Писатель Этгар Керет: Зло СССР не в оккупации территории Украины, а в оккупации ее культуры

Его называют современным израильским гением. Его творчество повлияло на многих молодых писателей. Этгар Керет пишет короткие рассказы, сюжет которых основан на абсурде и иронии.

Фильмы по его сценариям получили множество наград, среди которых и "Золотая камера" Каннского кинофестиваля. Современный израильский писатель и сценарист Этгар Керет широко известен во всем мире. Его произведения переведены на более 20 языков мира.

Теперь после выхода его книги "И вдруг стук в дверь" на украинском ознакомиться с творчеством Керета смогут и украинцы. Презентовать перевод своей сборки Этгар Керет приехал лично. Эспрессо.TV успело поймать писателя и пообщаться с ним.

Жанр ваших рассказов определяют как абсурдистские. Почему вы используете именно такой прием как абсурд?

Когда я начинал писать, я не садился со словами "хочу написать какую-то абсурдную историю". Я хотел написать историю о своей жизни, о своих чувствах.

Когда перед первой публикацией моей книги я разговаривал по телефону с издателем, он сказал мне: "Твои истории такие абсурдные, такие гротескные". И я бросил трубку. Я был очень обижен, ведь это были истории из моей жизни. А когда кто-то говорит тебе, что твоя жизнь – это абсурд, это неприятно.

Я пишу об абсурдности, потому что считаю жизнь абсурдной. Я не использую абсурд как какой-то особый инструмент. Это просто часть моей жизни, то, что я вижу вокруг: красоту, уродство, страсть и абсурд.

Вы известны и как писатель, и как сценарист. Разделяете ли вы эти виды творчества для себя?

Конечно, есть разница между писательством и написанием сценариев. Такая же разница, как и между написанием рецепта пирога и его выпечкой.

Когда я пишу рассказ, по сути, я выпекаю пирог. Вы можете попробовать мою историю. Когда я ее пишу, то могу быть абсолютно иррациональным. Мне не нужно, чтобы люди понимали, для чего я это пишу.

Когда же я пишу сценарий, это больше похоже на проектирование архитектуры здания. Замысел твой, но воплощают его другие люди. И если я не могу сделать свое произведение понятным, то актеры не смогут сыграть, а режиссерам будет трудно снять. Фильм – это коллективная работа.

В таком случае вы, видимо, чувствуете большую ответственность за ваши книги, чем за сценарии?

Это можно отнести к обоим видам произведений. Когда ты пишешь рассказы, самое большое преимущество в том, что ты контролируешь все, и наружу проявляется то, что ты хочешь, чтобы проявилось.

А когда ты пишешь сценарий, то фактически теряешь контроль над произведением. И нельзя однозначно сказать: хорошо это или плохо. Например, когда моя жена сняла "Медузу", самое красивое в этом фильме появилось не благодаря мне или ей. Это заслуга актеров, самого кинематографа, продюсеров.

Иногда люди могут удивить тебя и улучшить проект. Также иногда они могут разрушить твое творение. Это очень рискованно, но это стоит того.

Ваши короткие рассказы, очевидно, не о войне. Но даже в историях о любви есть военные детали: герои слушают военные песни, употребляют военный сленг, ребята мечтают попасть в коммандос. Такими деталями израильских реалий вы намеренно стремитесь рассказать миру о стране, в жизни Израиля ни одна сфера уже не может существовать вне этого?

Видимо, тут вторая причина. Ведь когда я пишу рассказы, я не пытаюсь намеренно писать об Израиле. Я хочу описывать жизнь людей, хочу писать о своем жизненном опыте.

Конечно, моя жизнь связана с условиями, в которых я живу. То есть, например, если бы я был эскимосом и писал книгу, она была бы обо льде и снеге. И не потому, что я хотел бы написать книгу обо льде, а потому, что это было бы то, в чем я живу.

Как вы считаете, возложена ли на писателя, который живет в стране с военным конфликтом, определенная миссия?

Я думаю, что неправильно ассоциировать ответственность с литературой, потому что природа сочинительства очень иррациональна.

Да, я могу помочь старой женщине перейти дорогу, могу готовить еду и раздавать ее бедным. Это будет считаться моим моральным долгом.

А важность литературы в том, что она развивает в человеке сочувствие к другим людям. Когда мы живем своей жизнью, у нас формируется свой взгляд на мир. Мы не смотрим на жизнь под тем углом, под каким на него смотрят другие люди. В частности, женщина не видит мир, как мужчина, а местный житель не видит его, как беженец.

Литература же дает нам возможности почувствовать себя на чужом месте. Во время войны люди имеют тенденцию игнорировать это. Они не хотят сочувствовать.

