики. Потому что культура – это экономика. Это огромная индустрия, фактически крупнейшая индустрия в современном мире. И тут Украина имеет огромные конкурентные преимущества. Тут не надо иметь каких-то факторов индустриального производства, нефти или чего-то подобного. Есть креативные люди, есть огромный творческий потенциал, есть хорошая энергия в обществе – все это пока что, к счастью, есть в Украине. И это надо капитализировать, использовать, завоевывать рынки. А игра, как известно, является одной из важнейших культурных форм человечества.

Вы имеете в виду игры в целом, или какие-то современные компьютерные?

К.М. В том числе и современные компьютерные. Это отдельный случай. Но он настолько коммерциализирован, что это сильно сужает его сферу использования.

Ну, игровые формы есть сейчас в каждом музее. Да и в театрах проходят квесты.

К.М. Этот тренд существует и в медиа, и в музейном деле. В фестивальном мы тоже немного играем со своей публикой. Обыденность надоела, людям надо, чтобы их включили в игру.

Л.М. Я еще замечу, что музеям станет немного легче, если Верховная Рада рассмотрит и примет уже поданный законопроект о культурном наследии и перемещении культурных ценностей. Современный закон. Тогда музеи будут делать то, что делают музеи по всему миру: нормально обмениваться коллекциями, выставками. Тем самым они будут и зарабатывать себе деньги, и давать представление об украинских коллекциях всему миру. И еще одно. Мы уже несколько раз подавали в ВР законопроекты о меценатстве. И каждый раз, даже от политиков, которых я знаю лично, я слышала: "Да что ты, это же отмывание денег!" Хотя, если принять правильные законы, то никакого отмывания денег не будет.

Это проблема нашей политики. Потому что мы все равно деньги отмываем, но когда речь идет о культуре, то все всего боятся. И надо бороться с отмыванием средств, а не с поддержкой культурных проектов, это все же не одно и то же.

Хочу вернуться к джазовому фестивалю. Сегодня джаз-фестивалей много. Во Львове проходит Альфа Джаз Фест, который в этом году меняет название на Leopolis Jazz Fest. В Днипре начали новый фестиваль после прихода нового мэра Филатова.

Л.М. Это вернулась традиция 30-летней давности. Там всегда был фест.

Вы тоже делаете свой фестиваль. К сожалению не в Крыму, но это временно. Чем все эти фестивали отличаются друг от друга? Есть ли между ними разница?

Л.М. Во-первых, большим мифом нашего фестиваля является то, что мы джазовый фестиваль. Для нас джаз – это, скорее символ свободы, символ воли, импровизации и отношения к жизни – красивой и яркой. Джазовых и вообще хороших фестивалей в Украине должно быть больше. Другое дело, что может и там нужноа не регулирование, не какие-то нормативные акты, а помощь государства, например, в масштабировании этих фестов. Ведь "фестиваль" в переводе с латыни – это просто праздник. И все наши фестивали должны совмещать этот праздник с какими-то другими полезными вещами. И мы совмещаем. У нас есть образовательные программы, есть интересные художественные фестивали в фестивале. Приобщение людей к новой музыки – проект Open Stage, где мы знакомимся с совершенно новой украинской музыкой, где молодые музыканты имеют возможность показать себя. То есть у нас – такой акцент. А есть Leopolis Jazz – фестиваль больших звезд джаза, возможно даже таких, которые уже скоро отойдут.

К.М. Наш фестиваль – это, в первую очередь, не артисты и даже не локация, как оказалось. Главное – это люди. Их настроение, их эмоции. Общение людей между собой, зрителей и музыкантов, на сцене и вне сцены.

Но от локации тоже зависит многое.

К.М. Конечно. Это инфраструктура, логистика, затраты, в конце концов привычки.

Я имею в виду настроение. Коктебель – это было место, куда ехала творческая интеллигенция, место на море, в крымском климате. Другие места, возможно, тоже прекрасные, но имеют другой характер, чем то, где вы начинали. Или это не так?

