Виктор Маринчак: "Завоюй свободу вместе со своим народом, а не пользуйся чужой свободой"

Отче, у Вас такая интересная, насыщенная и для многих, может, где-то и противоречивая биография и жизненный опыт. Вы живете в Харькове, служите в церкви Киевского патриархата и занимаетесь русским языком и литературой. Как случилось то, что в Вашей жизни это все соединилось?

С одной стороны, через литературу мы приходим и к Богу тоже. Если ты изучаешь древнюю литературу, Средневековье, там без христианских мотивов литературы просто не существует. Если речь идет о литературе XIX или начала XX века, то вновь и вновь возникает эта тема, уже сознательно вводятся некоторые христианские мотивы в произведения и Пушкиным, и Достоевским, и Чеховым, и Пастернаком в ХХ веке. Это те авторы, которых я изучал как специалист. Кроме того, мы можем найти подобные мотивы и у их современников на Западе, в литературах мира. То есть без христианства невозможна европейская литература.

Но христианство - это все же уже ответы на вопросы, а литература - это поиск этих ответов чаще всего.

Конечно, согласен. Дело в том, что литература всегда пишет о молодом человеке. Обратите внимание - чаще всего это человек в становлении, в поисках, в том, что он идет этим путем инициации.

Ну, в «Старик и море» не совсем молодой человек был.

Это отдельное и специфическое произведение. Но если мы берем такие, знаете, стержневые романы в течение двух последних веков, мы увидим, что там на первом плане был человек в возрасте 25-30-35 лет, не более.

А вот хочу Вас спросить, Вы же исследуете русскую литературу. Я понимаю, что не только ее, что Вы, как и каждый образованный человек, знаете всю, но работали на кафедре русистики и продолжаете работаете.

Да.

Сейчас как раз была эта дискуссия о том, что очень часто русская литература используется Кремлем для пропаганды так называемого «русского мира», даже очевидно, что по желанию этих авторов. Но где-то не по желанию, а где-то по желанию. Вот для нас русская литература, на которой все мы воспитывались, и которая, как нас убеждали, всегда была примером гуманизма, все же носители или авторы, даже будучи людьми гениальными, очень часто негативно относились к Украине. Я не буду говорить о системе национальных взглядов Достоевского, например. Но даже если мы вспомним Бродского, который, безусловно, был гениальным поэтом, однако никакой любви к Украине у него не было - мы помним его такое очень сильное антиукраинское стихотворение. Я даже когда-то общался с Венцловой, который мне рассказывал, как он дружил с Бродским, как убеждал его никогда это не читать и не писать, но все же не смог его до конца убедить. Или если мы говорим о Булгакове. Булгаков - безусловно, большой автор, но не было у него большого пиетета к украинцам, это действительно так, это кроме того, что он воевал с противоположной стороны, у него еще и пиетета этого не было. Вы не чувствуете этого внутреннего конфликта?

Безусловно, чувствую.

И как Вы находите это?

Так, что я хочу продолжать изучать мировую и украинскую литературу и создавать  так или иначе в своих исследованиях или в своих выступлениях украинский содержательный контент на почве украинской культуры, украинской литературы или литературы мира. Ведь это правда, даже тогда, когда перед нами лучшие произведения. Об этих произведения Ева Томпсон, такая исследовательница существует, написала: «трубадуры империи». И причисляют к ним и произведения Пушкина, который отличился в этом, и, скажем, Толстого. Потому что, собственно, единственное, что его оправдывает, это «Ходжи-Мурат», а все остальное - это так или иначе апология того уклада российской жизни, который он наблюдал, в котором жил, любил. Понятно, что любил, ты живешь в этом, не замечая имперской закваски в том, само собой. И поэтому с этим очень трудно дискутировать, потому что обязательно тебя будут спрашивать, а в чем же такие империалистические мотивы у того же Толстого или Достоевского, или кого-то еще. Это очень трудно находить адекватные и корректные ответы, и поэтому я бы шел другим путем. Мне кажется сейчас, очень надо продвигать мировой и украинский контент здесь у нас. И это наша задача.

Если говорить об украинском контенте в Харькове. Ну, во-первых, хотел Вас спросить, как так случилось, что Вы решили стать священником и именно священником Киевского патриархата? Насколько я помню, это одна и из первых церквей на востоке тогда у нас была.

В любом случае, в Харьковской области она первая была и дальше на восток не было в то время ничего, с 1991 года. Любовь к Украине. Русист может быть украинским гражданином-патриотом.

