Богдан Струтинский - о состоянии украинского театра и современном поколении артистов

Сегодня мы будем говорить о театре. О театре вообще и о театре конкретном – Киевском национальном театре оперетты, который возглавляет Богдан Струтинский, который сочетает там должности художественного руководителя и директора. Добрый день, г-н Богдан, и спасибо, что пришли.

Взаимно.

Итак, Театр оперетты. Я помню те времена, когда это было абсолютно мертвое здание, где проводили чуть ли ни какие-то выставки-ярмарки ширпотреба, где вообще ничего не происходило. И вот сейчас это – Театр. Но мне сложно назвать то, что вы создали, театром оперетты. Как вы сами называете это жанр? Что это за театр?

Театр оперетты - это сегодня не просто оперетта в жанре, это театр широкого профиля, где есть оперетта, мюзикл, опера-буфф, музыкально-драматические спектакли. То есть, это экспериментальная площадка, которая впитывает в себя все, что связано с музыкой, вообще с языком театра. То есть мы не ограничиваем себя: вот ставим только оперетту. Во-первых, сам жанр не имеет много ярких образцов – он ограничивается Кальманом, Легаром, Паулем Абрахамом да и все.

Ну, мы же помним античный театр, где были определенные правила. А сейчас в современном искусстве так много разных направлений и жанров, а название остается, мне кажется, очень часто из прошлого.

Я вам хочу сказать, что у меня была мечта переименовать театр. Просто сделать Музыкальный театр, как это делают в Европе. Но когда мы столкнулись с тем, что мы, в принципе, единственные в государстве по жанру оперетты и имеем статус Национального, то начались такие юридические коллизии, что мы решили ничего не трогать, а лучше реанимировать этот жанр, понятия у людей, менять их стереотипное мышление по отношению к самому театру и жанру. И нам это удалось.

Современное поколение артистов. Вам как-то удалось собрать в вашем театре и балет, и симфоническую группу оркестра, певцов и драматических актеров. И очень много молодых людей. Я помню период, когда еще в Советском Союзе были звезды, которых мы все знали, а потом был упадок. И упадок этот был связан и с тем, что нам, украинцам, казалось, что в Украине практически никого нет – все уехали куда-то в Россию, уехали на Запад, и все искусство обречено. И вот вдруг сейчас взрываются театральные постановки, появляются новые звезды, снимается куча фильмов, где ты видишь игру актеров ничем не хуже европейских. И ты думаешь: откуда все эти люди взялись? Вот откуда они взялись?

Они здесь. Они здесь родились, они здесь работают, здесь пропагандируют театральное искусство. Знаете, эта ситуация, когда ввели квоты на радио, перекрыли тот канальчик приездов с Востока, говорит о том, что украинские театры очень хорошо поднялись, поверили в себя. И зритель в них поверил. И все поняли, что именно здесь есть классные постановки, классные молодые режиссеры, очень классные талантливые актеры. Вот если мы с вами сейчас поедем в Европу, если брать картину музыкального театра – оперного, мюзикльного, оперетты – мы приезжаем в какой-либо европейский оперный театр, открываем программку - и 2-3 имени мы видим певцов, которые приехали с Украины. Причем на первых партиях. То есть у нас в принципе очень хорошая музыкальная "порода", очень талантливые люди. И им надо давать шанс самореализовываться. Например, у нас в театре такая политика (и я очень благодарен нашей команде, которая меня в этом поддерживает и верит мне), что надо давать молодым, имеющим свежесть, очень хорошую школу, большую энергию и желание, самореализоваться.

А откуда эта школа берется? Из Карпенко-Карого (Киевский национальный университет театра, кино и телевидения имени И.К. Карпенко-Карого, – ред.), из Института культуры?

Нет, у нас в основном консерватория. Причем мы постоянно все перемешиваем, проводим конкурсы. У нас раз в месяц проходит конкурс, когда приходят молодые люди, прослушиваются.

Я понимаю, что вы отошли от непосредственно только жанра оперетты, но все же этот ваш жанр очень специфический и интересный. Там же надо обладать и драматическим искусством, и вокалом. И это все равно консерватория?

Знаете, для того чтобы получить уже настоящего актера, надо где-то два года. Он должен пройти все эти жернова, различные постановки, пройти через разных режиссеров. И только тогда мы получаем очень хорошего и качественного артиста, который имеет хорошую вокальную школу и обладает драматическим искусством. Если вы посмотрите на наших актеров, которые больше связаны с мюзиклом, музыкально-драматическими спектаклями, конечно, это база Карпенко-Карого. У нас работают очень много актеров из Карпенко-Карого.