К.М. У каждого места свой характер. Возвращаясь к значению слова "фестиваль" замечу, что кроме латыни оно имеет греческие корни и предполагает определенную мистерию в традиционном понимании. Это классическая культура, очень важный ее пласт. А по канону античной культуры каждое место имеет своего "гения" – свой характер, свои особенности. То есть разные места воспринимаются по-разному, и это надо учитывать, тщательно подбирая место под ивент. И сейчас мы нашли Черноморск, в котором очень интересная атмосфера. Возможно, даже когда мы вернемся в Коктебель, то в Черноморске тоже что-то интересное устроим. Там интересный ландшафт, огромный пляж, прекрасное наше море.

Мы видим, как пропагандируют свою культуру разные страны, имея и определенные институты – как испанский Институт Сервантеса, например. Мы давно говорим о создании украинского института, который создается-создается – и никак не создастся.

Л.М. Но уже объявили конкурс на директора.

Ну, это уже плюс. Вы не подавались туда?

Л.М. Я не подавалась. Я принимала участие в отборе той комиссии, которая будет выбирать директора. Там очень интересные люди. Там нет чиновников, там эксперты по развитию украинской культуры и языка, который является составляющей этой культуры. И я знаю, что МИД сейчас ведет большую работу, чтобы подавались очень интересные люди.

Что должен был бы сделать этот Институт, по вашему мнению.

Л.М. По моему мнению, он должен был бы ответить на такие вызовы как работа в плане современной украинской культуры. Потому что про традиционную культуру, благодаря нашей диаспоре, в мире знают. Но Украина очень быстро развивается в этом плане. В Украине есть очень интересные проекты, есть много креативных людей, которые хотят что-то сделать. Мне кажется, что сотрудничество через Украинский институт и его филиалы в разных странах, могло бы предоставить новые возможности. Сейчас сотрудничество является новым трендом. Например, приезжает какой-то режиссер и ставит спектакль с украинскими актерами. А потом этот спектакль везут на крупные фестивали. И тогда уже другая реклама. Тогда уже, если поставил швейцарский режиссер – то уже и Швейцария так рекламирует нашу постановку, как мы бы не смогли даже в силу недостатка денег.

Во-вторых, я знаю, что есть огромная заинтересованность (и 2014-й тому посодействовал) тем, что есть Украина сейчас, как она меняется или не меняется. В этом плане тоже должны использовать культуру как хорошую пропаганду о себе. Почему мы этого слова боимся? Хорошая пропаганда хороших ценностей должна быть.

Вы экономику совсем бросили, или занимаетесь ею?

Л.М. Занимаюсь.

Каким образом?

Л.М. Я трижды была причастна к выбору инвестпроектов в нефтегазовой отрасли как независимый директор в одной крупной корпорации. Мне это было очень интересно, потому что это был опыт экономиста. Кроме того, я консультирую в вопросах "зеленой" энергетики, в частности проекты ЕБРР. То есть профессионально я не делаю фестивали, профессионально я занимаюсь другим. А фестивали – это моя большая любовь и хобби.

В чем заключается основная проблема привлечения инвестиций, малого роста ВВП в Украине?

Л.М. Я не хочу говорить каких-то общих фраз. Я напомню, что в Украине в 1992 году был принят один из самых либеральных в мире Закон об иностранных инвестициях. Но этот закон как-то очень быстро вышел из моды и его нормы убрали. И мне кажется, что все наши призывы к иностранным инвесторам останутся призывами, пока мы не будем делать совершенно простых и понятных вещей.

Например?

Л.М. Хотя бы пять лет – не изменять налоговое законодательство, не менять правила игры на поле регистрации, оставить простую регистрацию заявление. И присматривать за тем, что происходит, а не ходить, только лишь что-то началось, с проверками всех, кого можно. Это некомфортно, а деньги любят комфорт. Они развиваются там, где комфортно.

