"Три часа без войны". Отрывок из книги Максима Бутченко

Книга моделирует нынешнюю ситуацию в стране.

Герои книги - люди, которые стали жертвами России, Украины, "Новороссии", и это привело к тому, что они потом стали убийцами. Каждый из них попал в СИЗО, потому что на руках у них кровь. Но шаг за шагом, слово за словом, они пропустили войну через себя.

Автор предоставил отрывок из книги для публикации на Эспресо.TV. Подаем на языке оригинала.

На следующий день в Пески приехал Дмитрий Ярош, глава "Правого сектора". Он выстроил весь ДУК - человек пятьдесят. 

- Хлопці, потрібні добровольці в аеропорт. П’ятнадцать чоловік. Хто хоче, зробіть крок уперед! - сказал Ярош.

Бойцы переглянулись, из строя вышли четыре человека. Когда Илья услышал, что сейчас можно попасть в самую горячую точку Европы, то опешил от радости.

Он заулыбался и, как в школе, потянул руку вверх.

- Дубина, из строя выйди, - прошептал ему Гора.

- А, точно, - замялся Илья и шагнул вперед.

Перед Ярошем оказались всего пять человек.

- І це все? Це не дуже добре. Будемо назначати... добровольців, - решил Ярош.

Но последние его слова Кизименко уже не слышал. В тот момент, когда начали отсчитывать бойцов для военной операции, он уже мысленно переносился в другую степень времени и пространства, где непрерывно идут сражения и бои... В терминал они мчались в БТР, который должен был проскочить по взлетной полосе к диспетчерской вышке. Она размещалась напротив Новоигнатьевского кладбища, у северной части села Веселое, ограждая проход к новому терминалу с запада. Вышка представляла собой столбообразное здание, наверху которого когда-то сидели диспетчеры, управляя взлетом и посадкой самолетов. 

По левую и правую стороны находились полукруглые помещения, соединенные коридорами. В одном из них расположились бойцы ДУК, а в другом - военнослужащие регулярной армии. Задача перед ними стояла простая: корректировать огонь артбатарей и прикрывать новый терминал. БТР тормознул у вышки со стороны взлетной полосы, люк раскрылся, и командир боевой машины заорал как резаный:

- Давайте, хлопці, бігом, жопами трусіть, вилазьте. 

Илья и потряс, пулей выскочил и побежал в сторону вышки.

- Бігом хлопці, бігом, - торопил бэтээрщик.

Как только последний боец выскочил из машины, водитель ударил по газам и устремился в сторону Песок. Спустя полминуты на место высадки прилетел снаряд, взрыв сотрясал землю, словно происходил сдвиг пластов. Эти дни навсегда врезались в память Ильи, все, что происходило ранее, не стоило и пары часов в вышке.

Он забежал в здание, отбрасывая ногами битое стекло, которым был щедро усыпан пол, прошел чуть вперед и оглянулся. В стенах везде виднелись последствия обстрела - осколки, царапины, выбоины. Окна почти все выбиты. Направился в левое крыло, где придется находиться бойцам. Стены тонкие, обшитые гипсокартоном, местами насквозь пробиты зенитным пулеметом. Кое-где зияют, словно вытекшие глаза, небольшие дыры. Мебель сохранилась и на фоне разрухи смотрелась, как красавица рядом с чудовищем.

- Ось, бачиш, це наші позиції, брат, - в комнату зашел чубатый мужик в потертом просаленном камуфляже. На руке виднелась нашивка ПС. 

- Вот я и дома, открывайте шампанское, - мрачно пошутил Илья.

- А, "сепари" тобі сьогодні наллють, не хвилюйся. Мало не здасться, - пробормотал чубатый в пышные казацкие усы. Может, поэтому и позывной у него был нехитрый - Козак.

Подарки поступили в 21:09. По зданию лупила артиллерия, иногда грохотала ЗУ-27, к распевке присоединили пару "калашей", баритоном пронзая темноту.

- Щоб тобі в сраку. Гарик, викликай арту, дивися, над огорожею лізуть, - кричал в рацию Козак-"правосек".

Со стороны села здание диспетчерской вышки окружал забор из плит. Для того чтобы подобраться ко входу, сепаратисты пытались прошмыгнуть у ограждения, но часто даже не подозревали, что их видно с верхних этажей вышки.

- Бачу, Козак, бачу одного. Лізе, як тарган, дивися на тридцять градусів біля входу, зараз в розбитому отворі, видно, на прикритті, - запищала рация усатого. 

Тот обернулся, гнусаво обратился к Илье: 

- Ну, давай, хлопець. Покажи, на що ти здатний.