А какой ваш любимый жанр?

Мюзикл.

Сколько мюзиклов Вы ставите в театре?

Сейчас у нас преимущественно ставят мюзиклы. Причем это – мировые бренды. Мы работаем над этим очень долго, потому что это связано с лицензиями.

Это мюзиклы?

Это "Целуй меня, Кэт", "В джазе только девушки"... Сейчас мы ставим "Скрипач на крыше" – слава Богу мы получили лицензию, осуществилась моя мечта, я к этому шел более трех лет. Ну и если посмотреть на первую волну – это "Моя прекрасная леди" и "Звуки музыки", а из бродвейских – эти три.

Когда у нас было с Россией какое-то общее пространство, там стало появляться много собственных, российских мюзиклов. И у нас в Украине были попытки создавать собственный мюзикл. Помните, когда Злотник создал "Экватор", другие попытки молодых коллективов? Это перспективно, или не очень?

Я думаю, что в Украине только сейчас начинается поворот к мюзиклу. Большого мюзикла, так сказать "бродвейского", мы в Украине еще лет пять не поставим, потому что не имеем на это возможностей. Не имеем возможностей: а) сугубо авторские права очень дорогие; б) это должен быть специальный мюзик-холл, понимаете? Где ты монтируешь одну-единственную декорацию и...

Вот именно об этом хотел спросить. Когда приходим в какие-то театры на Бродвее, или в Британии, Париже – где в центральных городах, мы видим, что там мюзикл идет какое-то долгое время. Иногда годами в больших городах, где много туристов, которые хотят на этот мюзикл попасть. "Кетс" шли более двадцати лет. А у вас они идут по другой схеме. С чем это связано?

Ну, мы же репертуарный театр. И мы продаем рядом максимум три спектакля, затем зритель уже хочет чего-то другого. И сложность заключается в том, что мы демонтируем декорацию (а она очень сложная), потом монтируем другую. Порой даже приходится выходить ночью, чтобы завтра сыграть. Мы сейчас играем по три спектакля в день. Это очень сложно. Мы играем дневной спектакль, детское представление и вечернее представление. А между этим еще есть детские квесты.

Это все продается?

Продается.

Так жажда людей к культуре украинской является высокой?

Сейчас, слава Богу, мы имеем аншлаги практически во всех украинских театрах.

А билет у вас сколько стоит?

Самый дорогой билет на некоторые наши проекты и 900 гривень стоит.

А средний?

Средний – где-то 250 гривень.

А в целом по Украине какая средняя цена? У вас дороже билеты, чем в других театрах?

Дороже.

У нас очень часто возникает этот вопрос. Ведь театры содержатся из бюджетных средств, так? И приводят пример Запада, где сходить в театр стоит 60 евро, например. Понятно, что благосостояние наших людей не такое высокое, как где-то в Вене или Париже, но все же, когда во многих театрах билет стоит 25-30 гривень, около одного евро, то возникает вопрос: действительно ли это те спектакли, которые пользуются спросом, когда билет там дешевле, чем в кино, или люди просто таким образом занимают свое свободное время?

Ну, я думаю, что все же это рыночное понятие. Если есть спрос, то люди ходят и готовы платить деньги, хотя стереотип был еще с советских времен, что театр – это что-то дешевое, за него платить не надо. Помните, профсоюзы распространяли билеты. И этот стереотип остался. И за рубежом – это дорогое удовольствие. Вы сказали о 60 евро, а есть и по 200 евро билеты. И это нормально. Но сходить в театр – это большое событие. А в нашем случае есть популярность и спрос.

Какой процент вы зарабатываете, а какой получаете в виде дотаций для собственного существования?

Если посмотреть на наш театр, то я думаю, что это где-то 25 на 75 процентов.

То есть 25 вы зарабатываете, а 75 получаете от государства?

Да.

И это, как я понимаю, неплохой показатель для украинских театров?

Да. У нас даже есть перевыполнение плана. За прошлый год мы более чем на пять миллионов перевыполнили план.

А могли бы наши театры быть самоокупаемыми?

Думаю, что нет. Разве что какой-то очень небольшой, экспериментального характера, где небольшое количество людей, который не требует большого технического обеспечения, обслуживания. Ну вы подумайте: у нас есть балет, хор, оркестр, вокальная труппа – то есть это практически четыре различных коллектива в одном театре, понимаете? Понятно, что это требует какого-то содержания.

