Аскольд Мельничук: Я был безумно удивлен, как украинская литература воспряла за 10 лет

Насколько сложно было быть украинцем в Америке?

Хороший вопрос, ответ не будет коротким. Когда я рос в Нью-Джерси, в Соединенных Штатах - я там родился и, можно сказать, я не думал о себе как о диаспорнике. Правда, мои родственники приехали из Украины, они родились в Украине, но я родился там. Но их быт был очень важный им, и они передали историю об их жизни, об их городах, о войне. И это, собственно, произвело глубокое впечатление на меня, не имело никакого отклика в обществе, где я рос.

В американской школе об Украине никто ничего не знал, Украина тогда не существовала как независимая страна, так, как Вы говорите. И не раз я старался объяснить товарищам в школе, учителям о стране. И они отвечали, что такое Россия, потому что это Советский Союз. То есть своя собственная страна, которая имеет свой язык, свою культуру, о которой никто об американцах ничего не знал.

И действительно немногие очень хотели знать, официальная история была совсем иная. Это был процесс, и для меня тоже, я учился, как сказать людям, как объяснить, что у нас - другой язык, что есть своя литература. Я переводил с украинского и стихи Ивана Драча, и Николая Руденко, и, собственно, меня другие поэты и знакомые спрашивали: почему это не российский? И тогда были длинные разговоры, чтобы им это объяснить.

Интересно, потому что и нам, кто жил в Советском Союзе и, очевидно, органично воспринимает и российскую культуру, потому что она для нас была культурой русского колонизатора, которая нас пронизывала, когда нам говорят, что это и это - из России, даже нам это режет.

Насколько это резало тем людям, родители которых уехали совсем из других стран? Или Австро-Венгрии, или из Польши и не имели вообще никакого сочетание с тем очередным агрессором, который пришел на эту землю. Насколько это трудно было объяснять?

Было очень тяжело. Действительно, ситуация изменилась только в 50 году, когда мы изменили вашу ситуацию здесь иначе. И тогда весь мир начал смотреть, и люди начали понимать, что те истории, которые наши родственники старались объяснять, имели базу.

Но это было важно, чтобы то сначала произошло в Украине, потому что не могли в Америке диаспорники сами утвердить факты без того, что вы здесь делаете.

Мы сейчас будем говорить о литературе, об искусстве, но есть несколько общих вопросов, которые меня интересуют. Почему я Вас спрашиваю об отношении к диаспоре, потому что Вы - писатель и профессор.

Потому что очень часто диаспора является проводником тех или иных ценностей. И если те страны, которые вновь строятся или пережили колонизацию, или их не было, все же стараются всегда на эту диаспору опираться.

Так как, например, Израиль всегда опирается на евреев мира, и каждый из них чувствует, если даже не хочет уезжать из Америки, свою страну. И даже поляки чувствуют, что они имеют свою страну, возможно, в меньшей степени.

Но все же эта политика проводится. А вот у меня такое впечатление, что украинцы в диаспоре не испытывают до сих пор, что они свою страну. В чем причина этого? И это так и должно быть? Или это должно быть изменено?

Тяжело вообще сказать, как относится диаспора к Украине, я действительно живу гораздо больше в американском кругу. И я бы сказал, что чувствуют, что есть Украина, и есть свое место, место, которое хотят поддержать, место, которое идет вперед и творит свою собственную судьбу. Я думаю, что есть то ощущение, что, возможно, я не знаю, собственно, что вам дает это впечатление.

Что дает это впечатление? К примеру, Вы переводите Забужко, приезжаете сюда, участвуете в акциях, вспоминаете Украину.

Но очень много украинцев, которые даже сохранив украинскую культуру, культуру их родителей, без доверия относятся к Украине. Говорят, что Украина все равно не является их страной, это страна, где меньше украинского языка, как им бы хотелось, страна, где меньше верховенство закона, как им бы хотелось, и все равно Америка или Канада - это гораздо больше их страна, чем Украина.

Покинуть страну рождения - это сложная вещь. У каждого будет другое отношение к тому, что сделано. Процесс ассимиляции, процесс найти свое место в другой стране или же даже нужно даже отдохнуть от этой страны.

Я знаю товарища, семья которого - из Армении, и в первую очередь пыталась ассимилироваться в Америку. И только дети тогда начали интересоваться тем, что случилось там перед тем, как они уехали.

Значит, дети больше интересовались страной родственников, чем сами родственники. Я думаю, что это достаточно нормальный процесс.

Если говорить о литературе. Насколько важно это для Вас, Вы как любой талантливый человек в американском обществе могли не вводить какое-то украинские корни или украинскую тематику. Но Вам было интересно это делать?

Очень интересно и сложно. Но я долгое время к в это не погружался. Были долгие годы, я писал первый роман, когда мои персонажи не имели истории, не имели даже имен, потому что сами имена были препятствиями для читателя. И я не знал, как достучаться до читателя, чтобы объяснить, откуда те характеры происходят.

