Адвокат Карпюка: Николаю угрожали, что будут при нем пытать сына

Двух украинцев обвиняют в том, что в 1994 и 1995 году они жестоко убивали в Чечне российских солдат. Первый резонанс в СМИ "чеченское дело" получило после заявления главного российского следователя Бастрыкина о воевавшем в Чечне Арсение Яценюке.

Как выяснилось позже, эти абсурдные заявления были выбиты под пытками у захваченного российскими спецслужбами украинца Станислава Клыха (Николай Карпюк не давал таких показаний). К нему и Николаю Карпюку больше года не пускали украинских консулов и родственников.

О том, как возникло дело и украинцы стали заложниками сайт Эспресо.TV подробно писал в октябре 2015 года, когда в Грозном начался суд над Карпюком и Клыхом.

Читайте также: Чеченский суд начал рассмотрение "дела УНСОвцев"

К счастью, в это время у них, наконец, появились независимые адвокаты. Защищать Карпюка взялся адвокат из Чечни Докка Ицлаев. Позже к нему присоединился адвокат Надежды Савченко Илья Новиков. Клыха защищает адвокат Марина Дубровина, сотрудничающая с правозащитным центром "Мемориал". Благодаря им мы знаем, что происходит с нашими заложниками, каково их состояние здоровья и есть ли у них шансы выйти на свободу.

В пятницу 25 марта суд собирался допросить свидетелей защиты по видеосвязи. Удалось ли им дать показания?

Заседания не было, поскольку что-то из технических средств сломалось и наладить видеосвязь не удалось. Следующее заседание назначено предварительно на 31 марта.

Это свидетели из Украины?

Нет, посредством видеоконференции мы не можем допрашивать свидетелей из Украины. Это могут быть только свидетели, которые проживают на территории Российской Федерации.

Эти свидетели — люди, которые были в Грозном в президентском дворце в декабре 1994 года и январе 1995 года. Среди них солдат Вооруженных сил РФ, который был в плену, мать этого солдата, которая приезжала, чтобы забрать сына. Они знают, что происходило в "Президентском дворце" в начале января 1995 года, так как находились в нем до 13 января, а затем выезжали из Грозного через площадь "Минутка".

Мой подзащитный обвиняется, в частности, в участии в боевых действиях на этой площади. Дело в том, что в указанный следователями период боевых действий на площади "Минутка" не было. Свидетели это подтвердили на предварительном следствии. На площадь приезжали автобусы и забрали их оттуда. Это прямо противоречит тому, что утверждает обвинение.

Есть такой свидетель — я бы назвал его лжесвидетель — Александр Малофеев, который показал, что в "Президентском дворце" кого-то пытали, отрывали пальцы. Указанные свидетели были в "Президентском дворце". Из их показаний следует, что никто там никого не пытал, наоборот, там лечили раненых российских солдат, отдавали пленных родственникам.

В пятницу, 25 марта, в Грозном пытались задержать родственников Николая Карпюка и Станислава Клыха, а также правозащитницу Марию Томак, которые приехали защищать украинцев. Что произошло?

Они были в Грозном по повесткам Верховного суда Чеченской Республики. В соответствии с российским законодательством, отвечать за них должен Верховный суд Чеченской республики. Это важное обстоятельство.

Предыстория такова. Они приехали 13 марта, поскольку 14 марта мы собирались их допросить. Однако, когда мы пришли 14-го числа в суд нам сообщили, что председательствующий судья (Вахит Исмаилов. - Авт.) заболел. Никто не мог толком объяснить, что с ним. Нам говорили, что телефоны его выключены.

В итоге мы вынуждены были остаться со свидетелями в неизвестности. И что было им делать? На 17 марта было назначено рассмотрение в Верховном суде Чечни апелляционной жалобы на меру пресечения для Карпюка и Клыха, их должны были привезти в зал суда. Поэтому родственники решили остаться в Грозном до 17-го числа.