Вы возглавляете Союз театральных деятелей и, наверное, имеете представление о том, как происходит театральная жизнь в Украине. Мы помним, как это происходило в Советском Союзе: обязательно был Украинский театр, Русский театр, в крупных городах – Театр юного зрителя, Кукольный. То есть был определенный набор, в зависимости от величины города. Были и уникальные случаи, когда в каком-то небольшом городе, как в Белой Церкви например, существовал театр еще со времен Курбаса, хотя Белая Церковь не является областным центром.

Что сейчас с теми театрами происходит? Их поддерживает местная власть, они позакрывались? Как они существуют? Есть ли там какие-либо взлеты? И вообще, что должно происходить с театральной жизнью в такой стране, как Украина?

Я думаю, что сейчас в Украине происходит именно ренессанс украинского театра. И происходит очень большой подъем. С одной стороны, много открывается негосударственных театров, восстановилось студийное движение. С другой – областные музыкально-драматические театры тоже на подъеме. Делается много постановок, есть яркие примеры, когда театральная жизнь уничтожает стереотипы, что она существует только в столице. Имеем хорошие образцы в Чернигове и Ивано-Франковске, очень интересные пробы в Одессе. И это говорит о том, что украинский зритель возвращается к украинскому театру за качественным продуктом.

Если посмотреть на вопрос финансируются или не финансируются – здесь есть небольшой перекос. И я думаю, что Министерство культуры должно к этому приобщиться. Когда ушел закон о децентрализации, а театры были на балансах областной или городской власти, то получилось так, что Минкульт практически потерял контроль над этими театрами, а подконтрольными ему остались только национальные театры. А местные советы или губернаторы стали эдакими "князьками", к которым театр ходит просто выпрашивать деньги. А еще есть категорийность. И мы имеем, скажем 1,3 или 2 – категорию, которая должна финансироваться по академических коэффициентах. Так губернатор себе думает: зачем мы будем платить вам два процента, если можем вам тоже по закону платить 1,3. И здесь идет определенное злоупотребление, и люди растеряны. Ко мне приходит очень много писем о помощи.

А есть случаи, когда реформа местного самоуправления, наоборот, помогла и подняла театр? Это зависит от избранных людей?

Есть. Это зависит от власти, видения, от понимания. Есть такие примеры. В частности, в Ивано-Франковске, где, наоборот, поднялось финансирования. Я хорошо знаю этот край, имею прямое общение и знаю, что там дают даже на материально-техническую базу. Но это сегодня редкость. Хотя для Киева это не редкость, киевские театры в прошлом году получили большое финансирование на пополнение материально-технической базы – более 40 миллионов.

Но мы видели такие примеры, как в Белой Церкви. Я не знаю, в чем там была суть, но протесты показывали по телевидению, когда творческий состав театра выходил на протесты и забастовки.

Ой, вот это именно тот плохой пример, когда губернатор и глава облсовета выясняют какие-то отношения, а страдает искусство, страдает театр. Там очень сложная ситуация сложилась. В прошлом году им недодали шесть миллионов на зарплату. Мы ходили к губернатору и однажды отбили этот вопрос. Я был прямо в этом процессе. А в этом году вышла история очень простая: им финансирование сначала дали, а потом наполовину сократили. Сократили наполовину и на сессию вынесли вопрос уволить руководителя – Вячеслава Ускова. И конечно, коллектив, который недополучил финансирование, но не чувствовал это на себе, потому что руководитель как-то решал этот вопрос разными путями, то люди восстали за него. Сейчас он выиграл суд и его восстановили в должности. И процесс пошел дальше – театр играет, не останавливается и даже активно гастролирует по области.

Хорошо. А если говорить об этом театральном деле. Мы с вами говорили перед началом программы, что вы только что вернулись из Литвы, летите в Венгрию, были в Польше. Украинская театральная структура, украинский театр – он проигрывает нашим соседям? Театрам венгерскому или польскому? Я не беру Соединенные Штаты или Францию, Британию – я беру соседей. Или в чем-то выигрывает? Чему мы должны у них поучиться?

Структура – это мы имеем в виду саму деятельность театра?

Я имею в виду и деятельность театра, и то, насколько у нас развито театральное искусство.