Постепенно человек растет, и читает больше, и познает мир, и познает других, и учится, как это можно в искусстве передать. Было очень важно. Говорят, что писатель должен писать эту книгу, в которой нуждается сам. Я не мог найти ни в одной книге, которую я читал, отражение собственного быта, быта родственников.

Тогда была причина того, что я решил сам написать. Пришлось тогда больше добраться об истории. Каждое имя имеет историю. Мое также. Знаете, я как был молодым, не мог простить родственников, которые назвали Аскольдом. Потому что такого нигде не встречал. А тогда должен узнать, кто это был, откуда родом и что оно означало.

А это - редкое имя в Соединенных Штатах?

В американских школах - так, никого не встречал.

Ваше имя было историческое?

Да. Я думаю, что это сделали нарочно, чтобы вопрос человеку было поставлено: откуда это имя, оно означает и откуда происходит. Интересный способ обучения.

Вы наблюдаете за украинской литературой, вот, сказали, что переводите Оксану Забужко. Насколько она в европейском и мировом контексте?

Насколько наши авторы могут претендовать на какие-то высокие европейские или американские премии? Или это какая-то другая литература?

Я думаю, что это - очень важная часть истории Европы, потому что очень много связано и с революцией, и с мировыми войнами, и ролью, которую Украина играла в тех событиях ХХ века, чтобы подчеркнуть тот быт украинцев, который имеет большое значение для быта других европейцев.

Как литература - не так с содержательной точки зрения, а с художественной точки зрения. Насколько украинская литература является модерной, современной? И насколько она может конкурировать с другими европейскими литературами, и с американской литературой - тоже?

Я бы не сказал, что есть конкуренция, но полочка стоит, и та полка имела большие дыры. И я бы сказал, что украинские прозаики, поэты: Андрухович, Забужко - это стиль изысканный, энергичный, характеры выработаны, глубокие, идеи, мысли сильные.

Они вполне вероятно, выгодно и компетентно могут стоять со всеми европейскими и американскими писателями.

Если говорить о книгоиздательство. Вы, находясь на Книжном фестивале, фактически видите весь срез украинских издателей, все, что издается в Украине. Возможно, кроме научной литературы, у нас ее, к сожалению, кажется немного, есть проблема с этой литературой.

Потому что в Советском Союзе это не развивалось, на украинском языке в частности. Когда Вы приезжаете или посещаете похожие выставки в других странах, как бы Вы охарактеризовали украинское издательство сейчас? Чего не хватает в этом?

Не то, что не хватает. У Вас -  такое богатство, что я был безумно удивлен этим. Книжный арсенал меня заскочил - столько издателей, я не мог поверить! Это мне напоминало такое книжное мероприятие, которое происходит ежегодно в Соединенных Штатах, где приходит тысяча писателей самих, и я не считаю читателей, но это еще равняется. Откуда это все произошло 10 лет?

Это и меня интересует. И классики, и переводы, и новая литература, и писатели, о которых я никогда не слышал. Это действительно чрезвычайная вещь. Я думаю, что как будет так расти, то никто не сможет за этим следить, потому что будет что-то большое и глубокое.

Следить - если в хорошем смысле - это плохо, а в плохом - и хорошо, что никто не сможет следить и смотреть. Какие для Вас были открытия как для литературоведа за последние годы и были такие? Потому что о Забужко, Андруховича мы знаем достаточно давно, мы их любим, уважаем, ценим.

Но всегда сетовали на то, что мало молодых имен, эта украинская полочка недостаточно большая. Теперь Вы сами видите, что на Книжном арсенале множество достопримечательностей, продаются много книг из разных городов, разных стран.

Есть ли какие-то для Вас литературные открытия, скорее, как для литературоведа? То, что Вы взяли и посмотрели? Не Вы написали о том, что кто-то не писал, а кто-то другой написал о том, что кто-то писал.

Да! Сразу приходит на ум имя Марьяны Савки - поэт и издатель Старого Льва. Американская культура книжная также очень богата, и я не могу сказать, что я слежу за последние годы очень пристально за новыми писателями.

Я начал, собственно, читаю Андруховича и Забужко, с ними держусь. А имя той поэтессы и издателя также могу сказать. Знаете, в Америке довольно мало литературы, переводов, которые можно включить в бег просто книг, которые человек читает каждый год, потому что сильную много отражает настоящую жизнь американское.

Американцы теперь гораздо больше начинают переводить, и издательства стараются специально из Восточной Европы пустить в американский бег.

Это интересно - американцы больше любят читать свою литературу, чем переводную?

Да. Но также ситуация в последние годы меняется. Я думаю, что это было отмечено, что многие из нас жаловались, что Америка может быть большим островом, как Великобритания, которая отражает свой собственный быт и забывает об остальном мире.

А переводы дают нам окно тем, что происходит за пределами нашего государства, но будет иметь большое влияние на нашу жизнь. Я думаю, что переводы также является частью глобализации. Теперь люди больше этим интересуются.