Заседание состоялось. А мы увидели в здании суда нашего председательствующего. Он там спокойно ходил, хотя, как нам сказали, он находится на больничном. Мы с Мариной Дубровиной попросили все-таки назначить судебное заседание и допросить наших свидетелей на следующий день – в пятницу, 18 марта. Однако судья сказал, что он на больничном и до 21 марта не может, и назначает заседание на 24 марта. Мы взяли в Верховном суде повестки на эту дату.

Я предполагал, что наши свидетели уедут домой, чтобы вернуться к 24 марта.  Но потом мы посоветовались и решили, что они могут не успеть, поскольку поездка из Украины в Грозный очень сложная, там много пересадок.

У нас были подозрения, что и 24-го могут быть какие-то "фокусы" не заинтересованных в том, чтобы наши свидетели дали показания перед присяжными. Поэтому мы попросили свидетелей не выходить из квартиры, чтобы с ними ничего не произошло. Приходил участковый, я ему всех показывал, он всех переписал и никаких вопросов у него не было.

24 марта в 9:30 родственники мне позвонили и сказали: "Докка, пришла миграционная служба и нас забирает". На мой взгляд, это была какая-то провокация, чтобы люди не дали показания перед присяжными.

Я быстро приехал на место и объяснил, что люди должны давать показания в суде, у них повестки, а они (сотрудники миграционной службы. – Авт.) участвуют в провокации. Старший группы поняв, в чем дело, сказал, что суд действительно важнее и отпустил всех под мое слово, что я приду в миграционную службу и отвечу на все их вопросы.

Вечером 24 марта я был в миграционной службе. Меня штрафуют на 8000 рублей (около $120. – Авт.) за то, что я, якобы, нарушил порядок проживания иностранцев. Хотя я не отвечаю за нахождение родственников на территории РФ, за них отвечает Верховный Суд Чечни, который пригласил их для дачи показаний. Штраф я, конечно, обжалую.

Помогло ли выступление родственников в суде защите Клыха и Карпюка?

Конечно, помогло, хотя свидетели волновались, прокуроры пытались сбить их с толку. Но они ответили на главный вопрос – где были Станислав и Николай с декабря 1994 по апрель 1995 года. Присяжные услышали, что Карпюка и Клыха в Чечне в тот период не было.

Вы упоминали, что судья уходил на длительное время на больничный, как раз тогда, когда приехали родственники украинцев. Была информация, что и присяжные стали болеть. Не затянется ли процесс из-за этой загадочной инфекции?

Судья сообщил нам, что он запланировал на следующей неделе закончить этап судебного следствия. У нас еще есть трое запасных присяжных. То есть, еще три человека могут заболеть, и нам есть кем их заменить. Будем надеяться, что до конца заседания все присяжные будут здоровы.

Расскажите, как удалось ввести в дело присяжных?

Законодательство РФ предусматривает, что если человека обвиняют по тяжким статьям, где предусмотрена высшая мера наказания, у подсудимых есть право на присяжных. И если они скажут, что хотят суда присяжных, им не может быть отказано. Статья 102 Уголовного кодекса РСФСР, по которой их обвиняют – тяжкая, она предусматривает наказание вплоть до смертной казни. В нашем случае ее применить, конечно, нельзя, так как истекли сроки давности.

Если коротко, то присяжные должны определить, доказана ли вина наших подзащитных в тех деяниях, которые им инкриминируются. Будет несколько вопросов, суть которых в том, чтобы присяжные сказали – виновны Карпюк и Клых или невиновны.

Если присяжные скажут, что они невиновны, то наши подзащитные будут безусловно оправданы. Если скажут, что виновны, в дело вступает судья, который определяет меру наказания.

Но ведь присяжные – граждане Чечни. В республике под управлением Кадырова о соблюдении прав человека говорить не приходиться. Яркий пример – сожженный автобус, на котором правозащитники и журналисты ехали в Чечню, в том числе и на процесс Карпюка и Клыха. Хотя нападение было совершено на территории соседней Ингушетии, есть подозрения, что его "заказали" именно в Чечне. Нет ли риска, что присяжные откажутся или побоятся принимать решение, противоречащее "генеральной линии партии"?

Нет доказательств того, что есть какая-то, как вы говорите, "генеральная линия партии" в этом деле. Этот процесс никоим образом не касается событий, которые происходят в Чечне с 1999 года по настоящее время.