Я с этим не спорю. Я Вам скажу, что, между прочим, пожалуй, самым выдающимся русистом, украинским гражданином и патриотом был отец Михаила Грушевского, которому по одной из причин поляки не хотели ставить памятник в Хелме, где он родился. Он там преподавал русский язык, а в Москве выдавали его книги о церковнославянском языке и о соотношении церковнославянского и русского языков. Он был очень известным российским филологом, хотя воспитал Грушевского в очень большой любви к Украине, и тот стал руководителем Центральной Рады, 100-летие которой мы сейчас отмечаем. Так что таких примеров очень много. Но я о другом хотел спросить. Вот как Вы решили священником стать? Не просто Киевского патриархата, а вообще священником?

Дело в том, что когда ты становишься на путь церковной жизни, как мне кажется, последовательность твоего роста в этом - в церковной жизни, в молитве, в духовном росте - обязательно тебя приведет к тому, что ты либо станешь служить церкви, либо станешь монахом, ну как-то так.

В каком возрасте это у Вас случилось?

У меня это произошло очень поздно, я стал священником в 46 лет, но шел к этому полжизни. И захотел, безусловно, за 20 примерно лет до того быть священником. Но это было невозможно в условиях советских, это было связано с очень большими моральными потерями. И поэтому я ждал своего часа и дождался.

Кто сегодня Ваша паства в Харькове? Это интеллектуалы, интеллигенты, люди, которые живут рядом с храмом, люди, считающие себя украинскими патриотами? У Вас есть какой-то круг людей, которые именно к Вам приходят как к духовнику?

Безусловно, и он существует  давно. И, так или иначе, это круг людей-патриотов, с одной стороны, а с другой стороны, само собой, что вокруг нашего храма интеллигенция группируется украинский. Это так, но всегда двери открыты. Поскольку мы всегда хотели, чтобы в Храме Апостола Любви была такая атмосфера, чтобы люди чувствовали себя, как дома, многих привлекало именно это. После Революции Достоинства состав несколько поменялся, пришли люди с Майдана - само собой. А с другой стороны, те, которые не поддерживают явно или не явно патриотических настроений, скажем так, они, видимо, ушли. То есть изменился состав наших прихожан: есть молодежь, есть интеллигенция и простые бабушки, но есть и такие бабушки, они отстояли весь Майдан.

Вы прошли три Майдана.

Ну, можно сказать, что я однажды только выступил на Майдане харьковском во время Революции на граните. Это было одно выступление.

Хорошо, два последних Майдана Вы прошли. Существует ли  разница между этими Майданами для Вас? Как Вы ее чувствуете?

Безусловно, существует. Майдан 2004 года - это был Майдан романтиков так сказать. Людей, которые из-за того, что они вышли, были полны таких надежд, что создавались иллюзии. Они были немножко утопистами. Реальность потом жестоко их за это наказала.

Разочарование?

Разочарование пришло очень глубокое и полное.

Это грех, кажется, разочарование в определенной степени?

В определенной степени да, но зачем очаровываться, надо было быть реалистами. Христианское мировоззрение не распространяет  этот идеализм в понимании утопии. Он хочет, чтобы были реальные взгляды на жизнь. Майдан 2013-2014 годов с самого начала был обречен на то, что будет столкновение, что будет применена сила. И Майдан этот был совсем не романтический, а героический. Потому что люди понимали: они стоят, а позади пропасть. И либо ты устоишь, удержишься, либо упадешь в пропасть. Они выдержали, я ими горжусь.

Хочу Вас спросить о Харькове. Как Вы его чувствуете? Потому что мы прекрасно помним, что (как раз отмечаем столетие Центральной Рады, затем рождения украинского государства) большевики нашли опору в борьбе с этим государством именно в Харькове. Потому что здесь создавалась альтернатива этому государству и фактически вводились коммунистические, большевистские войска в тогдашнюю Украину по просьбе этого харьковского, якобы украинского, правительства. Вместе с тем Харьков - это дом «Слово», это крупнейшие украинские писатели, туда ехали в том числе из Киева, которые там жили, там творили. Харьков - это Шевелев. Или Харьков - это такой город, куда приезжали украинские крестьяне и там русифицировались, это часть великой Российской империи на ее окраине или это украинский город? Вот как его почувствовать? Как Вы его чувствуете?

