Покрошенная Европа, порубленная правда и сказочное хамство

В веселой книжке "Європеана" Патрика Оуржедника (Л.: Издательство Старого Льва) мир состоит из "художественных" осколков - фиктивных эпизодов, невыдуманных небылиц и других парафраз из литературной классики. В основном, конечно, из Гашека и Хармса. У первого царя из цесарями на обертке солдатского печенья держались за руки, словно играя в крилика в ямке, у второго такие огурцы продавались в магазинах, что никаким бабам, которые массово выпадали из окон, даже не снилось. Точнее, снилось, но обычно в Украине, куда "щастя приходить, мов у бабську зону морквина – покришене" как писал Цибулько.

В этом балаганному паноптикуме из фактов замечательный абсурд так же соревнуется с ярким гротеском за право называться современной историей. Здесь россияне изобрели революцию, американцы - бюстгальтеры, а немцы - специальных женщин, которые во время войны распыляли сгоревшие трупы на удобрение для деревьев. Трупы в развалинах домов были скручены в клубок, а иногда два или три трупа, как у Гашека, держались за руки или обнимались. А одна женщина не хотела пилить, и ее решили расстрелять за саботаж, но солдаты за это время успели дезертировать. Но погружение в постмодернизм все равно продолжалось, и после эмансипации женщин и изобретения контрацептивов и одноразовых пеленок количество детей в Европе уменьшилось, зато возросло количество игрушек, качелей, собачек и хомячков.

Кстати, о животных. "Під Вокуа у німецьких солдатів був навчений пес, він бігав сюди-туди від німецьких позицій до англійських і переносив хліб, цигарки, шоколад і коньяк. У німців були сигарети й шоколад, але не було ні хліба, ні коньяку, тоді як в англійців був достаток хліба й коньяку, але цигарок в них було мало. А під Предаццо австрійські солдати вислали до італійців кота з листівкою, на якій було написано: ПОСИЛАЄМО ВАМ НАШОГО КОТА ІЗ СИГАРОЮ. Сигара була прив’язана шматком мотузки до котячого хребта. А італійці скурили сигару, а кота вбили і з’їли".

Если "Євпропеана" – это постмодернизм чистой воды, то автор следующей подборки – один из неожиданных его предтеч в Украине. Ну, а как может быть иначе там, где слово всегда расходится с делом? Поэтому в сборнике Василия Рубана  "На протилежному боці від добра" (К.: Ярославов Вал) соцреалистические ценности переведены в регистр борьбы украинцев за собственное государство, но толку с того немного. Дело в том, что до недавнего времени имя этого автора было депортоване из литературы, а то, о чем он писал из собственного опыта, вообще как будто не существовало в советской жизни – о тюрьмах и психбольницах. Собственно, о семи тюрьмах и одной психбольнице в Днепропетровске, где Рубан побывал за украинскую идею. То есть за свою правду в своей хате, которая выдавалась для тоталитарной культуры этнографическим бредом.

Впрочем ценность текстов Рубана – собственно, двух романов, один из которых дал название сборнику, второй это "Любишь – не любишь", а еще одного, а именно -  "Помирав уражений проліском сніг"  почему-то нет, а с ним могла бы получиться вполне замечательная автобиографическая трилогия – так вот, ценность этого чтива не только в опыте выживании под галоперидолом с аминазином и описании студенческого быта 1970-х вместе с советским сексом. Дело в том, что с точки зрения тогдашнего украинства это была жизнь в параллельном мире, которая изредка пересекалась с официальной. Иногда люди, как большинство героев этой книги, жили в одной комнате общежития, учились на одном факультете, но каждый знал только свою правду и веру. "Ты слышал, что Николай Щорс, который освобождал Киев от немцев, как только заикнулся про украинскую армию, то его сразу же застрелил в затылок агент от Троцкого, тогдашний российский командарм? - Не слышал. - А ты загляни в советскую энциклопедию - и увидишь, что все трое командиров украинской коммунистической армии, которая воевала против немцев и Петлюры: Щорс, Боженко и Черняк - погибли в течение двух недель. – Я проверю, но сейчас не об этом".

Впрочем, сейчас, наконец, именно об этом, и сборник Василия Рубана – это мощная, вдумчивая, психологическая проза, которая не стареет со временем, потому что "советский" тип мышления у нас никуда не исчезал, и Верховная Рада так же собирается, чтобы "советоваться". Кроме того, автор - это своеобразный Пелевин шестидесятых, когда из того, что все видели, но молчали, делалась вполне художественная вещь. Причем не обязательно в литературе. Почти все в искусстве, музыке или даже балете того времени – это взятые из «народной жизни» кувшины и гопаки с шароварами, приделанные к официальному контексту. Зато именно то, как именно об этом пишет Рубан, то есть под каким «украинским» углом смотрит на «советские» реалии – ставит его в один ряд с интерпретаторами "параллельной" матрицы, в которой жили диссиденты духа – от 60-х до 90-х. Именно тех, где упомянутый Пелевіин.

Еще больше постмодерных неряшливостей в "Казках на ніч" Руслана Горового (Л.: Кальвария) – о войне на Донбассе, и не только. Вроде как политическая сатира, интересные легенды и бытовые образки, но именно метафизическая "параллельность" придает сборнику признаков вполне "живой" литературы. Это то, что когда-нибудь станет в один ряд с россказнями шестидесятников вроде того самого Рубана или даже Тютюнника. А все из-за формальных причин, потому что такое чтиво обычно не совпадает с "официальным" мнением, идеологией и заодно уже реальностью, когда музы с пушками говорят наперебой. Ясно, что через некоторое время терминология изменится, очередное начальство уйдет на пенсию, и бывшая правда о деревне, а теперешняя ложь относительно войны приобретут иного, так сказать, стилистического окраса. Ну, это как в советских лозунгах времен Второй мировой, когда с призыва "За победу над фашистской Германией и милитаристской Японией" сначала исчезла Япония, перестав быть "милитаристской", а потом уже и Германия стала родиной Дина Рида и дефицитных резиновых индейцев из ГДР.

Это все к тому, что пусть грустные и невеселые тексты Руслана Горового – журналиста и волонтера – стилистически сомнительны (сказки, новеллы или рассказы, как указывается в подзаголовке, а вообще виртуальный проект, который неожиданно стал книгой?) – но их ценность именно в этих языковых и стилистических отличиях от любого курса партии на светлое будущее. Люди здесь остаются людьми, брошенными в водоворот жестких обстоятельствах, и в автора ""Казок на ніч"» так же нет ни времени, ни возможности выбирать цвет краски. Черное и белое – вот и реалистичная палитра, которой обрисованы характеры-образы в этом сборнике. Когда-то именно так писал в своих "Хамов" Кость Буревий. Мол, "я не сентиментальний – і тому не буду писати кров’ю серця свого, я зачерпну в жменю грязюки вогкої і намалюю нею картину слобідського життя".