15 лучших украинских книг 2017 года

Массовых продаж сегодня добиваются разными путями – искусным пиаром, рекламными турами, другими рыночными акциями – однако популярность автора зависит от других вещей. В первую очередь это премии, помогающие сориентироваться в море новых изданий, определяя лучшие среди них.

Впрочем, большинство авторов этого обзора не нуждаются в излишней рекламе, будучи известными мастерами своего жанра, и даже живыми классиками современности.

Любко Дереш. Спустошення

В новом романе культового автора - история столичного 35-летнего журналиста Федора Могилы, который переживает кризис среднего возраста, дружит со Сталкером из Зоны и исследует состояния измененной реальности. Интрига подогрета множеством сходств, общих черт, публичных жестов киевской литературной тусовки.

Глубокие философские мысли контрастируют с современными "молодежными" моделями существования. Множество афоризмов, сентенций, мудрых мыслей. "Эта Вселенная возникла по приколу, и он так же по приколу может исчезнуть", - чем не лозунг в духе Бодрийара, ирония постмодерна, рекламный слоган Илона Маска.

Остальное так же напоминает взрывную смесь из Бегбедера и Пелевина. И это лишь верхний слой этого социально-психологического памфлета, опутанного детективной интригой аномальных зон с исполняющими желания скрытыми машинами Бога, приключениями героя в альянсе с бывшим работником советских закрытых лабораторий, профессором Гуровым.

Сергей Жадан. Інтернат

Январь 2015 года. Донбасс. Паша, учитель одной из школ, наблюдает, как линия фронта неуклонно приближается к его дому. Случается так, что он вынужден эту линию пересечь. Чтобы потом вернуться обратно. И для этого ему как минимум нужно определиться, на чьей стороне его дом.

Новый роман Жадана - прежде всего о переменах в жизни людей во времена, когда на Востоке Украины началась война, и уже потом – о конкретном герое, учителе Паше. Впрочем, по словам писателя, "Интернат – это одна из локаций романа. Но, вместе с тем – это еще и метафора. Метафора мироощущения, метафора потерянности, недолюбленности в конце концов".

Читайте также: Сергей Жадан: Эту войну не поместишь в одну литературу

На самом же деле мировоззрение героя – из генетического опыта советского прошлого, когда в жизни каждого человека-винтика системы, словно в интернате, была большая семья, но не было отца с матерью. Роман получил награду "Лучшая книга" 24 Форума Издателей в номинации "Современная украинская проза" (2017).

Владимир Рафеенко. Довгі часи

В первой части части этого романа рассказывается история героя, а во второй он сам обо всем рассказывает в собственных новеллах, что, несомненно, отсылает к опыту "Доктора Живаго" Пастернака. В целом новая книга донецкого автора, который живет сейчас в Киеве – про "условный горо Z на востоке Украины". Из него герой сбежал в столицу, поскольку слишком тесным и жестоким оказался "русский мир", оккупировавший его родные края.

По сути, это хроника событий, завязанная на истории очередного бедолаги-фотографа, который, не веря в судьбу, долго присматривался к шабашу диких гастролеров во главе с российскими "отпускниками". Пока страшная трагедия не ворвалась в его личную жизнь.

Любовь, смерть, бегство от судьбы, от которой, как известно, не уйдешь. Поэтому, даже уехав в столичные дали, как, собственно, и автор романа, наш герой вынужден вернуться. Горькие подробности нищенского быта в родном городе, который теперь не "может спать спокойно", мешаются с реализацией творческой задачи, которую он решил привычно поставить перед собой, чтобы не замечать повсеместную оккупационную "долготу дней".

Книга вышла сначала на русском языке, потом ее перевели на украинский.

Василий Шкляр. Троща

По сюжету этого романа, ничто не предвещало тревоги, связанной с переосмыслением прошлого, когда главный герой, бывший воин УПА, увидел на кладбище свежую могилу своего боевого товарища, погибшего в далеких 1950-х.

Главы в романе чередуются, как день и ночь – темные воспоминания о ярких события повстанческой жизни чередуются с современными сценами. Медленно прошлое заслоняет сегодняшний день, ведь тогда, в боях за свободную Украину, по болотам и лесам, было больше свободы, веры и надежды, чем сейчас, когда приходится столкнуться с предательством.