К.М. Нужны гарантии, а для гарантий нужен субъект, который не меняет линию стратегического поведения от выборов до выборов. Должна быть какая-то преемственность определенных принципиальных моделей. А для этого должен быть жесткий консенсус элит в определенных вопросах.

Зеленый тариф у нас один из самых высоких в Европе. Но вместе с тем, если вы выедете даже в Польшу, то увидите огромное количество ветряков и гидроэнергетики на реках. А если поедете к нам на реку – то увидите, что даже если она развивается, то вне всяких правил и норм и фактически убивается природа. Хорошо хоть люди ставят себе солнечные батареи да еще и зарабатывают на этом – в определенное время накапливая энергию, а в определенное время отдавая ее в систему и компенсируя свои затраты.

Л.М. Нам позарез нужна умная работа НКРЭКУ. Вот сейчас тоже прошел конкурсный отбор, потому что многое очень зарегулировано. Подается такая регуляция, что никто в этом не может разобраться. И те частные предприниматели, которые бы могли составить хотя бы в своих поселках конкуренцию крупным облэнерго, они просто не могут в этом разобраться, настолько это лицензирование сложное.

Это очень интересно, потому мы сейчас много говорим о создании территориальных громад.

Л.М. Мне кажется, что есть лоббирование, чтобы этого не произошло.

Вот смотрите, в Карпатах (а я, помимо прочего, занимаюсь Карпатским регионом) есть проблема. Очень много сел там негазифицированы и используют лес, причем в очень больших объемах. Альтернативой лесу может быть электричество. Но для того, чтобы подключиться к электросети, бедный человек должен заплатить такие деньги, что это практически нереально. И мы тем самым продолжаем уничтожать лес, о котором много говорим, что мы о нем заботимся. И такие громады были бы заинтересованы найти альтернативные источники получения электричества.

Л.М. Безусловно.

К.М. Надо использовать и деревообрабатывающую промышленность. Все деревообрабатывающие предприятия можно делать по зеленым моделям, когда они дают попутным паром определенное количество энергии.

Дают. Но если это серьезное предприятие, которое обогревает какой-то населенный пункт, то это тоже довольно крупные инвестиции. Обычно этим активно занимаются в Скандинавии, странах Балтии. А у нас я пока такого не вижу.

Л.М. На мой взгляд, это потому, что мы еще не перешли к третьей, европейской, модели энергорынка. Это когда существует открытый рынок продавцов электроэнергии. У нас есть крупные игроки – облэнерго, – которые зарабатывают на услуге столько, что еще должен НКРЭКУ хорошо разобраться в чем там дело. Почему столько стоит подключение? Что они туда закладывают? Там очень много темноты. Во всем мире человек может выбирать себе поставщика, ту или другую сервисную компанию. А у нас – территориальные монополии. И вы не найдете себе другого поставщика. Это не очень хорошо. Но в мире уже создаются проекты "умных городов", когда закольцовывают выработку и поставку электроэнергии. И это возможно, это тренд, который будет развиваться. Поэтому нашим облэнерго следует уже задуматься над своим будущим: либо сотрудничать и находить свою новую экономическую модель, либо они вымрут.

Я думаю, что их владельцам проще влиять на украинскую политику, для того чтобы через лоббизм не допускать развития.

 

Теги:
Киев
+12°C
  • Киев
  • Львов
  • Винница
  • Днепр
  • Донецк
  • Житомир
  • Запорожье
  • Ивано-Франковск
  • Кропивницкий
  • Луганск
  • Луцк
  • Николаев
  • Одесса
  • Полтава
  • Ровно
  • Сумы
  • Симферополь
  • Тернополь
  • Ужгород
  • Харьков
  • Херсон
  • Хмельницкий
  • Черкасси
  • Черновцы
  • Чернигов
  • USD 39.05
    Покупка 39.05
    Продажа 39.52
  • EUR
    Покупка 42.21
    Продажа 42.93
  • Актуальное
  • Важное