Кизименко схватил гранатомет "Муха", пошел в другую комнату, которая окнами выходила во двор, прямо на забор, прицепил на голову прибор ночного видения и осмотрелся. Было тихо, только вдалеке слышались взрывы - украинская артиллерия накрывала огневые точки "ополченцев". Илья собрался было уходить, подумал, что враг скрылся, когда у забора увидел движение. Прямо у разлома виднелась чья-то голова. Потом пропала, но этой секунды было достаточно, чтобы определить место для поражения. Илья вскинул гранатомет и нажал на спусковой крючок. Столб дыма вырвался из задней части "Мухи", кумулятивная граната вылетела, будто дракон, и устремилась к ограждению.

Послышался взрыв, а за ним чей-то сильный стон. Дальний вскинул "калаш" и, когда дым чуть развеялся, стал стрелять в ответ на малейшее движение, хладнокровно добивая врага. После этого случая его уже не называли "хлопець" или как-то по-другому - только Дальний.

В башне он пробыл почти месяц. Не было ни одного дня без наступления и грохота. Вышка слишком мешала продвижению сепаратистских войск к новому терминалу.

- Давайте, кіборги, єш твою матір, ще трохи протримайтесь, - кричал Козак в рацию, когда очередная волна атаки накатывалась на башню. Поспать удавалось только пару часов, пока опять где-то не бахнет так, что штукатурка сыпалась с потолка пыльными потоками.

Позиции четырех бойцов ВСУ и шести ДУК находились в двух полуподвальных зданиях по бокам вышки. На самой вышке они дежурили по очереди. Есть хотелось постоянно. Из жратвы - только сухпайки. Разжигать огонь они боялись, да и старались особенно не шуметь. ВСУшники вообще свое крыло забаррикадировали, на ночь перекрывая все проходы.

- Вы хоть придумайте какие-то позывные, а то мы будем стучаться, а вы там обосретесь со страху, - говорил им Илья.

- Смотри, будешь стучать, мы тебя по запаху узнаем, москалик, - скалились ВСУшники.

Обычно атаки "ополченцев" были кратковременными. Несмотря на то, что забор просматривался, они все равно пытались проскользнуть среди обломков ограждения, спрятаться за прогнившей плотью бетонной стены. Иногда Илье казалось, что перед каждой атакой они или пили по-черному, или "обдолбались на ухнарь", - так бесшабашно лезли вперед.

Дни Кизименко считал по количеству нападений на вышку - в среднем от трех до пяти. Как-то он задремал под утро после долгой ночной канонады, а проснулся оттого, что его трясет от холода. Предвестник зимы - утренняя изморось - проникала в щели, вползала, словно змея, в дыры, трогала ледяными ладонями тело, пытаясь забрать последнее тепло. 

- Как же холодно, закацуб неимоверно, - процедил в украинской манере Илья и повернулся на другой бок. 

По ночам перестрелки - такая же обыденность для защитников башни, как овсянка для англичанина. До дежурства оставалось еще пару часов. Когда сон начал одолевать, вдруг послышалась музыка. Звуки усиливались, можно было различить ноты и слова. "Сепары" включили советские песни. "Наверное, так изгоняют "фашистский дух", - подумал Кизименко и усмехнулся про себя.

***

Этой же ночью Илье не спалось. Ему заступать утром. Холодрыга стояла невыносимая; чтобы как-то согреться, он крутился на подстилке в разные стороны. 

И тут услышал шорох. Потом скрип. Тонкие звуки шуршания по битому стеклу. Эти звуки то пропадали, то появлялись снова.

- Козак, прием, Козак. Ты не спишь? Тут кто-то есть. - Илья включил рацию.

- Чую, перевір, хто там. Посилаю до тебе двох, - получил он в ответ.

Кизименко привстал, осторожно медленным шагом подошел к проходу. Прислушался - вроде тихо. Ан нет, опять скрип, цоканье, шуршание. Он медленно высунул голову, посмотрел в коридор. Никого. Но через секунду шорох возобновился.

"Ну, началось, - подумал боец. - Прорвались все-таки "сепары".

Тяжело дыша, сделал шаг вперед, в коридор. Сделал два шага, остановился. Слева от него послышались шаги еще двух бойцов-"правосеков". Вдруг около стенки раздался шум и мелкий топот. Жжжух - возле него пронесся рыжий кот с дикими вытаращенными глазами.

- Вот сука, - громко заругался Дальний и продолжил в рацию: - Это кот! Падла, наверное, "сепарский", пришел следить за нами.

Пару секунд - и в рации раздался хохот. Так и прозвали кота - Сепар. Видно, есть было нечего, а на остатках сухпайков расплодились мыши, вот котяра и решил поохотиться. Еще не раз Сепар пробирался в здание вышки. Шуршал, скребся, иногда прыгал в погоне за живностью. Ловил мышей или они удачно убегали от него. Жизнь проявляла себя даже там, где царствовала смерть.