Вкус сигарет с Майданом, Тимур и его командос и другие песиголовцы

Ярких цветов к "европейской" палитре дня этот новоиспеченный роман о нашем недавнем прошлом, понятное дело, не добавляет. "Под крыльями Великой матери" Степана Процюка (Брустуров: Дискурсус) вообще депрессивное чтиво, главный герой которого хочет, но из-за болезни тела не может быть на Майдане. И может ли быть иным общественно-исторический роман, в котором, сразу предупреждает автор, "сознание эпохи в "хирургическом" разрезе", а "все внутренности - напоказ"?

Впрочем, что же там внутри? Тем более, когда подзаголовок к роману, как надпись на сигаретной коробке, предостерегает, что это "ментальный Майдан", а не, скажем, "легкий", "ванильный" или вообще "Bond Street Special Blue". Ведь любые канцерогены выедают нам мозг, а уже, по мнению автора, "пустой внутри обожает много говорить, прикрывая словами травму пустоты".

В общем название "Пустота", или "Пустынь" лучше подошла бы к этому произведению. И не потому, что пафосное многословие всегда было свойственно автору книги, ведь путных слов ему тоже никогда не хватало. Просто если вместо кофе и сигарет, а также "крови врагов" на посошок, как любят наши герои, наследуя Мамая в романе Процюка, заняться, скажем, биатлоном, дайвингом и сравнительным литературоведением, то не только ментальных травм, но и графоманского зуда на некоторое время можно избежать и даже избавиться. А если отказаться от кед, кружевных трусов и других "blue"составляющих "европейского" успеха, как это делают те же враги, то вполне возможно, что не только перья у них во рту, но и буйная шевелюра у некоторых наших авторов вырастет.

Потому что пока доберемся до этого самого Майдана в повествовании Процюка, то сколько всего придется изведать. Здесь и привычные "дамы в черном, которые хотели бы, чтобы всех мужчин возили в клетках перед растерзанием дикими зверями, ибо они - нелюди, самцы, которые подлежат кастрации", и "утки, что обтрепываются от негативной энергии после утиных боев и снова возвращаются к состоянию анабиотического покоя", и знакомая "погоня за джек-потом за Золотым Днем, который изменит нашу жизнь". Пестрая мишура декадентского стиля, что прекрасно контрастирует с публицистической серостью идеологических постулатов, – вот фирменный рецепт автора романа, который в очередной раз расцвел желчным цветом "Под крыльями Великой матери".

Контраста добавляет ситуация, когда герой страстно размышляет над тем, "что гонит людей на Майдан" ("страх погибнуть или существовать в уголовно-рыговском Мордоре, освященном коммунистическими лозунгами"), приходя к выводу, что "Евромайдан - это массовое перебарывание украинского страха смерти", и здесь же констатирует: "Аппетит не приходил". Поэтому, если бы коновок два пива, была бы душенька счастлива, а как будет табак, то хоть и сейчас в танец. То бишь, на Майдан.

Еще куда подальше нас приглашают в романе "Бот. Ґуаякільський парадокс" Макса Кидрука (Х.: Клуб Семейного Досуга). Это, напомним, продолжение первого украинского технотриллера от того самого автора, в котором мальчики-боты с кровавыми глазами из чилийской пустыни в наше настоящее через косяки киевского программиста Тимура набежали. В начале нового тома "электронных" приключений этот самый бывший лучший программист компании "TTP", по традиции, отходит от дел, уединяется, прячется, старается забыть, как Шварценеггер в "Коммандо", свое молодецкое прошлое, но очередной книжки на полтысячи страниц из этого не выходит, и поэтому читаем дальше.

Или уже не прячется герой, работая себе в Украинском гидрометеорологическом центре, но это, опять-таки, не главное. Важнее, что с места рысью, как Кокотюха в своих историко-авантюрных романах, автор до 150 км/ч. не разгоняется, и в начале мы долго любуемся рыбалкой в Карибском, кажется, море и житьем-бытьем тамошних крестьян. Представляете, Хемингуэя уже давно нет, а в "Ґуаякільському парадоксе" до сих пор ловят марлинов да и пишут не намного хуже, хотя, повторяем, "это случилось где-то между 1992-м, потому что "Metallica" уже выпустила "Черный альбом", и в 1995-м, потому что война Альто-Сенепа еще не началась".

