Ольга Богомолец: В Украине не существует системы социальной защиты

Вы были одним из лиц Майдана, были кандидатом в президенты, хотели как-то активно изменить страну, но что случилось? Вы не были услышаны? Или то, что Вы - депутат, возглавляете Комитет Верховной Рады, этого достаточно для того, чтобы делать эти изменения и все происходило так, должно быть?

Да, не была услышана во время своих президентских выборов. Потому что люди поддержали действующего президента, и я была вынуждена, не потому что я хотела, принять выбор людей. Он разбегался с моим выбором. Я выбрала эту фракцию («БПП "Солидарность". - Ред.), не заходя в члены партии, только потому что большинство украинских граждан проголосовали за действующего президента.

У меня был выбор: создавать собственную политическую силу и двигаться отдельно, и создавать еще одну дополнительную проблему, собственно, во время войны. Понимая и помня очень опыт, когда была госпожа Тимошенко и наш экс-президент Виктор Ющенко, я в то время была личным врачом Виктора Андреевича. Я очень хорошо помню, как возникал этот конфликт, и что это дало, как следствие для Украины.

Я сейчас говорю про общеполитические процессы, когда была конкуренция между женщиной и мужчиной.

А в чем была природа этой конкуренции?

Я думаю, что это была борьба за власть. Те люди, для которых деньги являются самой большой ценностью, они в основном занимаются бизнесом, а при власти ставят своих людей. Те люди, которые идут во власть, они имеют такой "вкус власти". Когда человек понимает, что может решать много проблем, манипулировать – это отдельная эйфория. Людям очень сложно без этой власти, им легче без денег.

Возвращаясь к тому, почему я не была услышана и делала собственную политическую силу. Этому есть объяснение. Потому что для меня интерес украинского государства был выше, чем собственные амбиции. Поэтому я не делала политическую силу намеренно, чтобы не создавать на тот момент еще дополнительную проблему выбора украинскому обществу. И чтобы иметь больше влияния, я прекрасно понимала, что действующая пропрезидентская сила будет использовать мой авторитет, доверием людей, я прекрасно это осознавала и понимала, что меня туда берут не за красивые глаза. И даже не за мою позицию кардинально менять. Но люди меня не поддержали, и я для себя сделала выводы: я не была услышана, или у людей были другие интересы, другое видение.

Ну это ведь президентские выборы, тут сложно. Люди голосуют за кого-то не только потому, что они кого-то поддерживают или нет, шла война, они принимают решения, возможно, кто-то лучший для этой ситуации. Это не значит, что люди Вас не поддержали.

Я уважаю выбор людей, и это уважение привело не к конфронтации, потому что в моем понимании, конфронтация моя к выбору людей, то я бы сказала: "Вы за меня не проголосовали, теперь я буду тянуть страну в другую сторону». Я уже имела такой опыт. Я очень люблю опираться на историческую память, исторический опыт, к сожалению, наш народ его потерял. И я стараюсь людей, в том числе через историко-культурный комплекс "Замок-музей Радомысль", где собрано 5 тыс. уничтоженных домашних икон, возвращать людей к исторической памяти, потому что мы ошибок сделали очень много.

Ну а мы продолжаем их делать или нет?

Мы продолжаем их делать. Возвращаясь к исторической памяти: что сейчас самая большая мечта власти?

Ну почему? Для многих зрителей мы с Вами – тоже власть. Мы – члены правящей коалиции...

Но Вы прекрасно знаете, что мы не допущены к власти. Мы допущены рассказывать людям, создавать определенную картинку, что в стране происходят какие-то демократические процессы. Сегодня реальная власть – это распределение денежных потоков, потому что никакой реформы без четкого распределения и влияния на эти процессы сделать нельзя. То есть ни Вы, ни я в эти процессы не вовлечены. Поэтому мы с Вами – картинка власти.

Что является главной целью власти? На самом деле – украинская земля, которая пока осталась нетронутой. Я говорю про крупные сельскохозяйственные массивы. И возвращаясь к исторической памяти: моя прапрабабушка – мать Александра Богомольца, имя которого всем известно, она закончила свою жизнь на каторге только из-за того, что она боролась за то, чтобы украинская земля принадлежала украинским людям, тем, кто на ней работает, а не феодалам и олигархам, которые тогда этой землей владели. И она, имея дворянское происхождение, оставила все земли своего рода украинским людям.

Где эти земли?

Если вернуться к перечню всех земель, которые имел род Богомольцев за 600 лет, то я сегодня была бы надлатифундистом. Это земли Луганской области, центр Харькова, Санкт-Петербургская губерния, Черниговская, Полтавская области. И я четко понимаю, что украинская земля должна принадлежать украинскому обществу. Потому что если земля будет снова приватизирована и наши олигархи положат на нее руки, люди пойдут в рабство.