История с правозащитниками связана с текущей ситуацией. А наш процесс – дела давно минувших дней. Многие из нынешнего руководства Чечни принимали в тот период участие в боевых действиях против федеральных сил. И никто это не скрывает. Очень много чеченцев тогда воевало. В мае 1997 года Госдума приняла постановление об амнистии всех, кто принимал участие в тех событиях со стороны чеченских вооруженных формирований.

Конечно, остается вариант, что на присяжных могут оказать давление. Но если оно будет, то это не связано с той ситуацией с правозащитниками. Эти две ситуации нельзя смешивать.

Даже то, что наших свидетелей пытались не пустить на процесс, говорит о том, что по настоящее время на присяжных не было оказано давление. Если бы были уверены, что они вынесут нужный вердикт, свидетелей спокойно допросили бы.

В СМИ упоминалась мера наказания, которая грозит Карпюку и Клыху: от 15 лет до пожизненного. Насколько верны эти цифры?

Нет, в этом деле не может быть пожизненное наказание. Карпюку и Клыху вменяются две статьи уголовного кодекса: 209 "бандитизм" и 102 "убийство двух или более лиц".

По поводу статьи 209 у нас должны быть еще споры. Те формирования, в которых наши подзащитные якобы участвовали, Конституционным судом РФ, президентом России, постановлениями Госдумы определены как незаконные вооруженные формирования. Таким образом, обвинение по статье 209 вообще не может быть предъявлено нашим подзащитным.

Мы подадим ходатайство, чтобы уголовное дело в этой части было прекращено, поскольку ни одного доказательства о том, что была какая-то банда, обвинение не предоставило. Даже не понятно, о какой банде идет речь. Есть вооруженные формирования, которые подчинялись Дудаеву и они определены как незаконные. В этом вопросе все упирается в судью, который должен дать юридическую оценку тем событиям.

У нас остается статья 102 Уголовного кодекса. Поскольку истек срок давности (он составляет 15 лет, а в нашем случае прошло уже более 20), высшая мера автоматически не применяется. Поэтому максимально возможный срок может быть 15 лет.

Обсуждается ли возможность обмена Карпюка и Клыха или другие варианты их освобождения?

Вопрос упирается в украинские власти. Ведут они по этому поводу переговоры с властями России или нет, я не знаю. Есть минские соглашения. Путин говорил в одном из выступлений, что нужно менять всех на всех. Но я очень надеюсь, что мы сможем доказать присяжным невиновность наших подзащитных.

Появляются ли Карпюк и Клых в зале суда?

Нет, на последних процессах в суде Грозного их не было. Они были на процессе в Верховном суде Чечни 17 марта, когда решался вопрос о мере пресечения. То есть нужно ли их содержать дальше под стражей.

И Карпюк, и Клых удалены по решению судьи. Николай за то, что открыто говорил при присяжных о том, что его пытали, что обвинение – это ложь.

В случае со Станиславом, видимо, пытки сильно сказались на его здоровье. Он терял самообладание, кричал (на заседании в Верховном суде Чечни 17 марта он, увидев мать, буквально повис на клетке и кричал "Мама, я не был в Чечне!" – Авт.).

Это почему же Карпюк не имел права говорить при присяжных о пытках?

При присяжных обсуждаются только фактические обстоятельства дела. Пытки относятся к процедурным вопросам: правильно ли проводились допросы. Вопросы правильности получения, допустимости доказательств при присяжных не обсуждаются.

Но факт пыток был зафиксирован. Что дальше, будет ли кто-то наказан это, будет ли это учтено в процессе?

На заседании 24 марта мы уже занимались материалами проверки по факту пыток. Я обратил внимание суда на то, что экспертами установлено: на теле Карпюка появились два новых шрама и разумных объяснений, откуда они взялись, нет.

Кроме того я на пальцах объяснил суду и прокурорам, что когда Карпюк давал первые показания, не было адвоката.

Первый протокол допроса датирован 28 марта 2014 года. Он якобы начался в 9:00 с участием адвоката Мамукаевой. Если проследить процедуру, как состоялся допрос и как назначался адвокат, то понятно, что она просто физически не могла присутствовать на допросе.