Читайте также: Новый бандеровский роман Василия Шкляра "Троща". Отрывок из книги

Дружба и раздор, любовь и ненависть, свобода и неволя – все в этом романе от мастера жанра найдет свое освещение, объяснение и понимание. Война для главного героя прошла, но борьба не забылась. Так же, как события, которые сейчас уже кажутся подозрительными, но влекут свою неизбежную трагическую развязку.

Наталка Сняданко. Охайні прописи ерцгерцога Вільгельма

Попытки "прожить" жизнь известных личностей истории литературы известны давно. В данном случае судьба потомка элитного австрийского рода, который выучил украинский, возглавил отряд Сечевых стрельцов и стал героем освободительного движения под псевдонимом Василь Вышиваный, не завершается с его официальной смертью в 1947 году в Лукьяновской тюрьме.

В романе он возвращается в советский Львов, женится, воспитывает дочь и внучку, приспосабливается к новым обстоятельствам. В самом романе несколько "орнаментальных" линий, в которых описывается Львов – польский, украинский, советский. Описывается, чтобы слиться в образ одного-единственного города с многовековой историей, которую творили частности герои и персонажи этого необычного романа.

Юрий Винничук. Лютеція

Очередное постмодернистское произведение известного львовского мистификатора с элементами мистики, детектива, эротики, юмора и грусти. Из мистики здесь – таинственная героиня, которую разыскивают, даже не зная, существует ли она, или это прихоть богатого графа, приручившего местного поэта. Препятствует этим поискам секретная организация, члены которой носят имена карт.

А еще в параллельных мирах продолжается Великая Битва, известия о которой приносят ценой своей жизни мужественные Лыстари, к которым принадлежит  и Лютеция. Сам автор-герой тем временем рассказывает о своей писательской кухне, написании романа "в стол" в далеких 1980-х, а также о своем одиночестве.

Чувствует себя одиноким и известный львовский ловелас, тот самый поэт Иван Вагилевич, о котором пишется "роман в романе" - о 1840-е годы львовской жизни. Автор останавливается, как некогда Данте, "на полпути", чтобы оглянуться назад и узнать, кто он на самом деле, стремясь свести счеты со своим молодым бунтом против окружающей советской действительности, раскопать что-то больше о своей семье.

И все это на фоне безудержных любовных приключений не только автора, но и львовского Дон Жуана 1840-х годов Ивана Вагилевича.

Александр Ирванец. Харків 1938

За основу своего романа, написанного в жанре альтернативной истории, автор взял настоящую модель государственного устройства, планируемую в 1940-х годах, заменив политиком Евгением Коновальцем писателя Виктора Петрова (Домонтовича), который в реальности, при участии немецких властей, должен был стать президентом Украины.

Так же в "1938" действие происходит в Украине, какой она могла бы быть, если бы УНР выстояла, и возникла бы описанная автором Украинская Рабоче-Селянская Республика (У.Р.С.Р.) со столицей в Харькове, которая в 1938 году празднует двадцатилетие независимости.

По сюжету, именно сюда съезжаются на литературный карнавал поэты, писатели, политические деятели, националисты, шпионы и террористы. Разнообразие героев и персонажей напоминает викторину, в которой нужно отгадать прославленные персоналии, знакомые из истории украинской литературы. Роман писался два года, а перед тем десять лет вызревал.

Остап Дроздов. №2

В начале речь в этом романе о том, как, "невозможно научиться европейскости в стране отсталого совка", и стоит, мол, валить из Украины, поскольку не гоже "разделять несчастливую жизнь только из соображений солидарности".

Рассказывая в своих лекциях о крахе Мечты, герой романа не сеет разумное, доброе и вечное, а советует своим студентам ехать вон, поскольку после рождения Украина оказалась не "нулевым" новорожденным, а старой бабкой с тысячелетней родословной.

"Мои отношения с памятью - это целый триллер, - откровенничает герой "№2". - Я всегда хотел играть на позиции плеймейкера в своей жизни. Я хотел быть тем, кто определяет тактику игры в нападении, определяет направление атаки, является хорошим диспетчером и распасовщиком. А меня моя страна постоянно ставила на ворота и заставляла пропускать гол за голом. Преодоление истории - вот чем я занимался, каждый раз вынимая мяч из сетки".