Частная собственность на землю есть везде, просто европейские страны ставят ограничения по количеству, потому что идея хуторского хозяйства или чтобы земля принадлежала людям – это тоже по сути частная собственность. Просто не латифундистские наделы, которые занимают полстраны.

Да. Я именно говорю о том, что земля должна принадлежать даже на правах частной собственности тем, кто на ней работает, а не тем, кто создает на ней поколения нищих. Сегодня об этом почти никто не говорит, но оставляют это за кадром, надеясь, что этот вопрос обойдет. На самом деле – это единственное золото, которое еще не вынуто.

Параллельно происходят многие процессы. Начиная с лета идет абсолютно кардинальная борьба с существующей системой власти. Министерство здравоохранения, об этом также не говорит, создало за это время один единственный закон. Закон называется "Об автономизации лечебных учреждений". Причем в этом законе не прописано, каким образом будет финансироваться система, как люди смогут иметь доступ к медицинской помощи. Закон создан только для того, чтобы монополизировать все имущественные комплексы медицинские.

Что значит монополизировать все имущественные комплексы?

В законе прописано: изменение статуса всех государственных лечебных учреждений с государственного на коммерческие предприятия или акционерные общества. Следующее: освобождение от аудита имущественных комплексов, когда они меняют свой статус – от государственного до коммерческого. Это означает, что на этом пути они могут потерять часть земель, а все имущественные комплексы медицинские находятся в центре городов, потому что строились 150 лет назад. Это большие территории, которые еще находятся в собственности общин. Следующее: открытие счетов в коммерческих банках и отсутствие государственного финансирования. То есть их переводят на местные бюджеты, а местные бюджеты – это абсолютно ручное управление.

Что позволяют сделать эти четыре шага? Обанкротить любое лечебное учреждение. Даже не выкупая его. Нечем заплатить за электричество, заходит инвестор становится акционером, совладельцем, погашает долги, и это делается совершенно сознательно. Это грузинская модель, когда все учреждения здравоохранения были приватизированы.

И они сейчас там все частные?

Нет. Их уничтожили.

Ну всем нам рассказывают, как в Грузии реформы прошли успешно.

Медицинская реформа в Грузии не прошла ни успешно, ни красиво. Чтобы она прошла хорошо для людей, то есть что там удалось сделать: они сняли нагрузку с бюджета. То есть бюджет об этом уже не беспокоится. Они позволили врачам больше заработать – да, нужно это сделать. Но по дороге они потеряли огромное количество грузинского народа, который просто не дожил до улучшения. Для того, чтобы работала швейцарская система, где все заведения частные, первое, что должно гарантировать государство – это справедливый доступ к этой медицинской помощи. Тем людям, которые не имеют денег.

Поэтому я не исключаю возможности создания швейцарской модели, но перед тем, как это делать, четко покажите людям, за что будет платить государство. Где будет гарантированный, базовый, бесплатный пакет медицинских услуг. А пакета нет, потому что нет клинических протоколов, нет стандартов. И министерство охраны вообще не хочет это делать.

А как можно без приведения к протоколам, которые существуют в большинстве европейских стран, когда понятно, каким образом лечить ту или иную болезнь, каким образом вести статистику, ведь мы тоже пользуемся до сих пор, как мне кажется, советской статистикой с койкоместами. Но чтобы сделать новую, надо сделать новую систему. Так?

Бесспорно. А для этого без клинических протоколов, без референтных цен на лекарства... Как работают наши тендера, ГПУ не к чему придраться, на тендер выходят три компании, которые продают лекарства для лечения онкологии, выбирает тендерный комитет самую дешевую компанию из этих трех и проплачивает государственные средства. А если вы сравните стоимость этих лекарств, которые самые дешевые из трех, они будут втрое дороже, чем те же лекарства, купленные в Беларуси. Это называется референтные страны. Для того, чтобы ГПУ или депутаты могли сравнить: почему у нас лекарства в аптеке от гипертонии в три-четыре раза дороже, чем те же лекарства, которые продаются в Венгрии, Польше, в странах, которые с нами граничат.

Это все огромный механизм коррупции. И МОЗ вообще заблокировало постановление о референтных ценах.

Почему они это делают? Возможно, не понимают медицинских реалий украинских? Или потому что они являются частью системы большой коррупции и желания приватизировать все с властью, которая их туда поставила с этой целью? Они лицемерят или имеют мало опыта? В чем Вы их обвиняете?

