Изумило, что ни один из многочисленных комментаторов моего текста "Украина - не только не Россия. Это - не Польша" даже не попытался понять, почему я сравниваю украинские перспективы с румынскими - в случае успеха реформ, разумеется - а не с польскими.
Украина - конечно, не Румыния. И никогда ею не будет - да и догнать Румынию ей будет не так уж просто. Но Украина, как и Румыния - часть православной цивилизации. Православной, а не католической или протестантской.
В мире сегодня всего 12 стран с большинством православного населения. Россия, Украина, Беларусь, Грузия, Молдова, Румыния, Болгария, Греция, Кипр, Сербия, Македония, Черногория. Каждая из них уникальна. У каждой – свои серьезные экономические проблемы и трудности. Но не трудно заметить, что православных мира на самом деле два. Один из них – мир московского православия – выстраивается по принципу политического, военного, экономического и нравственного противостояния с католически-протестантским Западом. Другой – мир византийского православия – существует в рамках сотрудничества, взаимопонимания и интеграции с ним.
Выбор, который делает сегодня Украина, куда более серьезен, чем выбор между Россией и ЕС. Это цивилизационный выбор между двумя политическими, нравственными и социальными моделями, которые складывались тысячелетиями. 1654 год был не просто годом выбора между Речью Посполитой и Московским царством. Это был год выбора в пользу московского православия, который был вскоре подтвержден переходом киевской митрополии под омофор московского патриарха. В 2013-2014 годах был сделан выбор в пользу византийской модели православного мира – и не случайно этот выбор делался под аккомпанемент колоколов Михайловского Золотоверхого собора УПЦ Киевского патриархата. Киевского. Не Московского.
Но выбор в пользу сотрудничества, взаимопонимания и интеграции с Западом не делает украинцев католиками или протестантами и не может – более того, не должен – изменить вековых традиций, по которым созидалось украинское общество. Именно поэтому для понимания того, как будут развиваться события дальше, я и предпочитаю анализировать опыт других православных стран. Прекрасно понимая, что можно изменить власть и законы, но нельзя и не нужно ломать общество через колено. Это, кстати, как раз то, чем занимались большевики после Октябрьского переворота, пытаясь подменить православие атеизмом. И что же? Православие оказалось сильнее их. И после краха коммунизма приобрело в России те же черты, которые оно имело в стране до 1917 года – знакомые черты государственной охранительной церкви. Черты, которые православие в Украине не приобрело только благодаря провозглашению независимости страны и церковному расколу.
Этот текст вовсе не об отношениях государства и церкви, общества и церкви. Прогноз этих взаимоотношений требует отдельного исследования, но одно можно сказать уверенно: чем более успешной будет наша интеграция в Европу, тем более сложными будут эти взаимоотношения. Потому что само выживание православия – от падения Константинополя до появления новых православных государств на территории бывшей Османской империи – это защита традиции как таковой. А современный мир – это мир ежедневного размывания архаики. Именно поэтому московское православие – хотя бы на уровне ханжества – эту архаику защищает в тесном сотрудничестве с циничным государством. А византийское православие – отступает, но защищается. О том, что граница православных миров пока что проходит прямо внутри нашей страны, что делает ситуацию еще более непростой, я уже и не напоминаю.
Потому что для меня важнее другое: те нормы общественного взаимопонимания, трудовой этики, отношения к государству, которые присущи православному миру – и отличают его от мира католического. Возможно, с годами в единой Европе эти различия сотрутся – но не при нашей жизни. Возможно, многим моим читателям, которые считают, что церковь существует только для того, чтобы освятить в ней пасху, эти различия не так заметны – но они есть.
Я очень хотел бы, чтобы в результате реформ Украина стала процветающей европейской страной. Но даже в случае максимального успеха Украина останется самой собой – то есть частью мира православных стран. И я уверен, что опыт успехов и неудач этих стран – прежде всего тех, кто уже присоединился к НАТО и Евросоюзу – является для нас куда более ценным, чем опыт стран католического и протестантского мира.