Понятно. Ну, я еще раз повторю, что у нас есть очень хорошие и мощные менеджеры и актеры. И в принципе, если сравнить и сделать хорошее фестивальное движение, то Украина ни в чем не будет проигрывать. Если посмотреть на наши проекты, когда мы приезжаем за границу, то мы видим реакцию людей, которые по 15 минут аплодисментами не отпускают актеров. Это говорит об очень хорошей потребности в украинском театре в Европе.

А какой из ваших спектаклей больше всего понятен в Европе?

В основном – мировые бренды. Это "Цыганский барон", которого мы возили в Бухарест. Это "Бал в "Савойе" Абрахама. То есть известные. Возможно, наш национальный проект там будет не очень принят. Хотя, может, если повезти "Сорочинская ярмарка", некий такой бренд, связанный со зрелищностью, то они бы это поняли тоже. Но имеется в виду сюжет – у нас сюжеты не раскрученные в Европе. И их практически никто не знает. Если говорить о техническом обеспечении, если говорить о нашем месте сегодня на театральной карте, мы очень раскручены. Европа о нас мало знает. Европа ассоциирует с определенными событиями: Чернобыль, война и так далее. Поэтому каждый проект, который ты делаешь, это практически какие-то твои личные связи, ты практически первопроходец.

Вот "Марусю Чурай" вы ставили. Это же совсем не оперетта.

Ну и классно! Слава Богу!

Вот почему "Маруся Чурай"? Я знаю, что несколько украинских театров возвращаются к этой теме, к Лине Костенко. Почему вы решили на ней остановиться?

Знаете, мы очень много сделали. Мы и "Welcome tо Russia" сделали. Очень экспериментальный был проект. Мы на музыку украинских композиторов сделали историю, когда двое молодых людей знакомятся в интернете и продолжается история любви. "Маруся Чурай" – это, во-первых, очень глубинный проект. Он нужен нам. Нужен именно для изменения стереотипности театра. И "Маруся Чурай" – это очень хорошая поэтическая вещь. Я думаю, что гимн не только поэзии Лины Васильевны, но нам удалось сделать проект, который объединил в себе и аутентику, и фолк, и большую долю современности. И это очень актуальный проект сегодня. Есть даже цитаты, которые мы видим как зеркало современной жизни Украины. А художник всегда ищет то, что должно быть актуальным. И таким образом возник этот проект. Мы сегодня взяли такой курс, когда подбираем разных режиссеров – и из-за границы, и из Украины – с разными эстетиками, для того чтобы разбавить нашу палитру. У нас, например, следующим проектом будет, и уже планируем на 22 февраля следующего года, проект "Белая ворона".

Когда-то ставили "Белую ворону" в Театре Франка. Это тот же спектакль, да?

Ну, это тот самый материал, но тот же самый спектакль. Макс Голенко это будет делать, и это будет очень мощная молодая команда, которая не мыслит стереотипами, и это хорошо.

Я вам задам немного провокационный вопрос. И не потому, что хочу подколоть... Но вот представьте себе, если вы были бы министром культуры и перед вами стояла бы задача реформировать театральную сферу. Что бы вы делали?

О, интересно... Я думаю, что на сегодня украинский театр требует больше свободы и требует четких правил игры. То есть, у нас сегодня "дорожной карты" по развитию украинских театров нет. Есть только определенные ограничения. Я имею в виду не в художественном плане, а в администрировании. Это во-первых. Второе. Я бы все-таки забрал бы всю театральную отрасль Министерства и создал бы Институт театра, где бы вся регуляторная политика легла бы в этот институт. То есть пошел бы институциональным путем. Третье. Мне кажется, что у нас надо создавать эти шоу-кейсы для украинских театров. Мы говорим, что ездим, но мы хотим большую популярность. Вот тот путь, когда надо было бы создать хорошую европейскую биржу, где бы приезжали на наш фестиваль, смотрели бы. у нас сейчас будет такая проба на "Карпатському просторі" и попытка будет на нашей презентации, которую мы сделали от Национального союза, – фестиваль "Игра" – который будет в ноябре месяце.

Сейчас перейдем к этим фестивалям. Но перед тем еще хочу вас спросить о примерах существования театра, которые я вижу в Европе. Вот вы же были в Гданьске, выступали в гданьском театре, да? Новое современное помещение. Я, между прочим, когда увидел наш Театр на Подоле, то он немножко напомнил определенными формами театр в Гданьске. Им как-то удалось организовать свою работу, что основателями театра могут одновременно быть и город, и министерство культуры, и частная общественная организация, которая этот театр финансирует. Очевидно, руководителя назначает город, а вот контроль за репертуаром, за помощью, за всем остальным осуществляют и другие основатели, которые по сути являются основателями этого театра. Почему у нас нельзя сделать такое государственно-частное партнерство с участием коммунальных структур? Ведь театр открыт для всех, и его могут захотеть поддержать несколько уровней власти, а еще и просто частные жертвователи.