Знаете, если говорить о языке, украинский язык еще в 1950-е годы был слышен на улице, я уже не говорю на рынке. Понятно. На улице было слышно. Сейчас  его слышно в Харькове на улице, возле университета и др. Один араб сделал такое наблюдение: в Харькове на украинском говорят образованные люди и молодежь, а на русском пожилые люди, русифицированные, безусловно. Русификация языковая не привела к русификации морально- или этично- или ментально-психологической. Ничего подобного. Харьковчане по ментальности и психологии украинцы, безусловно. Они так же, как все украинцы, хотят свободы. Они так же готовы быть единоличниками и не требуют ничьей помощи - только нам не мешайте. Они так же умеют самоорганизовываться, как на всех Майданах это было продемонстрировано. И поэтому пассивная поддержка Майдана в 2004 году была очень большой. А поскольку были надежды, что дадут волю среднему классу, так много людей было на Майдане именно среднего класса или близкого к среднему. Сейчас тоже пассивная поддержка была, и достаточно большая. Но уже средний класс таки разочаровался во всех этих мероприятиях. И это какие-то широкие слои. Это выявилось  особенно 22 февраля, с конца вообще февраля, когда с середины февраля у нас начали появляться футбольные фаны «Металлиста».

Откуда они появились? И кто это были? Мы видели эти марши по Харькову, эти песни про Путина?

Они сами как-то, знаете, Евро-2012 в Харькове же проходило, оно всколыхнуло патриотические настроения очень сильно. И наши футбольные фаны почувствовали, что мы граждане, мы украинцы, это наша команда, это наш футбол и так далее.

Это очень странно, потому что мне кажется, что как раз это патриотическое движение среди фанатов, так называемое, оно в Харькове началось. А ведь молодые люди.

Так это же странно, что мы наблюдаем именно то, что молодежь совершенно не заангажирована стереотипами советского происхождения. Она не знает их. Если кого-то специально воспитывают в комсомольских ячейках, то они, возможно, исповедуют советские ценности, но в целом молодежь абсолютно далека от этого.

А как Вы знаете, что они далеки? Из разговоров с Вами, когда приходят в церковь? Ходит молодежь сейчас в церковь или нет?

Молодежь, безусловно, присутствует. Она не преобладает, само собой, как вообще она не преобладает в обществе - статистика же показывает, что у нас пожилых людей, среднего возраста больше, чем молодых. Но у нас есть своя молодежь, и она достаточно активная, у нас есть молодежные группы наряду с нашей общиной и так далее. Дело не только в том, что мы с ними разговариваем. У нас есть дети, мы общаемся  неформально в том же университете. Кто-то приходит и говорит, что там в школе делается и так далее. И мы видим, что они далеки от имперских этих стереотипов и советских тоже.

А может, они и космополиты в то же время? Украина для них важна или они просто хотят подняться и поехать в любую другую страну?

Само собой, что подняться и поехать может каждый. Но я знаю людей молодого и средне-молодого возраста - то есть около 30 лет, за 30, которые принципиально никуда не хотят ехать, потому что они говорят:  это моя страна. И я понимаю, что по-настоящему ты реализуешь себя только в родной стране. Обрети свободу вместе со своим народом, а не пользуйся чужой свободой.

Ну вот есть это понимание у молодых людей в Харькове?

Есть, именно так, оно уже есть. И поэтому они сознательно тогда провозглашали свои лозунги, пели свои песни. И сознательно именно силами этих людей собранный был тот митинг, который остановил «Юго-восточную республику» 22 февраля.

В Харькове могло произойти то, что произошло в Донецке и Луганске, или нет?

Думаю, что нет.

Почему? Чем Харьков отличается от этих городов?

Потому что для того, чтобы захватить нашу администрацию, им надо было привезти несколько автобусов с российскими титушками. Своих не было в Харькове. Хотя и был оплот свой, харьковский. Но своих не было, не хватило. А когда завезли этих пришельцев, а они отличаются большей агрессивностью, большей жестокостью и так далее. Поэтому им что-то удалось. Но как бы они не проявляли свою агрессию, наши люди, которых в то время, в начале марта 2014 года, и били, и калечили, и делали время инвалидами. А они как бешеные стояли и пели Гимн Украины. Они понимали, что как мы пошатнемся, то у нас здесь будет что-то страшное. Потому что понятно, что идет война, потому что даже немножко послушаешь российскую пропаганду февраля 2014 и понятно, что мы накануне войны, то, что и произошло. Поэтому то, что произошло в Харькове, не могло произойти так, как в Донецке. И людей, так воспитанных в ненависти ко всему украинскому, как в Донецке, здесь не было.

Но когда мы видим, как Харьков голосует на выборах даже в Верховную Раду, например, то очень часто видим, что это люди, далеко не с украинскими взглядами.

Это беда, потому что даже на последних выборах молодежь очень пассивна, и нам каким-то образом, обществу, надо подумать, как привести к тому, чтобы молодежь активно участвовала в тех же выборах. А выбирают тех депутатов собственно люди старшего поколения, которых можно за гречку, сахар, за лавочки, по дорожки, за детские площадки.

