Фидель – это Моторола, который выжил

Гибель Моторолы от смерти Фиделя Кастро отделена всего несколькими неделями. Арсен Павлов погиб в Донецке в 33-летнем возрасте, сумел подняться на российском “социальном лифте” от автомойщика до “героя ДНР”,  убийцы и истязателя. Фидель  Кастро умер своей смертью вскоре после 90-летия.

Но во главе Кубы он оказался в том самом 33-летнем возрасте – возрасте смерти Моторолы. О наемнике из “ДНР” вскоре забудут даже в той стране, которая послала его убивать украинцев. А о Фиделе Кастро будут помнить всегда, его имя войдет в учебники истории и будет упоминаться на страницах популярных романов.

Потому что Фидель – это Моторола, который выжил.

Конечно, мне могут сказать, что сравнение хромает. Что Фидель – сын богатого плантатора, который стал революционером, а Моторола пытался подняться с социального дна и зажить обычной мещанской жизнью, пусть и за чужой счет. Что если уж сравнивать кого-то с Моторолой, то не Кастро, а мерзавца Че Гевару. Но на самом деле Моторола может быть и не один, вон как много их появилось после оккупации Донбасса.

То, что действительно объединяет донецкого боевика и кубинского диктатора – это не социальное положение, не политические взгляды, не зависимость от Москвы.

Их объединяет стремление к безнаказанному убийству и истязанию. То, что всегда отличает человека от монстра.

Моторола не так уж и много успел за свою короткую жизнь. Убивал пленных, мучил, пытал – и наслаждался. Фидель только начал в 33 года. Превратил всю Кубу в огромный концентрационный лагерь, скотный двор, барак. Кубинцев – в заложников банды, которая захватила Кубу зимой 1959 года. Люди спасались из этого кошмара по-разному. Одни пытались отвоевать свободу у вурдалаков – и погибли в заливе Свиней. Другие, не надеясь на возможность свержения бандитского режима, уплывали с острова в утлых суденышках.

Тот, кто доплыл – сейчас празднует смерть угнетателя в Майами. Тот, кто остался – скорбит по нему в Гаване. Скорбь будет не очень долгой. Умрет не только Фидель, но и Рауль, кубинский коммунизм рухнет, о братьях Кастро и их соратниках будут говорить с ненавистью и в Майаме, и в Гаване. Процесс, как любил говорить Горбачев, пошел.

Кто-то скажет, что нельзя сравнивать Моторолу с Фиделем, потому что первый был просто бандитом, а второй – убежденным коммунистом. Да полноте! Убеждений и у того, и у другого было – кот наплакал! Моторола, между прочим, говорил о себе, как о стороннике “русского мира”. Но этот миф стал его интересовать только после того, как он понял, как можно подняться и заработать за его счет. Кастро перевоплотился в коммуниста только после того, как решил жить на дотации из Советского Союза. Если бы не СССР – кубинцы избавились бы от банды братьев Кастро еще в 50-е.

Многим на постсоветском пространстве неясно, почему вообще Кастро не смог договориться с американцами, как он попал в советские объятия. А по одной простой причине. В Вашингтоне не могли простить Фиделю расправу над кубинскими реформаторами и либералами.

Именно либералы свергли диктатуру Фульхенсио Батисты. Именно их оттеснил от власти Кастро, когда вместе со своми сторонниками вошел в Гавану. Подчеркиваю – в Гавану, в которой уже не было никакой диктатуры, а было временное правительство противников режима. Людей, которые боролись за демократию десятилетиями – и были затем изгнаны с острова, арестованы, унижены, расстреляны.

И опять – сходство с Моторолой. Украинцы свергли диктатуру своего собственного Батисты – Януковича. А плодами этой победы воспользовались разнообразные Моторолы и Захарченки – к счастью, не на всей территории страны. Но это только потому, что украинцы смогли свою страну защитить от бандитов.

А кубинцы – не смогли. И оказались в заложниках у безумца на долгие 57 лет. И сейчас, после его смерти, еще не освободились, а только приблизились на шаг к свободе и нормальной жизни. А пока они будут стоять в очереди к гробу своего Моторолы так же, как несколько недель назад стояли жители Донецка.

В одной очереди – те, кто поклоняется идолу и те, кого заставят отстоять. И мир будет точно также поражаться этой скорби и этой очереди, как он поражался прощанию с Моторолой, Чавесом или северокорейскими правителями.

Скорбь заложников – это одна из самых душераздирающих сцен.