До начала допроса велась большая переписка и вся она датирована 28 марта 2014 года. Адвокатская палата, следственные органы начинают работу в 9:00. При этом в деле есть заявление Карпюка, которое только в 9:00 могло поступить на имя начальника ИВС во Владикавказе (изолятора временного содержания. – Авт.), в котором он, якобы, просит, чтобы его допросили.

Далее согласно процедуре начальник пересылает его заявление в следственные органы в Ессентуки. Допустим, передавали по факсу. Есть три постановления следователей по этому заявлению, тоже датированных 28 марта. Есть письмо в адвокатскую палату Республики Северная Осетия – Алания с просьбой предоставить защитника для Карпюка. В деле есть ордер, в котором указано, что рабочий кабинет Мамукаевой находится в Беслане, а это в 22 км от Владикавказа.

Адвокату нужно время, чтобы добраться до Владикавказа, чтобы получить свидание с подзащитным – объяснить ему права, понять его позицию. При этом допрос Карпюка, напомню, начинается ровно в 9:00 утра 28 марта. С тех же 9:00 утра идет вся эта переписка, принимаются решения, печатаются бумаги, принимаются постановления. Получается, все это передавалось телепатически и адвокат Мамукавева как по щучьему веленью оказалась в кабинете ИВС Следственного комитета во Владикавказе тогда же в 9:00! Карпюк объясняет, что ее не было ни 28 марта, ни 29 марта, когда составлялись основные протоколы следственных действий.

При посещении следственных изоляторов заполняются определенные документы. Они потом вкладываются в личное дело подследственного. На Карпюка его завели 21 марта 2014 года, сразу, как только его привезли в Ессентуки. Оно передавалось из одного СИЗО в другое вместе с Карпюком.

Сейчас личное дело находится в СИЗО Грозного. И каждый раз, когда к нему идет адвокат или следователь, он заполняет бумажку, которая называется требование. Оно приобщается к личному делу. Вот сегодня я посетил Карпюка и мое требование будет приобщено к его личному делу. В личном деле нет ни одного документа, согласно которому адвокат Мамукаева была у моего подзащитного до 5 апреля 2014 года.

И на тот момент основные протоколы допроса уже были заполнены?

Да. Вот я только что был у Николая и мы все это обсуждали. На мой вопрос, когда же состоялся разговор с адвокатом, он ответил, что где-то в апреле Мамукаева впервые его спросила, зачем он приехал в Россию, если был в Чечне. Николай объяснил ей, что никогда не был в Чечне и ничего такого не совершал.

Она спросила, почему же он расписался в протоколах. Он сказал, да вот, меня пытали, потом угрожали семье. Она ответила, "а, теперь понятно". Далее, по его словам, они вдвоем сели, адвокат начала читать, что там написано, посмотрела, что это много и уже не читая все подписывала.

Ни одной жалобы (на пытки. – Авт.) подано не было! Хотя она знала от Карпюка, в результате чего все эти показания были получены.

Николай рассказал мне, что ему сказали: если ты не примешь на себя эти преступления, мы выкрадем твоего сына и будем его пытать при тебе так же, как пытали тебя. И после он подписал все бумажки, чтобы спасти свою семью, своего сына. Это было его единственное желание в тот период.

Каково состояние здоровья Николая Карпюка и какое у него настроение?

Здоровье, как он говорит, хорошее, ни на что не жалуется. Я посмотрел его фотографии в интернете, мне кажется, он чуть-чуть похудел. Но так, я смотрю, в СИЗО он не изменился. Единственное, говорит, что с куревом сложно, потому что в магазине СИЗО не бывает нужных сигарет.

Что касается настроения, он настроен на борьбу. Когда стало ясно, что в отношении семьи властями Украины будут приняты меры безопасности, он решил защищаться.

А пытки сказались?

У Николая серьезных последствий пока нет. А вот у Станислава Клыха на теле такие глубокие шрамы, что можно ужаснуться. И он, как мне кажется, после всего этого серьезно заболел…