Это, кстати, еще один феномен харьковской власти. Потому что, с одной стороны, мы видим, что мэр Харькова откровенно поддерживал сепаратизм в свое время, хотя потом изменил позицию, а был одним из фаворитов при старой власти. Но когда мы приезжаем в город, что бы мы ни говорили о нем, мы его осуждаем, но все же город является в определенном каком порядке, да? И городские власти как-то работают и как-то справляется с теми вызовами, какие есть. Это связано с тем, что бюджет города большой, легко управлять городом с большим бюджетом, и насколько вообще для харьковчан важна политическая позиция городского руководства или своего руководства?

Я за всех харьковчан не могу расписаться, потому что они очень разные и много разнообразного во взглядах, но почему ему удается это? Да потому что он относительно той администрации, которая под его властью - от его заместителей до последнего работника Комунсервиса - он применяет очень жесткий язык. Он может, как он говорит, умножить на ноль. Беда вся наша в том, что коррумпированная сверху донизу система не понимает другого языка. Именно в том его сила, он знает, на каком языке с ними надо разговаривать.

Ну он, по сути, создает и продолжает существование этой системы.

Само собой. Но он понимает, на каком языке надо с ними разговаривать. Это поведение политика с позиции силы, политика хозяйствования. Отдаем должное, но это все равно не наш метод, мы должны добиться все-таки демократических решений.

Какие Ваши отношения в Харькове с Православной церковью Московского патриархата? У Вас есть какой-то диалог, Вы где-то встречаетесь?

Нет. Потому что знаю об их отношении, знаю, как они агитируют против, они приходили стоять против, молитвенное стояние. Очень неэстетичное, потому что то, что себе позволяли те так называемые молитвенники, которые они тыкали в объективы, вещи, например, и как они кичились тем, что у них есть плети или что-то подобное, не способствует одному диалогу. Это было в 2006, 2008 годах - такие стояния против. Мы это выдержали, но дружить-то я не могу. Потом мне известно, подавляющее большинство священства и мирян там относятся так, что если человека убили на этой войне, то за него и молиться не стоит.

И это большинство действительно священников в Харькове Московского патриархата?

Да. «Я карателей не воспеваю», - может сказать такое священник. И подобные вещи. Хотя мне известен, например, священник ихний, который ходит в больницу. Я его и за это уважаю, и за другие вещи уважаю. Но это единичный случай. Я знаю, что их прихожане обижаются, если скажешь, что все ваша церковь придерживается такой антиукраинской позиции. Они обижаются, потому что они участвуют в какой-то помощи и фронту, и раненым, и тому подобное. Но статистически это капля в море.

А сколько вообще приходов, например, Киевского патриархата, других украинских церквей, и сколько Московского патриархата сейчас в Харькове приблизительно?

В Харькове Киевский патриархат - это три общины.

И соответственно три церкви?

Три помещения у нас. Настоящая церковь - это у нас, два приспособленных помещения, есть две или, возможно, три, пожалуй три, общины греко-католических, есть 4-5, возможно, Римско-католических, всех не могу подсчитать, ну и 30 с лишним - Московского патриархата.

Поскольку Харьков был промышленным и таким советским, видимо, количество верующих в Харькове как таковых, которые ходят в любую церковь, пожалуй, меньше, чем в Киеве или где-то на Западной Украине. Или нет? Чувствуете ли вы, что происходит с Вашим приходом, с Вашими верными? Их становится больше? Приходят ли молодые люди больше в церковь, или примерно такое же количество, как было раньше?

Был период, когда мы нарабатывали свой авторитет, и тогда было очень мало людей. Затем, когда о нас узнали, это росло - количество людей, и теперь мы, пожалуй, достигли не то, что максимуму, но оптимального состава нашей общины. У нас может быть 150-200-300 человек в большой праздник и 100-150 человек в воскресенье. Это как раз соответствует нашим помещениям. Иногда говорят, что нам надо увеличивать объем помещения, мы не все помещения занимаем, а не достроили еще. Но вообще чтобы очень сильно росло - нет. Как-то так не происходит, видимо, потому что вообще вне церкви никакое распространение религиозных идей не наблюдается, у нас нет места, где это можно делать.

Если говорить об изменениях в духовном мире людей - на Майдане, после Майдана. Это как-то чувствуется или нет?