А главная миссия литературы – вызвать эмпатию, заставить людей посмотреть на жизнь, на то, что происходит, под другим углом. И попробовать выйти за рамки привычного.

Если посмотреть, кому всегда мешали писатели? Фашистам, диктаторам, ультрапатриотам, тем, кто подспудно ощущает взрывную силу литературы, и тем, кого гнетет ее свобода.

Хорошая литература всегда неоднозначна, имеет разные точки зрения. Когда вы читаете хорошую книгу, ваши чувства всегда смущены и спутанны.

По моему мнению, в ситуации войны люди боятся двусмысленности в литературе, боятся запутанности. Но я считаю, что это должно быть. Ибо первая угроза, которую несет война, это смерть, а вторая – возможность выжить, но потерять человечность. И именно искусство должно бороться против второй угрозы.

Иногда можно услышать, что искусство должно быть вне политики. Но война – это не политика, это жизнь граждан. Как вы относитесь к этому?

Лично я не люблю политическую литературу. Мне не нравится, когда кто-то пишет рассказы, чтобы поддерживать какую-то политическую идею. Потому что писательство амбивалентно и дает право на существование различных точек зрения. А политика по своей природе редактирующая и прагматичная. У нее есть свои цели.

Как написать книгу против расизма или против насилия над женщинами? Если кто-то поставит цель написать именно такую книгу, это будет плохая книга. Ведь книга может выйти с двойным смыслом.

Я не хотел бы, чтобы внимание писателей сосредотачивалось на политике. Дело в том, что, даже если книга не про политику, это не означает, что она не будет иметь политического эффекта. И такое – косвенное – воздействие может быть даже более значимым.

Ваш сборник "Дни, как сегодня" рассказывает о людях, далеких от политики, особенно о молодежи. Скажите, в условиях затяжного конфликта может ли человек быть аполитичным?

Думаю, про ситуацию с Израилем стоит говорить конфликт, а не война. Политика – это не только то, что нам кажется. Политика - это и выбор как жить, как себя вести. Это также политические решения.

В предисловии к российскому переводу сборника "Дни, как сегодня" вы пишете о российской литературе, которую ассоциируете с Достоевским, Толстым и Гоголем. Впрочем, Гоголь – украинский писатель. Как вы считаете, должен ли писатель акцентировать в своем творчестве на своем происхождении, чтобы рассказать миру о своей стране? Как это происходит в вашем творчестве?

Все, что я делаю в своих книгах, - бессознательно. Когда я сажусь писать, я не имею какого-либо плана или цели. Я пишу для себя. Это практически как сходить к психотерапевту. Я пытаюсь понять важные вещи через свои рассказы.

Относительно Украины и современной культурной дипломатии. Я думаю, что влияние Советского Союза было масштабным не потому, что он оккупировал территорию, а потому что он оккупировал вашу культуру.

Для кого-то, вроде меня (ибо я, к сожалению, не знаю об этом так много, как должен бы), существует проблема в том, что мы даже не знаем, что разница между украинцами, белорусами и россиянами существует.

Например, в Испании каталонские писатели пишут на каталонском и таким образом показывают, что они существуют отдельно. Поэтому я считаю, что вам крайне нужно создавать свое, уникальное. Вы должны показывать миру украинскую культуру, украинскую идентичность.

И сейчас вам нужно время, чтобы мир увидел, что Украина – независимое, уникальное государство. Время расставит все на свои места. А количество произведений, умноженное на качество, сделает свое дело.
 
Рассказ "Сирена" внесен в школьную программу. Чувствуете ли вы гордость? И чувствуете ли вы ответственность, что именно ваше творчество вырастило плеяду новых авторов Израиля?

Я не люблю так много слова "ответственность", когда речь идет о литературе. Я очень ответственный человек, ответственный гражданин, ответственный отец. Но когда я сажусь писать, я оставляю всю эту ответственность.

Я пишу свои рассказы с позиции стороннего наблюдателя, заброшенного ребенка. И это такой мой способ свободного писательства. Я не чувствую никакой ответственности.

То, что мое повествование попало в школьную программу, это, с одной стороны, большой комплимент для меня. Но с другой – когда я пишу свои книги, я надеюсь, что их будут читать с сознательным выбором. А теперь школьники будут читать их по необходимости, будут получать за это оценки. А когда я вижу не очень хорошего учителя с несчастными учениками, я расстраиваюсь.

Когда я сажусь писать, я праздную свою свободу. Я могу писать, что захочу. И когда мне говорят, что кто любит моих героев, восхищается ими, кто-то их ненавидит, я должен сказать, что такие ощущения – лучшая реакция на мое творчество.

Книга - это триумф свободы, что имеет очень большое влияние на человечество.

Фото: Виктория Руденко