Но пивом голову, как в "майданном" чтиве Процюка, не задуришь, и как бы ни хотел наш программист забыть события пятилетней давности, когда созданные им боты восстали во плоти и превратились в ужасных убийц, но чего-то более горяченького сюжетные монстры уже ищут.

Словом, без кино не обошлось, но не об Шварценеггере. Помните, как дельфин у итальянского метра положил голову на борт и сказал "Мама!", нет? Автор романа о киевском программисте вам напомнит, когда трехметровая рыбина заскочит в лодку к его герою, а киты, дельфины из фильмов Феллини и водяные змеи с драконами начнут массово выбрасываться на берег, "превращая кровь на холодное желе" и "наполняя внутренности ледяными бабочками и превращая кости в кисель".

Короче, если надо вам такого под вечер, то дальше к делу подключаются не только рыбы с собаками и рыбаками, но также жены рыбаков, напарники рабочих и даже один начальник отдела кредитования ґуаякильского отделения "Citibank Ecuador", которые начнут массово гибнуть, и так нагло и жестоко, что никакое нытье ивано-франковских писак про Майдан вам этой ночью уже не вспомнится. Поэтому мы правильно расставили книги в этом обзоре, и пусть уже душевнобольные рыбаки из предыдущего романа все как один, как в повести Аркадия Гайдара, кричат "ТИМУР!" в своих больничных палатах, предпочитая на завтрак киевского метеоролога, но у нас будет другая сказка.

Действительно, в "Сказке Старого Мельника" Сергея Ухачевского (Л.: Кальвария) национально сознательные герои любых монстров на раз идентифицируют. "То пьяные москали заблудились и люд православный пугают!" - они подсказывают решение проблемы, и уже потом оказывается, что не все враги в телевизоре сидят. Некоторые из них живут в сказках того самого мельника, что он их детям обязательно на ночь рассказывает. О бурсаке из Острожской академии, Лесной Княжне, господине Адаме и около десятке песоголовцев и их кралях повитруляъ.

"И пропала бы ни за что ни про что наша Христя, - как молвил тот Мельник (а мы бы закрыли книгу после первого боя, похожего на все бои из эпопеи Толкина), - если бы эта история была только о ней и о песоголовцах. Однако наша история о другом..."

С одной стороны, исландских саг и средиземноморских баллад с рыцарями, колдунами и охотниками на ведьм, драконов и заодно здравого смысла зрителя в воскресном кинопоказе хватает. С другой стороны, о москалях, господа, там ничего нет. А какая древняя украинская история без москалей? Ну, или без ляхов и этих, как их к черту, – правильно, массонов.

Короче, лешие, мавки, снежные королевы, точнее, лесные княжны, которые детей по дубравах соблазняют, живут в этом сказании, словно в котле с ухой в мультике "Пластилиновая ворона". То сворачиваются, то разворачиваются пестрым ковром истории деда Панаса и бабы Яги со зря недочитаного на первом курсе сборника украинской демонологии. Тогда на любые исторические несуразицы закрывали глаза, чтобы только узнать, дойдет ли Красная Шапочка до ручки или к Пряничному домику, который крыивкой в Черном лесу звали. "Впрочем, любопытство брало свое, Христя приоткрыла один глаз и увидела, что на нее мчатся песиголовцы! Их уродливые рваные плащи зловеще развевались, морды яростно скалились под капюшонами. Тяжелое дыхание вороных коней горячим паром вырывалось из ноздрей, и разносился гнилостный смрад. Их красные глаза бесновато вылупались, словно искали кровавой поживы, зеленая пена спадала с мясистых губ на землю и шипела, разъедая почву".

Но обычно все перемелется к лучшему в этих сказках, что от них всяческое национальное воспитание еще с пеленок наклевывается, и будет очередная литература. Не для детей.