Безусловно! Есть такие духовные качества: мужество, отвага, преданность и жертвенность. До Майдана это проявляли единицы. Поэтому особенно гражданское мужество в стабильном консервативном обществе представлять очень трудно и порой опасно. Майдан - это запрос на такие качества. И Майдан обнаружил у многих людей именно такие качества. И, кстати, я неоднократно говорил об этом, что он вернул мне уважение к мужчинам, потому что это была мужская задача - устоять на Майдане. И там, и в Киеве, и везде. Это мужчины должны были сделать. И они это сделали. А потом пошли добровольно на войну, и защищают всех нас. Это мужское дело - мужество, воля к победе.

На Майдане, между прочим, и женщин было много.

Много! И они помогали! И жертвовали.

И жертвовали жизнью, и помогали.

Да, но все равно без мужчин не обошлось.

Если говорить об отношениях с регионами. Вы чувствуете, что после Майдана Украина стала монолитной? Раздел между востоком и западом у нас стирается? Или у нас остается те же ощущения, которые были раньше?

Светлой памяти Любомир Гузар сказал, что человек не делится на восток и запад. Он делится на тех, кто любит Украину, и на тех, кто не любит Украину. Те, кто любит Украину - едины независимо от места жительства: на востоке на западе, на юге, на севере. А те, которые не любят, - также едины. Их много, к сожалению. Но все равно они уже не представляют того количества, которое бы определяло дальнейшую судьбу страны. И это очень важное следствие именно Майдана и войны.

Если бы Вы были министром культуры, например. Потому Вы работаете с людьми, Вы работаете в образовании, Вы работаете с паствой. Пожалуй, развитие украинской культуры - один из многих факторов, который должен влиять и на единство страны, и на смену людей. Что бы Вы сделали в первую очередь? Или даже не министром культуры. Может, Вы были бы премьер-министром Украины. Вот если бы у Вас была такая мирская власть, чтобы вы сами сделали на месте этой власти для того, чтобы те цели и задачи, которые ставились на Майдане, реализовывались быстрее? Или что бы Вы посоветовали сделать настоящим руководителям власти? Где Вы видите, власть не дорабатывает или делает что-то не то, чего ожидали люди, которые выходили на Майдан?

То, что касается моей компетенции, могу только это сказать. Я не политик, и я не знаю, что делать с экономикой. Хотя понимаю как гражданин, дайте волю среднему классу, и у нас изменится страна. Немного лет потребуется для того, чтобы она изменилась радикально. У нас до сих пор олигархический строй, не дает волю среднему классу. А в пределах моей компетенции - у нас не дорабатывает власть в культурной политике само собой. Для того, чтобы было за что воевать, надо создавать содержательно культуру. И распространять знания о ней так, чтобы было понятно: вот наша культура, вот наше лицо. Знаете, когда Тычина, кстати, о Харькове писал: Харьков, где твое лицо? Нам надо приобретать еще лицо для всей Украины. Мы наработки, безусловно, имеем большие. Предыдущая культура очень много сделала. Но нам нужно сейчас это все осознать, увидеть и понять, в чем особенности нашего украинского лицо, собственно в сфере культуры. И дать этот содержательный материал всей общественности. Чем у нас занимается, скажем, телевидение? Мы же знаем в целом. Главным образом оно репродуцирует чужую продукцию. Которая никакого отношения к нашей ментальности, психологии, культуре и наследию не имеет.

У нас сейчас есть Общественное телевидение, которое, кстати, земляк Ваш тоже возглавляет. Это как раз функция общественного телевидения.

Обязательно! Надо делать, и государственное телевидение об этом должно заботиться, и об этом должно думать и общественное телевидение. Вообще каждый деятель культуры этого хочет, поддержки культуры системной у нас нет. Мы хорошо это понимаем, смотря на нашего северного соседа, я просто удивляюсь. При всех своих недостатках как они поддерживают свою культуру, и свою ментальность, и свою особенность, и свою исключительность, и так далее. Институты работают академические, и не только академические. Целые организации заняты этим процессом. Мы хорошо понимаем, когда актер оставляет работать в России и возвращается в Украину, он теряет на заработках в десять раз, а то и больше. Потому что там поддерживается культура. Там делается это производство - российский контент. Нам нужно посмотреть на это и производить свой украинский контент. Причем поскольку мы имеем несколько иную ментальность, нам не нужны сказки и мифы о нашей исключительности. Нам нужно понять себя, осознать свои особенности, выявить их, знать себя с положительной, и с отрицательной, и с смешной, и веселой, и разумной стороны. И все это осознать и предоставить людям. Есть у нас такие художники, у нас такие культурные деятели, которые могут это делать.

Сейчас и делается это. Украинское кино как раз и начало возрождаться, сниматься. Отче, благодарю Вас за эту беседу!