Я думаю, что мы можем это сделать, но опять же – надо убивать в себе стереотипность. И в первую очередь это должен понимать чиновник. Потому что у нас, когда, например, я подаю какую-то идею в Министерство культуры, то она воспринимается не то чтобы в штыки, но под каким-то таким соусом: ой, как бы чего не вышло. То есть, нам просто не надо бояться. Я думаю, что это нужно на законодательном уровне изменить, что учредителем может быть город, а может присоединиться кто-то. И мы понимаем в каком отношении. Например, содержание театра – административного, технического, актерско-художественного состава – тянет в год столько-то. Окей, это, допустим, берет на себя город. Что касается новых постановок – могут брать на себя спонсоры и это будет такой-то процент тянуть. И мы понимаем, что тогда основатель входит на такой-то процент, как полноценный один из основателей этого театра. Мы не должны бояться. Я думаю, что это не сломает, а даст какое-то второе дыхание. Другой вопрос, что у нас всегда что-то делается как пролеткульт какой-то: "Долой! Это все плохо!" Нет, у нас есть очень много положительного, и не нужно так мыслить и делать что-то псевдореволюционное: вот сейчас все сломаем и сделаем что-то новое. Думаю, все равно надо идти эволюционным путем. И такая идея создания так сказать дополнительных спонсоров, она только поможет.

Вы коснулись темы фестивалей. Я знаю, что вы их активно организовываете. Я знаю их три, хотя может существует больше. Знаю фестиваль оперного искусства в Буче, знаю фестиваль "Карпатський простір" в Ивано-Франковске, фестиваль "Игра", о котором вы упомянули. Почему вы за это взялись и какова цель каждого из фестивалей, которые вы организовываете?

Ну, если мы берем "О-фест" – он самый старый. Ему уже шестой год пошел. Оперетта-опера-мюзикл-фест. Он проходит в Буче – в летнем театре и парке, и в Киеве – у нас в театре и на Певческом поле. Ну, во-первых, это очень качественная культурная дипломатия. Это приближение Украины – через искусство – к тем европейским стандартам, о которых мы говорили. Это первое. Второе. Цель фестиваля – создание в перспективе ко-продукции. Например, по результатам "О-феста" наши актеры ездят петь в спектаклях европейских театров, а оттуда приезжают к нам, поют в наших спектаклях. Мы сейчас, например, имеем два ярких проекта, когда спектакль из Будапешта будет транспортирован в Украину.

Спектакль как постановка, вместе с актерами?

Как постановка.

То есть актеры будут украинские, а музыка, постановка и все остальное – будет из Будапешта.

Конечно, да. То есть это уже такая ко-продукция. И это по результатам этой фестивальной деятельности.

Если мы берем "Карпатський простір", то это фестиваль очень больших возможностей, который вбирает в себя различные жанры. Это и кино, и театр, и музыка... Причем разная музыка. Для классической есть своя локация, для популярной и рок-музыки – своя. Это и живопись, и скульптурный форум, который в прошлом году мы сделали впервые и в этом году во второй раз сделаем. Причем в этом году уже будет у нас два скульптора иностранных, которые будут вместе с нашими скульпторами работать – всего десять мастеров. Они будут жить отдельно в каком-нибудь райцентре и целый месяц будут творить свои работы, а за день до окончания феста мы их будем презентовать в парке Мицкевича. Будут детские локации, будет джаз.

Одним словом, задача состоит в том, чтобы мы создали культурную площадку, площадку для различных коммуникаций. В прошлом году у нас был круглый стол "Искусство объединяет", на который привезли шестерых наших дипломатов и 29 послов. В этом году готовим круглый стол с Министерством образования, куда привезем министров образования из восьми стран, на два дня будет такая панель. В следующем году мечтаю привезти бизнесменов.

То есть это некая инвестиция в область, понимаете? Например, по результатам прошлого фестиваля по инициативе мэра города на сессии основали проект по установлению памятников выдающимся личностям европейских стран в парке Шевченко. И мы уже открыли с послом Венгрии памятник Шандору Петефи. В этом году молдаване будут ставить. То есть фестиваль – это всегда некое новое качество, новый ключ. Всегда открываются какие-то новые ворота. Люди знакомятся, люди понимают, что здесь, извините, не какая-то Папуасия, а нормальная, цивилизованная и очень талантливая страна. Поэтому фестиваль для меня – это в первую очередь популяризация Украины. И я вижу в этом очень большие возможности.