Это желание уменьшить нагрузку на бюджет.

Ну это позитивно.

Я констатирую факт. Но нельзя ставить бюджет высшей ценностью, чем жизнь граждан Украины. Если так происходит, а бюджет формируется из налогов, то каждый гражданин может спросить: а для чего я вообще плачу налоги, если страна не заботится о моем образовании, здоровье, безопасности. Все остальное – пожалуйста, приватизируйте. Дороги, предприятия. Но государство базируется на безопасности, здоровье, образовании. Это три главные компоненты. И если такого нет, то возникает такая модель государства? Кому она нужна, и для чего вообще платить налоги. Люди не платят налоги, пряча деньги себе, потому что им нужно будет самостоятельно решать свои проблемы.

Так вот есть желание уменьшать нагрузку на бюджет, не считаясь с интересами и здоровьем людей, есть желание заработать деньги через приватизацию имущественных комплексов и есть желание завезти инвесторов. А это значит, что нужно этим инвесторам что-то отдать, но где интересы людей? И когда меня начинают обвинять в каких-либо конфликтах. Конфликт есть в одном: моя задача как народного депутата: я забочусь о жизни и здоровьи людей. Для меня украинский человек является высшей ценностью.

Ваши оппоненты могут сказать, вот придут инвесторы, купят качественное оборудование, их будет много, все равно люди платят только в карман врачу, оборудования нет, качество услуг плохое, а будет лучше. Могут такое сказать?

Я только за это. За прозрачный, четкий, честный механизм. Если идет приватизация, если идет инвестирование, оно должно быть понятным. Речь идет о законном банкротстве всей системы... Почему я категорически против? Потому что у нас, к сожалению, сегодня вообще система социальной защиты здравоохранения оторвана. А на самом деле в нормальных европейских странах это единое пространство. Потому что это все на самом деле защита, и защита здоровья. Когда человек – инвалид, инвалидность – это категория медицинская или социальная? Невозможно разделить. И сегодня у нас система социальной защиты не существует.

Что такое социальная защита? Это то, что дает людям чувство уважать свое государство. Им есть за что, это внутреннее чувство спокойствия, стабильного развития. Если у тебя есть отец, который имеет болезнь Альцгеймера, ты понимаешь, что есть место, куда ты можешь его привести, а не сидеть дома и не работать, потому что тебе некому присмотреть человека, который дал тебе жизнь. Если у тебя есть ребенок-инвалид, мать умирает от онкологии и кричит от боли. У нас в стране нет хосписов, их 20 вместо того, чтобы их было сотни. Хоспис должен быть в каждом районном центре, как минимум на 40 коек. Должно быть детское отделение, паллиативное.

У нас была в гостях Ирма Витовская, которая сделала про больных детей целый спектакль, которая занимается пропагандой этой проблемы для привлечения к ней внимания общества.

Если сегодня всю медицинскую систему, имущественные комплексы, где есть корпуса, есть лишние. Так как только мы перейдем к европейским клиническим протоколам, им уже не нужно будет так долго быть в стационаре, потому что врачи и больницы будут им платить за услугу, не за "койко-день". Высвободятся помещения, которые государство построило за человеческие деньги. Деньги наших родителей, дедов, которые отдавали свою, чтобы построить государственную систему. Я хочу эти комплексы отдать на социальную защиту: реабилитационные центры, центры ветеранов, у нас сотни тысяч ребят возвращаются, которым нужное место. Когда мы говорим о проблемах, которые могут возникнуть с возвращением из зоны АТО, с психологической реабилитацией. Это не то, что решается там в стационаре, больнице, санатории за две недели или за три, это у людей должно быть место, где они могут собраться, поговорить о своих проблемах, пообщаться со своими собратьями. Где должен быть человек, который должен заниматься их трудоустройством. Какая реабилитация без того, чтобы дать человеку работу и кусок хлеба в руки.

Я понял, Вы абсолютно верно все говорите. Но я так понимаю, что большой дискуссии на эту тему у нас в стране не существует.

В данной конфигурации власти она неинтересна. Меня не слышат, не хотят слышать, и я считаю, что такое поведение и отношение к украинской общине – люди должны сделать выводы, потому что сейчас все, что делается... либерализация нужна, но система здравоохранения и социальной защиты не может быть либерализована. Потому что человек, у которого туберкулез, СПИД, инфекционные заболевания, тяжелые заболевания, инвалидность – это человек, который не сможет оплатить сама, и есть люди, которые могут платить налоги, а есть которые не могут, и государство должно быть тем механизмом, который гарантировал бы справедливость, когда есть те, которые посильнее, могут помогать тем, кто слабее.