Он работает преподавателем, и на его факультатив с удовольствием ходит молодежь, которую он ничему, кроме как "думать", не учит, что раздражает педагогический совок заведения.

Его лекции – это истории нескольких персонажей, олицетворяющих различные генетические группы – от неучей до свинопасов, а география отношений с историей раскинулась от родного Львова, голодного Приазовья начала ХХ века вплоть до диаспорной Австралии.

Макс Кидрук. Не озирайся і мовчи

В очередном триллере от мастера жанра история переплелась с мистикой, и чем дальше в прошлое - от 90-х к 60-м - тем страшнее аномалия современных событий. То есть ужас, испуг и другие составляющие детективно-приключенческого сюжета.

Сначала это может напомнить "Дом странных детей", но автор сузил проблему - портал в другой мир находится в лифте, а героев - школьников и их родителей - не так уже и много. Некоторые бесследно исчезают, некоторые напоминают о себе ночными визитами, но почти все требуют жертв.

Кроме социальной линии - школьный ад, родительский прессинг, подростковые фобии - в романе захватывает альтернативная история. Герои, живущие в современном мире, на окраине Ривне, то и дело погружаются в прошлое, которое в их пересказе имеет зловещий оттенок присутствия инфернальных сил.

И не удивительно, что вернуться оттуда в наш мир стремятся многие из потустороннего люда. И противостоять бывшим друзьям, подругам и родственникам, попавшим в параллельную реальность, приходится вовсе не "странным", а обычным детям.

Марина Гримич. Падре Бальтазар на прізвисько Тойво

Эмигрантская тема в нашей литературе реализована в книжках либо про гастарбайтеров и их тяжелой судьбе, либо об откровенно "туристических" сюжетах современности: цены, маршруты, впечатления. Зато в этом романе рассказывается история давних времен, когда все это было умножено на авантюрную составляющую самой жизни – сначала на Диком Западе, а потом в бразильских джунглях.

Именно туда в конце XIX века бежит с Аляски наш герой, конокрад, бывший золотоискатель родом с Украины, откуда в Америку "понаехали" его предки. И именно здесь, где обитает целая колония галицких переселенцев, выдает себя за пророка и мессию, а уж его напарник основавший эту самую колонию, всячески помогает ему в этом феерическом приключении.

Новая Австрия в дебрях Амазонки, с цигановатым батюшкой, босоногой паствой, желающей церковных служб, как дома – это настоящий вестерн, как бы его написал Иван Котляревский, пересказал Юрий Винничук, а экранизировал Люк Бессон.

Алексей Жупанський. Благослови Тебе Боже! Чорний Генсек

Этот роман о шахтерском крае – пожалуй, лучшее чтиво из современного ассортимента довоенного, а также обязательно военного периода. Ведь в нем прежде всего речь идет о начале любой конфронтации, и мистический сюжет об инфернальном ужасе, охватывающем донбасские шахты – лишь средство для более широкой дискуссии "на тему".

Столичный журналист едет в испокон веков Дикое поле, где усилиям сталинской деспотии своего времени построен город-сад, который сейчас напоминает Зомбиленд. Выработка угля в нем на высоте, но какой ценой? Загадочный персонаж по имени Нестор Нерон дает на гора продукцию, но те, кто спускаются с ним в забой, не возвращаются.

Дальнейшее развертывание сюжета в декорациях настоящей советской готики, еще и в условиях альтернативной истории заставит не раз вздрогнут от предчувствия неизбежного... бестселлера.

Катерина Калитко. Земля Загублених, або Маленькі страшні казки

За этот сборник рассказов, его автор, известная поэтесса, получила премию "Книга года ВВС-2017". Среди ведущих мотивов познания и осознания себя как индивида - в кругу других, разных, не таких. Сохранение своего убежища – снаружи, внутри, в себе.

"Когда-то я сказала – сказал - родителям, что хорошо было бы спуститься жить в долину – вспоминает героиня, которая вынуждена изображать из себя парня, – и за этим последовал хороший нагоняй: мы жили в гордом городе и ни за что не согласились бы променять статус поднебесных ворот на какие-то там два урожая в год".