Если смотреть на фестиваль "Игра", который мы две недели назад презентовали в УНИАНе, то это то, о чем более двадцати лет мечтали все украинские театры и говорили, что мы должны создать свою фестиваль-премию. Как у нас есть "Киевская пектораль", то мы сделали "Игру".

И в чем между ними разница?

Здесь вся Украина задействована. Это общеукраинский фестиваль. Это объединение украинских театров вокруг одной большой и очень качественной идеи. То есть, когда мы можем здесь целую неделю играть спектакли, отобранные экспертной группой, которая полгода будет ездить Украиной и будет просматривать и отбирать эти представления. Далее. Будет международное жюри из известных режиссеров европейского уровня. Таким образом мы стремимся достичь максимальной прозрачности. Потому что "Киевская пектораль" видоизменяется, и благодаря Диане Поповой она сейчас получила немножко другое лицо. Ибо так уже к ней, извините, отношение было очень негативное.

Поэтому на сегодняшний день я собрал очень хороших экспертов, людей, которые живут театром и хотят что-то изменить в украинском театре в положительную сторону. И сейчас идет отбор. С 15-го числа уже принимаем заявки. Идет отбор видео, плей-листов. То есть идет первый этап, когда можно посмотреть через записи, но несмонтированные, одним куском, ибо можно такое намонтировать...

Это как по трейлеру можно о фильме судить.

Да. Затем идет второй этап – уже прямой просмотр и отбор. И третий этап – это уже собственно конкурс.

И когда будет проходить этот фестиваль?

В ноябре. Очень интересно будет.

Вы много чем занимаетесь. Если бы перед вами стоял выбор: поставить спектакль, организовать фестиваль, помочь Союзу театральных деятелей или создать Институт театра... Что бы вы для себя выбрали?

Пожалуй, я остался бы ставить спектакли. Потому что когда ты делаешь спектакль, ты глубоко погружаешься в этот проект и отдыхаешь. Это очень сложная работа, она требует много энергии, ты должен, как сталкер, повести за собой людей... Но это моя стихия. Потому что я, например, в кабинете директора убиваю в себе режиссера, а на репетиции стараюсь успокоить директора.

Вы сейчас пытаетесь привлечь в театр многих новых постановщиков, молодых режиссеров и актеров. Но и сами тоже ставите. Хочу спросить о вашей работе. Что с того, что вы за всю жизнь поставили, вам лично дороже всего как режиссеру?

Интересный вопрос... Я думаю, что для меня очень важным является проект "Зачарована Десна", который я сделал с Василием Башой, с Володимирм Карашевским. Его презентация была в Центре Курбаса, а потом он играл в Театре Франко. Для меня он очень родной.

Если смотреть сейчас на проекты в Национальной оперетте, то я бы остановился на проекте "За двумя зайцами", который я тоже очень люблю. Мы его поставили где-то в 2011 году, а он до сих пор продается за полгода.

Это, кажется, была одна из первых ваших работ в этом театре.

Ну, мои первые работы там были другие. Я делал сначала "Мою прекрасную леди", потом "Мистер Икс". Я очень осторожно шел к оперетте, потому что, честно говоря, не понимал до конца специфику жанра. Для меня была задача – сломать стереотипы, ту заданность, которая существует в оперетте. Мы же понимаем, что, например, что бы там Кальман не писал, все его работы имеют один-единственный ключ. Правда, у Легара есть одна вещь, которая выпадает из общего ряда: развязку в "Стране улыбок" он сделал драматичной. Но тогда все сказали: да это же опера, и ужасно его раскритиковали. И мы пробуем подавать оперетту в другом ключе. Мы не боимся. Мы взялись за оперу – "Севильского цирюльника" – и тоже поломали: второе действие у нас идет современное, вообще в совсем другом ключе. И она очень хорошо продается, хотя все кричали: да вы что, вы же не оперный театр, зачем вам это надо...

Я еще раз хочу акцентировать внимание: мы являемся музыкальным театром. У нас есть такой себе классный музыкальный бутик, где человек может получить на любой вкус то, что он хочет. И ставить какие-то ограничения нельзя, это неправильно.

Спасибо за беседу.