Среди героев – инвалид, писарь, кастелян, живущие в трудные, военные, непростые времена, что на контрасте с мирной эпохой позволяет выявить все острые углы сосуществования. Говоря о книге-победителе в номинации "Книга года ВВС-2017", редактор Европейского департамента Всемирной службы ВВС Артем Лисс отметил: "Темы, которые затрагивает Екатерина Калитко в своем сборнике, особенно актуальны сейчас, когда мир кажется все более разобщенным.

Она подчеркивает важность сохранять простое умение человеческого общения, добиваться взаимопонимания между людьми с разным жизненным опытом, непохожей историей и ценностями".

Сергей Бут. Аляска

Главного героя этого романа ужасов поймали в церкви, где он в водолазном костюме ловил демонов. Казалось бы, обыденный случай для психиатрии, но почему тогда пациент, работающий спасателем на пляже, попал в отделение, имеющее дурную славу тюрьмы?

Ведь сюда помещают того, кто словно вышел из анекдотов о хваленной советской медицине, в которых всех смертельно больных собираются вылечить, и только абсолютно здорового, но "социально сдвинутого" на радостях жизни считают безнадежным.

Так же на "Аляску", скрытый участок психушке, либо жены сдают надоевших мужей, либо дети – престарелых родителей, занимающих жилплощадь, либо власти – опальных журналистов. Страшные будни карательной психиатрии советского образца, имеющих, по сюжету, смертельные случаи, проходят здесь, как в тюрьме, а преступления, которые творятся в больнице, остаются безнаказанными.

Впрочем, самое ужасное то, что главному герою, который на самом деле прячется от призрака и пережил психологическую травму, приходится встретиться здесь со своим духовником, единственной надеждой, который так же зависит от преступной медицины. Поэтому выкручиваться водолазу придется самостоятельно, потому что его соседи по палате так же на плохом счету у врачей, милиции, властей.

Олег Шинкаренко. Череп

Фантастический "Череп" - это веселая и страшная смесь про село и город, российских заезжих и отечественных проституток, одновременно памфлет и фантасмагория, а также несомненная пародия на Леся Подервянского. Привычный буддизм кулацкой философии здесь совмещен с не менее трафаретными приключениями "русского мира", который верхом на танке, разрисованном, как матрешка, въезжает в наше настоящее.

Конечно, один геополитический миф вязнет в болоте другого, а вместе получается горячее, прямо-таки пылающее рыночное изделие на злобу дня. "- Ты не слышал, что там горит? – спрашивается в романе Иван Череп у своего деда-гуру, некоего Тысячелетнего Николая из прозы не только Подервянского, но и Загребельного. - Та что там горит. Ясно, что там горит. Это всем давно известно. В этом ничего нового нет. Уже ведь и не первый день горит, можно и привыкнуть к тому, — ответил Панкрат, не отрывая взгляд от газеты".

От этой "фантастики" трудно оторваться, но еще труднее не надорваться, поняв, что и из журналистского смеха проза бывает.

Галина Рис. Амстердам - Київ. И трохи святого Миколая

Интрига в этом романе проявилась даже не тогда, когда перепутанные в аэропорту чемоданы благодаря одному из героев повествования вернулись к владелице, а в то время, когда началось настоящее волшебное действо. Хотя и в рукописи, оказавшейся в одном из чемоданов, которую на протяжении повествования читает парень, история Святого Николая – далеко не праздничная сказка, а горькая исповедь времен гонения на христиан.

Ведь именно так умер, возродившись, кумир украинского рождественского праздника, роман о котором пишет героиня этой книги. Конечно, герой и героиня романа – писательница и ее застенчивый спутник – встретятся, и рукопись будет возвращена, а история про легендарного персонажа обретет новые, не всегда очаровательные, но такие человечные детали.

"Ночью Антонии снова приснился Николай. Но не тот седой и бородатый епископ, которого она видела в гробу. Нет, он снился ей таким, каким она его помнила: молодым, красивым и доброжелательным. Он улыбался ей так тепло и так приветливо, что казалось, хотел сказать: "Жизнь - это сокровище!".